Лес Мифаго. Лавондисс - Роберт Холдсток

«Не пытайся так отчаянно, ребенок, – подумал он. – Я тебе верю, хотя бы из-за твоих историй».

Она создала собственный фантастический мир из ручьев, полей и холмов; из всего, что окружало ферму. И сейчас в ней говорил голос предков, населявших эти леса, ходивших через эти поля. И, судя по упавшим камням с огамом, на которых они сидели вчера, у этого места – долгая история. Люди жили здесь тысячи лет назад. Таллис – их потомок как духовный, так и по крови. Возможно, они говорят через нее.

Он шел, и его голову наполнила музыка. Образы прошлого, ощущение темного, чреватого грозой ландшафта, всадники в ночи, бурлящие реки… все они были музыкой, и он слышал, как голоса жалуются, ветер кричит, а собравшиеся в палатках люди поют. Странная, жуткая музыка, и он остро пожалел, что не захватил блокнот и не может набросать основные темы, связать звуки природы со звуками голосов.

Он спросил себя, не может ли он, создав собственную историю, приблизиться к видению странного мира, созданного воображением Таллис.

У каждого свой вход в эту страну. Свои ворота.

Эта земля помнит. Он идет по ней, а она шепчет ему, шепчет Таллис, но на разных языках, вызывая у них разные чувства.

Что-то здесь произошло…

Он не стал высказывать вслух свои мысли. Вскоре они подошли к дереву, которое Таллис называла Старый Друг. Когда-то его ствол расколола молния, образовав неудобное сиденье, которое он попытался занять.

– Тебе удобно сидеть? – спросила Таллис.

– Нет, – честно ответил он и обрадовался, когда девочка сказала:

– Хорошо. Тогда я начинаю.

И она начала рассказывать, используя самый старый зачин к сказке. Он немного помучил ее, вставляя глупые замечания и получая озорное удовольствие от ее растущего раздражения. Слабый ветерок, прилетевший из леса, заиграл на его коже. За спиной, в густом подлеске, установилось тяжелое, почти осязаемое молчание. Таллис стояла лицом к лесу, хотя и не сознавала этого, ругая своего слушателя за то, что тот не хотел всерьез воспринимать ее историю.

А потом это произошло.

Как если бы что-то прошло мимо него, что-то ужасное, заставившее его вздрогнуть. Поза Таллис изменилась, ее лицо вытянулось, стало костистым. Теперь уже он заставил себя замолчать и наклонился вперед, наблюдая за тем, что завладело ею.

Речь девочки изменилась. Он читал Мабиногион, наполовину забытые рассказы из остатков кельтских циклов. Он заметил, что она говорит языком этих историй, очень быстро; диалоги перетекали в диалоги; она использовала формальные неуклюжие конструкции и архаический стиль; очень похоже на современных писателей, которые пытаются вызвать чувство прошлого, используя инверсии и взъерошенные прилагательные.

«Но в ней есть сила, – подумал он. – Клянусь небесами, в ней есть сила!» Он сидел завороженный, ее слова творили мир в его сознании.

Мир, в котором король решил похоронить себя в собственном замке, наполнив комнаты землей, и воздвигнуть над руинами погребальный холм.

Мир, в котором королева при помощи магии охотится за мертвым мужем в Иноземье и даже во всех Иноземьях, во всех реальностях смерти, в которые только может убежать дух ее мужа: на Сверкающей Равнине, в Многоцветной Земле и на Островах Юности.

Мир, в котором три брата борются за власть, важно вышагивая друг перед другом. Самого младшего зовут Скатах, то самое имя, которое Таллис дала призраку с Луга Камней Трактли. Лишенный права на один из замков королевства, Скатах добровольно отправляется в Иноземье, в Старое Запретное Место, где находит крепость, сделанную из некой магической субстанции, камня, который не камень. Он занимается делами, волновавшими умы обыкновенных людей в древности: скачет на лошади и охотится, живой человек в царстве смерти. Он спрятался и от смерти и от жизни в безымянном месте, где нет ни тепла, ни любви. Мертвое место, тюрьма, скрытая от глаз двух миров – настоящего и потустороннего.

И он хотел вернуться домой.

И сестра любила его…

И безумные вещи выбегали через трещины его безумного рассудка.

Слушатель испытывал странные чувства. Он был знаком со всеми составными частями, и тем не менее история оказалась незнакомой. Она не походила ни на одну историю, которую он слышал, возможно, из-за способа и природы представления. В основе ее лежала сказка, но Таллис вложила в нее столько себя, столько необычного, что это сделало путешествие чем-то совсем другим. Целые годы, целые цепочки событий остались скрыты за таинственными словами девочки: Прошло много лет. Лет без видений.

Мистер Уильямс уже достаточно хорошо знал ребенка и понимал, что она ждет, когда видения придут, заполнят щель… и покажут ей, где скрывается Гарри и как она может найти его.

А потом она оборвала рассказ. Как будто ставни закрылись, оборвав поток слов, и не по ее желанию. Так что она соврала, ответив «нет» на вопрос мистера Уильямса о том, закончен ли рассказ.

Таллис потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после потока ярких образов, прошедших через ее сознание, запахов и звуков, жара огня. Она все еще видела огонь, пылающий в холле великого замка. Он яростно горел перед ее мысленным взором: огромное пламя, поднимавшееся над пиршественными столами и холодным полом. Она все еще видела яркий свет и темные тени, образованные им, и бледные злые лица юношей, стоявших перед ней. Их опозорили, посадили на огненную сторону стола; их волосы горели как начищенная медь, одежды сверкали красками, но лица были мертвенно-бледными.

Она точно знала, что все произошло именно так – слишком ярким был образ. Она сама испугалась, когда подошла так близко к настоящим событиям жизни Скатаха. И Скатах тоже пугал ее, потому что выглядел намного жестче, чем в видении на лугу. Ужасные шрамы на лице, длинные мягкие волосы, твердые кулаки с царапинами и зажившими ранами.

Он выглядел самым злым из всех трех братьев, и каждый раз, отрезая кусок мяса, он, казалось, вонзал нож в сердце отца – и в сердце Таллис, которая сидела рядом с отцом и глядела на рассерженных сыновей.

Кто она в этой истории? Почему Скатах так жестко смотрит на нее?

По другую сторону от нее сидела королева. От нее пахло мокрым бельем и сладкими духами. Ее руки, как птицы, порхали над столом, длинные белые пальцы, как клюв, подхватывали то хлеб, то сыр. И от нее шел еще один запах, ужасный – запах смерти. Живая телом, она слишком близко подошла к Сверкающей Равнине, на которой ее кричащая тень будет охотиться за жестоким королем.

Но самым живым и тревожащим оказалось место, лежащее за узкой тесниной, место, которое преследовало Таллис. Рассказывая историю, она едва не упала: у нее закружилась голова, когда она посмотрела вниз с огромной высоты. Ветер хватал ее и угрожал сбросить в горлышко ущелья. Река внизу казалась серебряной нитью, но Таллис знала, что на самом деле это бешеный поток, который ревет и мчится среди камней. И она не понимала, как Скатаху удалось пересечь ущелье. Она видела туманы Старого Запретного Места и его ледяной край; лес, покрывший страну; корни деревьев, похожие на гигантские когти, и огромный удушающий плащ смерти и запустения. Из его спутанного клубка поднимались серые руины древнего замка…