Шахта - Михаил Балбачан

– Присаживайтесь, товарищи, – гостеприимным мановением длани указал Курнаков на ряд стульев у стены.

Товарищи, морщась, присели. Слепко чихнул, – в комнате ужасно воняло паленым.

– Больше часа вас жду! Чего это ты, Слепко, вырядился, как к теще на именины? Тогда хоть костюмчик бы свой шикарный почистил, а то ходишь, как вахлак. Бирюлев! Назначаю вас начальником восстановления наземных сооружений шахты номер восемнадцать. А вас, Слепко, заместителем товарища Бирюлева. Вопросы есть?

Вопросов не было. Курнаков принялся расхаживать по ковровой дорожке и командовать, обрубая каждую произнесенную фразу резким взмахом левой руки.

– Досконально разобраться в обстановке и подготовить проект приказа на восстановление шахты. Даю вам час. Хорошенько продумайте вопрос о сроках, но учтите, затягивать восстановление стратегически важного объекта я вам не позволю! От нас требуется выполнить эту задачу как можно быстрее. И попрошу без этих ваших штучек, Бирюлев! Понятно? Всё! Можете идти!

Подчиненные не шелохнулись. Слепко упорно глядел в сторону, а Бирюлев, наоборот, изумленно пялился на начальство.

– Вы поняли меня? – навис над ними Курнаков. Бирюлев кивнул, что-то неопределенно промычал и вышел. Слепко последовал за ним.

Несильный ветерок взвихрял сугробы рыжеватого пепла, рвал на клочки дым, все еще курившийся над обугленными провалами, посвистывал между изогнутыми, исковерканными рельсами. Так выглядело место, на котором меньше чем через месяц должна была заработать крупная шахта.

– А фундаменты-то, я думаю, тоже менять придется, – заметил Слепко.

– Чтобы только это все убрать, месяца два потребуется, если не больше.

– Есть у меня одна мыслишка. Короче, фишка в том, чтобы работы выполнять одновременно. Я, как нарочно, только на днях это дело обдумывал. Ты не представляешь, насколько далеко тут можно продвинуться.

– Все только мешать будут друг другу, такой бедлам начнется! Хотя в нашей с тобой ситуации…

– Вот именно! Мешать они друг другу не будут, если мы правильно все организуем.

– Людей где столько взять?

– Тебе ж вчера Максимыч сказал с других строек снять.

– Он же сам с меня потом за это три шкуры спустит.

– Вон, гляди, сколько вокруг народу болтается. Только свистни.

– Сколько? Едва четыреста душ наберется. По твоей идее небось вчетверо больше требуется. Ну, моих еще сотни две. Тысячи не хватает!

– Да, но чему учит нас товарищ Сталин? Товарищ Сталин учит нас, что кадры решают все. Значит, главное найти хорошего кадровика. Остальное приложится.

– У меня такого нету.

– А у меня – есть! Выдающийся, доложу тебе, специалист.

– Завидую. Тащи его сюда!

– Я, пожалуй, сейчас пойду и вообще всех вызову.

– Правильно, и я тоже, всех, кого только можно. Где здесь телефон, как думаешь? Кроме как у Курнакова?

– В клубе.

– Точно. Пошли!

В клубе их встретили пустые, усыпанные раздавленными окурками комнаты. Никакого телефона там не было. Зато напротив, через улицу, жизнь била ключом. Разросшаяся следственная комиссия занимала там уже третий частный дом. Оттуда как раз вывозили жильцов. Из открытых окон доносился слитный треск многих пишущих машинок. Они сунулись туда, но были остановлены часовым и направлены для выяснения обстоятельств на ближний огород, в покосившуюся баньку. Наконец их провели в один из домов. Внутри оказалось изумительно много народу, как в форме, так и в штатском. Единственный телефон висел в тесном закутке, типа кладовки, где как раз шел допрос. Пришлось обождать. Через щелястую дверь слышно было, как подследственный плаксиво валил вину на всех подряд, а более всего на больного начальника шахты. Впрочем, допрашивающий свое дело знал. Наконец там наступил перерыв, и незваным гостям разрешили воспользоваться телефонным аппаратом. Сделав, в свою очередь, необходимые распоряжения по службе, Евгений Семенович, невзирая на праведный гнев следователей, позвонил домой и скоренько сообщил жене что и как. Пора было идти к Курнакову.

– Значит, так: запрашиваем месяц, держимся до последнего, но меньше, чем три недели, – ни-ни! – шепнул перед дверью Бирюлев.

– Заметано, – таким же шепотом ответил Слепко.

Они вошли.

– Опаздываете, товарищи, – сообщил им Курнаков, взглянув на часы, – ну, присаживайтесь. Чайку? Как хотите. К делу. Рассчитали, сколько времени потребуется на восстановление?

– Так точно, товарищ заместитель начальника главка!

– Будет вам, Петр Андреич, давайте без чинов. И сколько же?

– Полтора месяца, если конечно хорошенько поднажать!

– Вы что? Решили, что на блины сюда приехали? Да вы знаете, что эта шахта напрямую питает… одну крупную электростанцию? Нет? Ну так знайте! Подавайте сюда ваши расчеты!

Бирюлев с самым серьезным видом принялся доставать из планшета какие-то бумажки.

– Не надо, не надо, – брезгливо замахал руками Курнаков, – знаю я вас! Неделя, и чтобы никаких недоделок!

Вся кровь бросилась в голову Евгению Семеновичу.

– Товарищ Курнаков! Тут только завалы разобрать, и то две недели нужно!

– Хорошо, раз такое дело – за месяц сделаем! – торжественно объявил Бирюлев.

– Вижу, не хотите меня понимать, – нехорошим голосом процедил Курнаков, – с ними, понимаешь, по-человечески… Учти, Слепко, твоя биография нам прекрасно известна! Накрутил уже кренделей! Что до тебя, Бирюлев, ты давно уже на ниточке висишь, а все знай себе выпендриваешься. Десять дней! Слышали? Или повторить?

– Чего зря повторять, – неприязненно глядя в лицо начальнику, бросил Бирюлев, – можете меня хоть сейчас под суд отдать, а меньше, чем за три недели восстановить объект физически невозможно! И то только, если людей, машин, леса, вообще всего будет под завязку. А ничего этого не будет, сами прекрасно знаете. «Выслужиться, сука, хочешь за наш счет! Не выйдет!» – добавил он про себя.

– Это почему же?

– Потому что не было никогда. Людей у нас, вместе с местными, – треть от потребного количества. Материалов, можно сказать, вообще никаких еще нет.

– Все будет! Договоритесь с обкомом, людей они дадут. Товарищ Лучинский опять звонил сейчас: все, что требуется, перебросят с пусковых объектов Донбасса. Нарком, в целом, согласен!

«Вона как! А Федор-то наш – молодцом!» – подумал Евгений Семенович и сказал:

– Раз такое дело, мы сейчас же начинаем составлять план-график на двадцать один день.

Начались пошлейшие препирательства. Один против двоих, Курнаков медленно, шаг за шагом, отступал. Он все больше мрачнел и вдруг, стукнув кулаком по подвернувшейся тумбочке, закричал: