Излом зла - Василий Головачев

Грохот, треск, клубы пламени и дыма!

Ударная волна толкнула Василия в спину и сбросила вниз на кучи земли, битых кирпичей и какого-то полусгнившего тряпья, покрывавшие промежуточную лестничную площадку, которая соединяла два пролета лестницы. Кучи смягчили падение и спасли руки-ноги от переломов, а клубы дыма и пыли не позволили тем, кто ждал его внизу, прицелиться поточнее.

Продолжая действовать на пределе скорости и физических сил, управляя телом не рассудком, а рефлекторно, подсознанием, Вася ужом проскользнул в полуметровый пролом в площадке, упал на руки и перекатился под защиту колонны, поддерживающей лестницу справа. Он открыл огонь одновременно со снайпером, который оставался в холле и сторожил выходы на лестницу. Итог дуэли был печален: Вася получил пулю в грудь, в область ключицы, снайпер – две пули в голову. В то же мгновение Вася выскользнул из ловушки, в которой оказался, перекатился в угол, под защиту упавшей сверху балки, и хладнокровно всадил оставшиеся пули в приятеля снайпера, показавшегося из коридора. Бросил пистолет. Теперь у него оставались только метательные пластины и «болевик», пускать в ход который следовало лишь в крайнем случае. Почему-то Вася был уверен, что он ему пригодится.

Командир группы, оставшийся в другом конце коридора, был достаточно опытен, чтобы не затевать дуэли с человеком, которому было нечего терять. Он дал какую-то команду по рации своим уцелевшим подчиненным, скрылся в одном из ближайших помещений, выбив дверь ногой, и собрался удалиться по-английски, чтобы открыть огонь из гранатометов уже по первому этажу здания. Но Василий не дал ему уйти живым. Из последних сил держа темп, он перелетел холл, прыгнул в проем двери и в полете – его противник в этот момент тоже выпрыгивал из окна – метнул две звездочки сякэнов.

Он не промахнулся. Одна звезда попала парню в висок, вторая в шею. Этого не хватило, чтобы убить его, но оказалось достаточно, чтобы отключить сознание зомби-солдата. Кубарем перекатившись через голову, Вася вскочил и оказался лицом к лицу с новым противником, увидеть которого в данный момент желал меньше всего.

Трое: два огромных, широких, накачанных, с неподвижными, ничего не выражающими лицами молодых человека с пистолетами-пулеметами «бизон» в руках и между ними третий – Рыков Герман Довлатович.

– Отличная работа, ганфайтер, – сказал он без одобрения, меланхоличным тоном. – В принципе можно было бы на этом и закончить, но у меня есть предложение.

– Хоть два, – расслабился Василий, усилием воли останавливая кровь из раны под ключицей, собираясь дать последний бой, несмотря на невыгоднейшее положение, в какое попал. – Глаз-то зажил, я смотрю? Не чешется? Быстро же вы, кардиналы, себя залечиваете.

Глаза Рыкова сверкнули, Вася почувствовал нечто вроде падения, удар в грудь и сотню уколов иголками в глазные яблоки, ослепивших его на несколько мгновений, затем короткий обморок. Не показывая, что шокирован и потрясен, он улыбнулся, ткнул пальцем в шкафоподобных сопровождающих Германа Довлатовича:

– Это и есть гаранты вашей уверенности, кардинал? Сами выращиваете такие экземпляры? А не хотите один на один, без них и этих ваших штучек – раппортов и психокинезов?

– Предложение такое, – пропустил Рыков мимо ушей слова Балуева. – Мне нужен профессионал твоего класса в качестве агента по особым поручениям. Принимаешь?

– А если приму и сыграю против? – Вася окончательно пришел в себя. – Или ты меня сделаешь зомби, как этих громил?

– Не слышу ответа.

– Вот тебе ответ! – Вася сунул руку в карман, цепляя рукоять «болевика», и в тот же момент Рыков ударил его в полную силу, задействовав максимум того, что было ему доступно на психофизическом уровне – Силу Иеговы (Сущность Бытия), преломленную третьей «сферой света» Самаэль, что образно выражалось словами: Жестокость Бога.

Сознание Васи погасло, как пламя свечи под порывом ветра. Но за тысячную долю секунды до этого палец его нажал курок «болевика», пославшего разряд в голову Рыкова, а подоспевшие к месту сражения Парамонов и Ульяна накрыли Василия «колоколом защиты», ослабившим страшный удар кардинала.

Телохранителям Рыкова досталась лишь малая толика излучения «болевика», заставившая их тем не менее выронить оружие, упасть на землю и кататься по ней: обоим показалось, что их охватило пламя. Рыков же принял весь импульс, который пробил его пси-блок и сбросил сознание в измененное состояние, требующее адаптации. А когда он пришел в себя, оказался в окружении Посвященных и Горшина, прибывшего в самый последний момент.

– Не стоит продолжать этот разговор, – качнул головой Тарас, подходя к Герману Довлатовичу вплотную. – Вы все время проигрываете, кардинал, пора задуматься над этим. Мы не можем вас уничтожить, хотя я сделал бы это с большим удовольствием, но мы можем принудить вас к миру. Если же вы еще раз попытаетесь причинить вред кому-либо из наших друзей, клянусь – мы достанем вас из-под земли! В любой реальности! Среди Великих Вещей Мира есть одна очень любопытная – кодон, я думаю, вы слышали о ней. Так вот я обещаю найти его, чтобы сделать из вас вечного зомби-идиота. И я сделаю это!

– Он сделает, – кивнул Иван Терентьевич, разглядывая равнодушное, белое, в бисеринках пота лицо Рыкова. – А мы ему поможем. Подходят вам такие условия мира, господин кардинал?

– Да, – проскрипел Герман Довлатович. – Но учтите: то, что не сделаю я, сделает Сход. Вы обречены.

– Учтем, спасибо за предупреждение, – учтиво произнес Парамонов. – Вы свободны.

Рыков повернулся, махнул рукой своим гвардейцам и, деревянно переставляя ноги, пошел прочь от почти полностью разрушенного взрывами здания. Скрылся за деревьями, где уже начала собираться толпа привлеченных взрывами местных жителей.

– Что с ним? – оглянулся Горшин на Балуева, над которым склонилась Ульяна.

– Жив, – слабо улыбнулась девушка и добавила с гордой, печальной и нежной интонацией: – Жестокий воин и невоспитанный, глупый, простодушный мальчик…

Стас смотрел на него такими глазами, что у Матвея дрогнуло сердце. Но взять его с собой он не мог. Прощаясь, прижал паренька к себе и сказал ему на ухо:

– Я скоро вернусь, малыш, обещаю тебе. А ты обещай мне не запускать учебу в школе и тренироваться. Обещаешь?

– Обещаю, – едва слышно ответил Стас, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заплакать.

Поцеловав его в макушку, Матвей попрощался с Марией Денисовной и вышел, переживая приступ свирепой тоски. Будущее свое он видел смутно и не знал, вернется ли когда-нибудь в эту квартиру, в эту страну и вообще в земную реальность. Кристина видела его состояние, поэтому о планах не спрашивала и больше молчала, за что Матвей был ей благодарен. Впрочем, в последнее время они все больше понимали друг друга без слов, словесное общение становилось если и не лишним, то необязательным. В их отношениях начинался этап, который можно было бы назвать одним словом: неразделимость. Матвей просто не мыслил себя без Кристины, образ которой под влиянием Светлены претерпел некоторые изменения и слился с образом Светлены воедино.