Долина забвения - Эми Тан

— Почему я ему поверила? — продолжила она, — Ведь мы, куртизанки, искусны в распознавании откровенной лжи мужчин и их полуправды. Самое важное они стараются скрыть. Но мы видим их насквозь. Однако с Вековечным я осталась в дураках. Почему так случилось? Когда я приехала, Лазурь и вправду была больна. Он привел меня в ее комнату. Там я увидела женщину, похожую на скелет. Она неподвижно лежала в кровати, а ее открытые глаза смотрели в потолок, как у мертвой рыбы. Кожа обтянула кости, словно саван. Я была и испугана ее видом, и счастлива, что Вековечный говорил мне правду. Лазурь скоро умрет. Но мне показалось странным, что он не подошел к ней, не сказал ей пару ласковых слов. Разве он не говорил постоянно о том, что их любовь — воссоединение из прошлых жизней? Он рассказывал, что их духи были как созвездия-близнецы, запечатленные в небе навечно! Вот в чем дело. Он знал, что без нее его жизнь рухнет, поэтому заранее готовился, представляя, что она уже умерла. Только вообрази себе это! Сердце мое было так широко для него распахнуто, что я бы поверила, если бы он сказал, что он — бог стихосложения, а я — не более чем скромная молочница.

Помело со временем узнала, что Вековечный исказил до неузнаваемости почти все, что касалось Лазури. Но правда потихоньку выплывала наружу. С десяти лет его обязали договорным браком, который нельзя было разорвать из-за большого приданого. Его семье нужны были деньги. Что десятилетний мальчик знает о браках, приданом и о том, кем может оказаться его невеста за свадебной вуалью? Вековечный впервые встретился с ней, когда ему было шестнадцать, и он был в ужасе от того, что она оказалась тощей женщиной на десять лет старше него, у которой косил один глаз, а из большого рта торчали верхние зубы. Нижний ряд зубов был таким кривым и выцветшим, будто зерна в початке кукурузы в неурожайный год. Вековечный был зол — но не на семью, которая охотно взяла приданое, а на Лазурь, которая оказалась такой безобразной. Он заходил в комнату к жене только для того, чтобы исполнить супружеские обязанность для зачатия ребенка. «Как только она родила сына, — сказал он Помело, — я больше не был обязан осеменять ее трещину». После этого он ходил в другие деревни и покупал проституток.

— Трещина! — воскликнула Волшебная Горлянка. — Что за мужчина использует такие слова по отношению к матери его ребенка?! Его самого должен осеменить осел!

— Он признался мне, что три года воздерживался, — продолжила Помело.

— Вайолет он сказал, что пять, — заметила Волшебная Горлянка и фыркнула.

Мне не понравилось, что теперь Помело знала, что я оказалась глупее ее.

— Когда я сюда приехала, я ничего об этом не знала. Я не знала, сколько Лазури лет или как она выглядела. Она была призраком, цепляющимся за остатки жизни. Но было странно и неуютно видеть, как мало чувств к ней испытывает Вековечный. Он никогда не ходил в ее комнату, и я не напоминала ему о тех годах, когда он воздерживался от секса. Как и он, я ждала, когда Лазурь умрет. Я была уверена, что это произойдет на следующей неделе. Потом еще на следующей.

Каждые несколько дней Помело заходила в комнату Лазури, чтобы посмотреть, сколько еще плоти исчезло с ее костей, влажные ли у нее глаза или уже пустые и плоские, говорящие о том, что наступила смерть.

— Я будто наблюдала за старой черепахой, которая никогда не двигается, — говорила она. — Я бы посочувствовала ей, если бы она с каждым днем все больше ослабевала, пока бы у нее не посерело лицо и она бы не умерла. Но каждый раз, когда я к ней заходила, она выглядела все так же. Меня это так бесило!

Однажды Помело решила, что настала пора привыкать к роли первой жены. Она вошла в комнату Лазури и составила список ее мебели и других личных вещей. Она записала все, что хотела бы оставить себе, а о том, что ей не нравилось, вслух высказывала свое мнение:

— Дешевка! Даже красавица в этом рубище будет выглядеть отвратительно.

Она села перед зеркалом на туалетном столике и пощипала себя за щеки, чтобы они стали розовыми и выглядели здоровее. Затем стала придавать лицу разные выражения, которые она могла бы использовать по различным поводам — согласие, доверие, готовность, покорность, удовольствие, благодарность. Дольше всего она репетировала выражение влюбленности. Она открыла выдвижной ящик и вытащила из него ожерелье, которое принадлежало этой семье на протяжении сотен лет: мозаика из жемчужин, рубинов и нефрита, соединенная изогнутыми звеньями с большим кулоном из розового топаза. Она надела его на шею и посмотрелась в зеркало. Грубая работа, камни не лучшего качества. Но это была фамильная драгоценность, ее носили жены в каждом поколении.

Она потянулась, чтобы расстегнуть ожерелье, и тут услышала чей-то голос:

— Вторая жена, вторая жена… — голос был слабый и хриплый, будто говорил призрак.

Помело чуть не подскочила от страха, думая, что Лазурь перед самой смертью прокляла ее за то, что она надела ожерелье, не дождавшись смерти хозяйки. Но потом Лазурь снова заговорила.

— Он может быть жесток, — сказала она Помело. — Он не виноват. У него болезнь головы. Тебе стоит сбежать отсюда, пока ты из-за него не пострадала.

Помело почувствовала, как ее пробрал озноб, потому что она отчасти поверила, что Лазурь говорит правду. Какой смысл врать умирающему человеку? Если он и правда болен, она его излечит после смерти Лазури. Но Лазурь не умерла. Помело открыла ей новый смысл жизни. Она не была слабым прутиком, который легко сломать. Ее сила лежала в любви к сыну, и она не хотела, чтобы он полюбил вместо матери бывшую куртизанку. И еще Лазурь не хотела, чтобы он стал таким, как Вековечный. Он унаследовал натуру своего отца, но она постарается, чтобы у него был другой характер. Она хотела, чтобы сын вернул былое величие семьи Шэн. Поэтому Лазурь снова начала есть. За неделю она так окрепла, что смогла сидеть и говорить. Еще через неделю она начала выходить во двор и подражать пению птиц. Во время болезни большая часть ее зубов сгнила и выпала. Она удалила оставшиеся и обзавелась большой вставной челюстью с ровными зубами, из-за чего ее лицо приобрело довольно свирепый вид, особенно когда она улыбалась. Она оказалась сильной — не только телом, но и волей. Лазурь больше не уступала желаниям других людей, даже желанию Вековечного. Ее свекровь уже умерла, и Лазурь взяла в свои руки власть в доме. Только одно ее качество, о котором говорил Вековечный, соответствовало действительности: она была очень умной. Лазурь могла свободно рассуждать на те же темы, что и мужчины. И у нее было три больших преимущества перед остальными обитателями дома. Первое — ее семья, которая жила в городе в пятидесяти милях от деревни. Они были богаты, и Вековечный зависел от их регулярных денежных сумм, которые он пускал на содержание дома и свои расходы. Второе — ее сын, первый представитель следующего поколения. Он унаследует состояние семьи Лазури, и она могла использовать этот аргумент, чтобы Вековечный ее слушался. Третье преимущество — способность трезво мыслить. Она не стала бы безумно ревновать или верить прекрасной лжи. Она не слабела от его обаяния.

Помело подарила нам знание. И все, о чем она рассказала, звучало очень плохо. Мы, как жертвы одной и той же лжи, решили объединиться. В Шанхае мы обе вели утонченную жизнь, говорили на одном языке и знали множество обаятельных мужчин. В некоторых из них мы влюблялись, и у нас обеих до встречи с Вековечным был опыт великой и опустошающей любви. А после мы попали в одну и ту же ловушку: преследуемые собственными страхами, мы ринулись туда, где ожидали встретить безопасность идеального брака и возвышенность существования ученого на отдыхе. Мы обе оказались в дураках, так что могли быть друг с другом откровенны. Но полного доверия между нами не было — нас обеих слишком часто обманывали.