Перелом - Сергей Альбертович Протасов

огорчалась, найдя в какой-нибудь выгребной яме очередное тело с уже знакомой татуировкой. Каждый ее носитель являлся опасным объектом при задержаниях и плохим собеседником на следствии.

Кроме карательных мер, наконец, реализовали план временного улучшения жилищных условий погорельцев, предложенный еще в день прихода «Большого Фридриха». Тогда сразу стало ясно, что его очередь встать в ремонт по машинной части подойдет еще не скоро, следовательно, в море ему не ходить до конца войны. Германский экипаж обязали передать свои заведования набранной из новобранцев Сибирского флотского экипажа временной команде, после чего рассчитали и отправили поездами домой. А само судно, стоявшее теперь у стенки порта, начали готовить к заселению обитателями землянок.

Подвели с берега некоторые коммуникации, наглухо задраив переборки, изолировали часть отсеков, использование которых во время стоянки не предполагалось. Ненужные механизмы законсервировали. Управились со всем только к началу бунтов, из-за чего новоселье отметили скромно. Зато такое совпадение по времени позволило организаторам беспорядков утверждать, что это именно их заслуга. Оспаривать никто не пытался. Главное, что общий накал страстей резко пошел на спад.

В конечном итоге мероприятия по обеспечению безопасности, проведенные быстро и решительно, оказались достаточно эффективными. Нападения прекратились. Но кроме резкого роста агрессивности японской агентуры имелись и другие опасные проявления воинственности уже практически разбитого, но не сдавшегося врага, имевшие место у временно занятых нами его берегов.

* * *

Еще до рассвета 18 октября во Владивосток прибыл из Маньчжурии великий князь Михаил. Несмотря на ранний час, он немедленно отправился в госпиталь и оказался единственным, кого медики пустили к Рожественскому. Генерал-адмирал еще только отходил после проведенных операций. Хотя и находился теперь все время в сознании, был еще очень слаб.

Они общались не более пятнадцати минут, после чего Михаил Александрович первым делом поехал в порт и на завод, где разыскал дежурного инженера. Им оказался полковник Стратанович, поскольку эту неделю ночные смены были его. Они говорили о чем-то почти час, после чего вызвали обычный дежурный катер и отправились в бухту Уллис, где осмотрели мастерские и находившиеся там в работе суда.

Сразу после этого Михаил Александрович вернулся в штаб флота, где объявил, что на вечер 19 октября назначается очередное заседание Дальневосточного Военного совета, распорядившись вызвать всех по предоставленному списку. В том списке помимо членов совета, значилось еще более двух десятков старших офицеров, морских и армейских, имевших непосредственное отношение к подготовке предстоящего похода.

Так совпало, что уже ближе к полудню, именно в день приезда Михаила, пришел и первый поезд со штабом Гренадерского лейб-гвардии полка во главе с великим князем Николаем Николаевичем. Он ехал обычным поездом, инкогнито, терпя неудобства сурового быта командования гвардейского полка, занявшего с обслугой и дорожным запасом целый эшелон и почти не выходя в возлияниях и прочих утехах за обычные рамки штаб-офицера Императорской гвардии.

Благодаря какому-то невероятному стечению обстоятельств тайная поездка через всю страну ему вполне удалась. Это оказалось полнейшей неожиданностью. Никто не мог даже подумать, что он оставит без надзора созданный им только в мае этого года Совет государственной обороны. Однако это имело и побочный эффект. Такая секретность лишила его доступа ко всей новой конфиденциальной информации на все время путешествия.

Сам он объяснил свой приезд необходимостью проверки в боевых условиях основополагающих принципов начатого под его руководством пересмотра «Положения о полевом управлении войсками». Наиболее подходящим местом подобной проверки ему виделось именно стремительно набирающая обороты масштабная высадочная акция, уже достаточно долго и успешно развивающаяся на Хоккайдо.

Этими мыслями он охотно делился с журналистами и всеми прочими, проявившими интерес к его персоне сразу по приезде, и при каждом удобном случае в дальнейшем. К счастью, о грандиозных планах посетить «с дружеским визитом» и двойным боезапасом «личную ванну микадо» он все еще информирован не был. Первопричиной тому стало то обстоятельство, что после размолвки со своим царствующим племянником Николаем сначала он не счел нужным посетить чрезвычайное секретное совещание у императора, где и было принято решение о рейде к Токио. Тогда же договорились о срочной отправке в связи с этим 15-го Александрийского гренадерского полка морем, а также Гренадерского и Московского лейб-гвардии полков железной дорогой.

А буквально через пару дней, так и не ведая ничего об этом, он уже уехал из столицы.

Но ближе к вечеру все того же 18 октября в приватных беседах за столами приличных заведений Владивостока звучали сразу две другие версии. Первая, что он рассчитывал после смещения наместника Алексеева, с которым отношения категорически не сложились с самого начала, и замены его Рожественским, который был моряком, отодвинуть того сначала от руководства армией, а потом, по мере набирания авторитета, и от наместничества. Николай Николаевич являлся генерал-адъютантом при его императорском величестве и одновременно генерал-инспектором кавалерии и имел гораздо больший вес в войсках.

Надо же было так совпасть, что к моменту его появления здесь должность наместника снова оказалась вакантной. Впрочем, даже с этой точки зрения его шансы могли считаться достаточно большими только пару месяцев назад. Сейчас же весовые категории принципиально изменились. И даже после ранения Зиновия Петровича он уже перестал быть первым кандидатом на этот высокий пост и оказался лишь вторым в очереди после Михаила Александровича.

А вторая, в которую все верили гораздо охотнее, заключалась в вероятной серьезной ссоре его с государем, после которой великий князь и отправился на войну поднимать авторитет и восстанавливать утраченное высочайшее доверие. Вполне возможно, имея в качестве альтернативы другое, гораздо менее привлекательное территориальное направление. Какую-нибудь Бухару, Ташкент или Тифлис.

Но большинство пересудов пресекла телеграмма из канцелярии императора, которая пришла тем же вечером. В ней новым наместником на Дальнем Востоке назначался великий князь Михаил Александрович. В телеграмме также высказывалась уверенность, что он, получив соответствующие полномочия, приложит все силы для скорейшего и успешного завершения кампании и окажется в этом столь же успешен, как в Маньчжурии, и не менее удачлив, чем его предшественник.

На следующий день в шесть часов пополудни, как и планировалось, началось заседание. С самого начала было известно, что на нем не сможет присутствовать генерал Штакельберг. Поскольку сейчас наши армии преследовали стремительно откатывавшихся на юг японцев, он не имел возможности оставить свой штаб. Также снова не будет и генерал-майора Бернова, озабоченного обустройством секретной перевалочной базы на подведомственных ему южных Курильских островах.

Однако полной неожиданностью стала неявка великого князя Николая, чье участие подразумевалось само собой. Персону столь высокого ранга, назначенную командовать гвардией в предстоящем деле, определенно следовало ввести наконец в курс дел и дальнейших планов. Однако уровень