Капкан для оборотня - Валерий Иванов-Смоленский

— Здесь, что, стрельбище было? — крикнул Барсентьев водителю, покуривающему у машины.

— И было, и есть, — с готовностью отозвался водитель. — Милиция здесь тренируется. Ну и мы иногда, за компанию. Прокурор наш неплохо садит из Макарова. Всегда 46–48 очков выбивает.

Барсентьев поднял взгляд на верхние кромки карьера, местами густо заросшие кустарником.

«Судя по направлению раневых каналов в телах убитых, — подумал он, — скорее всего в них стреляли сверху вниз и наискосок».

Барсентьев вернулся к въезду в карьер, поднялся по его краю наверх и медленно пошел по кромке, всматриваясь в кустарник, обрамляющий полумесяцем вершину карьера.

Посмотрим, откуда удобнее всего поразить цель, находящуюся внизу, чтобы тебя не заметили, во всяком случае, до начала стрельбы.

Он приостановился через несколько шагов и прикинул: — «Пожалуй, отсюда неплохой обзор».

Барсентьев глянул вниз.

Густой кустарник и высокая трава росли здесь по самой кромке карьерной стены. Сам карьер был виден, как на ладони, в мертвую зону не попадал ни один уголок.

Следователь аккуратно опустился на колени:

— «Да, обзор отличный, ты был прав, а самого стрелка сверху совершенно не заметно».

Вдруг справа в траве что-то тускло блеснуло. А вот и подтверждение.

На ладонь легла стреляная гильза.

«Калибр 7,62 мм, — на вид сразу определил Барсентьев. — Тот самый, что принадлежит оружию, сразившему семнадцать человек».

Еще обучаясь на юридическом факультете МГУ, одну из своих курсовых работ Барсентьев посвятил криминалистике. А, именно, судебной баллистике как методу расследования преступлений, совершенных с применением огнестрельного оружия. Поэтому он знал, что калибр 7,62 был наиболее распространен в Советском Союзе, как, собственно, и в нынешней России, и на всем постсоветском пространстве.

Этот калибр имели, например, карабины и винтовки Драгунова, Симонова, Мосина, снайперская винтовка М-40А1, находящаяся на вооружении антитеррористических подразделений. В этот перечень следует добавить пистолеты Стечкина, Макарова, Коровина, Ракова, Воеводина и других, пистолеты-пулеметы Дегтярева, Симонова, Шпагина. И, конечно, самое распространенное в мире оружие — различные модификации автомата Калашникова. Были и зарубежные образцы оружия данного калибра. К примеру, винтовки Паркер-Хейл и Спрингфилд, револьвер Наган, множество пистолетов.

Так что найденный патрон такого калибра сам по себе еще ничего не давал…

Барсентьев сунул патрон в карман.

Он обошел поверху весь карьер, но больше ничего обнаружить не удалось — ни окурков, ни оброненных предметов, ни клочков ткани или бумаги. Он определил лишь три или четыре, приемлемых для внезапной и точной стрельбы, места сверху по бокам карьера. Ему уже было ясно — стреляли именно с этих точек. Дело было за малым — определить, кто стрелял.

* * *

Уголовные дела на столе лежали тощей скорбной стопкой, напоминая и гибели людей и пока неразрешенной дилемме. Барсентьев снова, уединившись в своем гостиничном номере, предался серьезным размышлениям. Его мучила одна и та же мысль: «Что мог обнаружить, заметить покойный Логинов, и пока не смог увидеть я?»

Он стал в очередной раз внимательно перечитывать протоколы осмотров мест происшествия по обоим делам и заключения экспертиз. Нет, ничего нового.

Однако Логинов ведь что-то обнаружил, и его исчезновение связано именно с этим. Его убрали, как нашедшего какой-то важный след. Теперь в этом у Барсентьева не оставалось никакого сомнения. Вдруг отчетливо пришло понимание взаимосвязанности этих разновременных событий: дерзкого массового расстрела братков в карьере, хладнокровного демонстративного убийства милицейского дорожного инспектора и загадочного, бесследного исчезновения следователя Генеральной прокуратуры, принявшего эти дела к производству.

Что же удалось найти Логинову?

Барсентьев открыл последние страницы уголовного дела по карьеру. Постановление о принятии к производству было датировано 11 мая 2006 года.

Вот протокол допроса бульдозериста ПМК-12 от 26 мая.

В нем бульдозерист утверждает, что в день произошедших в карьере событий он работал в котловане на строительстве нового дома. В тот же день был опрошен прораб этой стройки, он тоже подтвердил наличие бульдозера в городе. В доказательство приложен наряд, выписанный бульдозеристу в тот день.

Почему через две недели расследования Логинов вышел именно на эту передвижную механизированную колонну? Судя по ее номеру, их в городе не меньше дюжины. А бульдозеров — и того больше. И что он выяснял еще целых две недели, до того, как его следы оборвались у гостиницы «Белый Камень»?

Барсентьев задумчиво смотрел на листок протокола допроса и вдруг внезапно в глаза бросилось сероватое пятнышко в правом верхнем углу.

Там, где должен был стоять проставляемый от руки следователем номер листа дела — серело только пятнышко, номер был стерт.

Все его коллеги, как и он сам, принимая чужое дело к своему производству, обычно ставили на листах дела уже собственных следственных действий номера простым карандашом, начиная с единички и так далее: по порядку. Скажем, если кто-нибудь получал чужое дело на двухстах листах, которые были пронумерованы предыдущим следователем, как правило, шариковой или перьевой ручкой, то он ставил номер следующего, уже своего листа, не 201, а 1. И не пастой или чернилами, а простым карандашиком, слегка. Каждый вел здесь учет уже для себя, чтобы потом не перепутать последовательность листов, подшивая дело. Не возиться, устанавливая по датам и по мере поступления документов, какое следственное действие следует за каким. А когда дело окончательно подшивалось для направления надзирающему прокурору и в суд, тогда уж карандашные наброски стирались и проставлялись, уже ручкой, номера, продолжающие предыдущий счет. То есть — 201, 202, 203 и так далее. Такой порядок был удобен в работе.

Барсентьев лихорадочно просмотрел все листы документов Логинова. Во всех одиннадцати листах номера были стерты. Достав из кармана ключи с брелоком в виде миниатюрной лупы, он раскрыл лупу и вгляделся в правый верхний угол первого листа.

Наличие поврежденных волокон бумаги и едва заметного округлого темноватого пятнышка указывало на явную подтертость.

Барсентьев зажег настольную лампу и уже при сильном освещении, меняя угол наклона, продолжил изучение.

Так и есть. Вдавленность на структуре бумаги свидетельствовала о написанной здесь ранее однозначной цифре. Скорее всего, это была единица или семерка. Безусловно, это был лист номер один, так как любое дело начинается с постановления о принятии его следователем к производству. На последнем же листе раньше, судя по всему, стоял двухзначный номер. Как определил следователь, первая цифра, с выступающими округлостями, могла быть тройкой, пятеркой, шестеркой, восьмеркой или девяткой. А вторая — вновь единицей или семеркой.