Дети земли и неба - Гай Гэвриэл Кей

— Он мне и правда рассказал, — заметил Томо.

Перо улыбнулся.

— Как удобно. Ты сможешь сказать правду.

Дживо рассмеялся.

— А есть еще одна причина?

Перо взглянул на него:

— Подумайте сами. Внезапно умирает купец, неожиданно, а два его спутника со своими слугами ускользнули под покровом ночи?

— О! — произнес Дживо.

— О! — сказал Томо.

Синьора Гвибальдо Ферри из Серессы нашли мертвым на восходе солнца на следующее утро. Его обнаружил Марко Бозини, с которым он делил кровать в их комнате. Тревожный крик молодого Бозини разбудил Нело Грилли, спавшего на другой, меньшей кровати, а следующий крик заставил других броситься к ним в комнату.

Попытки оживить купца не увенчались успехом. Решили, что его сердце остановилось ночью, вероятно, в час перед рассветом, самый опасный, когда — это всем известно — смерть подплывает близко к людям. Со страхом сознавая это, люди возносят молитвы Джаду, проносящемуся под миром в ночи.

По-видимому, смерть нашла Гвибальдо Ферри здесь, всего в нескольких днях пути от Ашариаса и в конце долгого путешествия.

Грилли, самый старший из купцов, взял на себя похороны и обряды, а также обязанность продать товары, которые вез Ферри, когда они доберутся до базаров города. В честности Грилли никто не сомневался, и он попросил другого купца, Бозини, наблюдать за всеми его действиями и подтвердить их правильность. Так было принято, потому что всякое могло быть. Мало ли что случается, когда люди отправляются торговать далеко от дома.

После погребения — в могиле у ручья, к западу от гостиницы — Нело Грилли по совету потрясенного слуги Ферри и при помощи слуги художника, Томо, открыл один сундук. Он достал из потайного ящика большое количество маленьких солнечных дисков, которые здесь принесут очень хорошую прибыль, даже после уплаты пошлины на религиозные атрибуты.

Следуя почтительному совету Томо Агосты, синьор Грилли положил несколько золотых монет из кошелька Ферри в секретное отделение сундука, чтобы создать видимость, будто он хранил там часть своих денег. Это вряд ли можно считать нарушением закона. Можно даже назвать это предусмотрительным поступком. Эти деньги найдут, разумеется. Таможенники Ашариаса уже видели такие ящики.

Они, несомненно, украдут часть монет, но, можно надеяться, не все. Калиф нуждается в торговле, здесь все-таки следят за соблюдением прав иностранцев.

Караван еще одну ночь провел в этой гостинице, под руководством Грилли все прочли вечерние молитвы теплым вечером у ручья, на закате солнца Джада. Ему помогал в этом купец из Дубравы, Дживо, обладающий приятным голосом.

Утром они все вместе уехали. Ближе к вечеру их встретил эскорт. На следующий день, ближе к вечеру, они увидели тройные стены и воду, и огромный купол бывшего Святилища божественной мудрости Джада, теперь посвященного Ашару и звездам. Как очень многих на протяжении веков, их охватило чувство смирения, когда они въехали в ворота.

Город Городов был построен, чтобы впечатлять гостей, и он до сих пор производил впечатление.

Мужчины и женщины не могут знать — такова природа нашей жизни, — что бы произошло, если бы они выбрали другую дорогу, приняли другое решение, жизнь бы продолжалась, а не резко оборвалась. Тем не менее…

Если бы Гвибальдо Ферри остался жив, спрятанные им солнечные диски обнаружили бы стражники на таможне. Это правда — им были знакомы такие устройства, какими бы хитроумными они ни были. Также правда и то, что чиновники могли заплатить своей жизнью, если бы пропустили товары, а потом их обнаружили бы при втором тщательном досмотре.

Баночки Перо Виллани осматривали дважды. Его мышьяк нашли бы. Всех их увезли бы в одно неприятное место и допросили, и не один из них (не только Ферри), умоляя подарить им смерть, выдал бы информацию о том, что Раска Трипон по прозвищу Скандир заманил в засаду отряд, состоящий из кавалеристов и Джанни. И что ему помог купец из Дубравы, Дживо, а также художник, Виллани.

Их всех подвергли бы пыткам, требуя еще сведений, они бы очень сердились. Быстрой смерти ждать не приходилось. Не был бы написан портрет Великого Калифа Гурчу, Разрушителя.

Всего этого не произошло, потому что Гвибальдо Ферри умер, а Перо Виллани выбросил яд, — как и его слуга, Томо Агоста.

Несколько монет, спрятанных в сундуке у Ферри, забрали служащие таможни, как во время первого, так и во время второго досмотра, но они нашли, что все в порядке, и поставили соответствующие печати и штампы после того, как была оплачена пошлина.

Двух оставшихся купцов из Серессы, Бозини и Грилли, проводили через пролив к домам и складам, отведенным здесь для джадитов.

Марин Дживо отправился, так как уже раньше бывал здесь, в предоставленную купцам Дубравы резиденцию, недалеко от развалин Ипподрома, где много веков назад мужчины устраивали гонки на колесницах, запряженных конями, ради развлечения огромных толп народа в присутствии императоров.

Художника Виллани отвели в дворцовый комплекс. Это было весьма необычно и внушало беспокойство, поэтому чиновники держались очень настороженно, но его ожидали, они получили точные инструкции. Его слуге не разрешили его сопровождать. Слуг, сказали художнику, когда он задал вопрос, ему предоставят.

События развивались дальше, в городе и в мире.

В конце концов Томо Агоста, все-таки, добрался домой, в Серессу, к ее каналам, и ему было о чем рассказать. Он прожил долгую жизнь, что необычно для человека его профессии. Он больше никогда не ездил в Ашариас, однако Томо его помнил. Немногие из совершивших туда путешествие могли его забыть.

По мере того как весна, увязая в грязи, двигалась к лету, верховный сердар армии Великого Калифа Гурчу, которому приходилось рассчитывать расстояние, продукты и время, начал беспокойно спать по ночам по пути к крепости Воберг.

Шел дождь. Почти каждый день, каждую ночь.

Люди и кони промокли, выбились из сил, заляпанные грязью, павшие духом. Он смотрел на боевых коней и думал, что даже у них унылый вид. Он раньше был кавалеристом. Он всю жизнь любил лошадей. И теперь страдал, видя их такими; случалось, кони ломали ноги на этой предательской, скользкой почве, поэтому их приходилось пристреливать или перерезать им глотки, чтобы не тратить пулю.

Звезды не сияют над ними, думал сердар. А теперь еще тяжелые повозки, на которых везли две из их самых больших пушек, сломались.

Душу сердара переполняла горечь. Они так удачно провели переправу через последнюю реку сегодня утром, саперы соорудили временный мост, несмотря на дождь, — и после этого оба фургона треснули (громко!), когда на них снова грузили пушки на скользком северном берегу. Он буквально сегодня ночью снова услышал этот треск, заглушивший барабанную дробь дождевых капель.