Два шпиона в Каракасе - Мойзес Наим

Кубинский лидер принимал венесуэльского министра в помещении, надежно защищенном от прослушивания. На Мадуро произвели большое впечатление и само место их встречи, и ее цель, и суровый настрой Кастро. За минувшие годы Мадуро в роли министра и соратника Чавеса не раз видел его вблизи, но сейчас все выглядело иначе – сейчас они оказались один на один. Живая икона кубинской революции, ее лидер не скрывал своей тревоги. А Мадуро никак не мог побороть робость в его присутствии. Но Фидель, не тратя времени на охи и ахи, сразу же перешел к волновавшей его теме:

– Приближается час, к которому ты готовился столько лет.

С этими словами он впился своими большими, как у совы, глазами в глаза изумленного гостя. С маленького столика Фидель взял папку и мягко помахал ею в воздухе. Это была биография Николаса Мадуро. Скорее даже история его жизни. Там было все. Известное всем и не известное никому. И много такого, что и сам Мадуро не знал про себя.

Фидель прервал молчание:

– Ты прошел долгий путь, начав простым политическим активистом в столичном лицее. Поздравляю тебя, брат. Но всегда помни о том, что случилось задолго до выхода на сцену Чавеса, и это случилось здесь, на Кубе, на курсах идеологической подготовки, в нашей школе кадров, где мы сделали из тебя настоящего революционера-интернационалиста.

Николас почувствовал себя польщенным, но боялся ляпнуть в ответ какую-нибудь глупость. Фидель продолжал: – Приближается час, когда ты выполнишь свой долг перед революцией. После смерти Уго нужно, то есть совершенно необходимо для Кубы, чтобы именно ты, товарищ Николас Мадуро, а не кто-то другой, сменил его на этом важном посту.

Николас Мадуро, будущий президент Венесуэлы, испытывал одновременно страх и почтительное благоговение перед Фиделем, который только что помазал его на царство. Он улыбался, демонстрируя свою обычную и безусловную готовность подчиниться. И пытался произнести какие-то общие слова, чтобы выразить глубокую благодарность, но так ничего из себя и не выдавил. Оба они знали, что сказать ему нечего. И никакие слова не были нужны. Оба прекрасно понимали, что здесь только что произошло. Фидель встал и обнял Мадуро на прощанье, чего никогда прежде не делал, а Николас вышел с мыслями о власти, которые отныне завладели им целиком и полностью.

Несколько часов спустя, закончив операцию, врачи появились перед родственниками Чавеса и его министрами, которые с нетерпением ждали их приговора. Хирурги сказали, что операция прошла успешно и все получилось так, как и было запланировано. Они также пояснили, что пока рано вести речь о ближайших этапах лечения, но с оптимизмом и надеждой оценили шансы президента Чавеса на выздоровление.

Пока Уго приходил в себя в отделении реанимации и интенсивной терапии, где навещать его было запрещено, венесуэльскую делегацию разместили в резиденции, предназначенной для высоких гостей кубинского правительства. Их любезно встретил один из служащих. Объяснил, что он и его коллеги готовы заботиться о них и выполнять любые просьбы. Однако он и словом не обмолвился, хотя это само собой подразумевалось, что они будут находиться под тайным, но неотступным наблюдением кубинских спецслужб, а все их разговоры будут записываться.

Очень скоро атмосфера в резиденции сделалась для венесуэльцев невыносимой. Многие заподозрили, что “исчезновение” Николаса Мадуро на какое-то время, пока Чавес лежал на операционном столе, объяснялось тем, что его позвали на совещание с очень высокими лицами из кубинского правительства, может даже с самим Фиделем. Все понимали: надо обдумывать планы действий как на случай кончины Чавеса, так и на тот случай, если он по состоянию здоровья не сможет руководить страной. Никто из родственников и министров не желал остаться в стороне в такой ответственный момент. Именно поэтому их так беспокоила необъяснимая отлучка Мадуро.

Очень скоро уже нельзя было скрыть трений и разлада между Мадуро и остальными членами делегации, особенно между ним и тем, кого все называли “суперзятем” – министром, женатым на одной из дочерей президента, который вечно соперничал с Мадуро в старании завоевать расположение и доверие Чавеса. То один, то другой из членов делегации стали предъявлять требования и претензии к медикам и обслуживающему персоналу и часто высказывали их в недопустимой форме. Все это вызвало недовольство друг другом и напряжение между кубинскими хозяевами и их венесуэльскими гостями. Еще больше обострили ситуацию интриги Силии, амбициозной супруги Николаса Мадуро. Оставаясь с мужем наедине, она сразу же начинала его подзуживать: – Шевелись, мальчик, шевелись! Если ты не встряхнешься, мы останемся с носом. Не будь дураком! Вот он, счастливый случай, которого мы ждали всю жизнь. Да проснись же ты, пентюх! – в отчаянии кричала она Николасу.

Кубинцы, тайно прослушивавшие все их разговоры, лишь улыбались.

Несколько недель спустя, когда информационный вакуум вокруг лечения президента на Кубе стал порождать бесконечные слухи в Венесуэле, Уго появился перед телезрителями из “любимой всеми нами героической Гаваны” и сообщил согражданам, что он “сознает, какая неуверенность и какая тревога в эти дни и ночи терзали душу и тело венесуэльского народа”. Он также сообщил, что во время первых обследований врачи обнаружили странное образование в поясничной области, что потребовало срочного хирургического вмешательства для вскрытия и дренирования абсцесса. Операция прошла успешно, и теперь начато интенсивное лечение, в результате которого состояние больного заметно улучшилось. Однако через несколько дней появились подозрения на некие изменения в клетках, не выявленные прежде. Более тщательные исследования подтвердили наличие злокачественной опухоли, что вызвало необходимость еще одной операции – для ее удаления.

– Теперь здоровье мое улучшается и состояние оценивается как удовлетворительное, – сообщил Уго с заразительным энтузиазмом и надеждой в голосе. – Сейчас ко мне применяются комплементарные методы лечения, чтобы воздействовать на эти клетки и дать мне возможность встать на путь полного выздоровления. Считаю нужным добавить, что все это время я не переставал получать информацию и получаю ее сейчас, чтобы иметь возможность руководить работой правительства.

Прежде чем проститься со своими “братьями венесуэльцами”, президент поблагодарил их за многочисленные и искренние проявления солидарности и поддержки, которые он видел как со стороны соотечественников, так и со стороны представителей братских народов, прежде всего кубинцев – “Фиделя, Рауля и целого легиона медиков, которые сражались с моей болезнью, проявив истинное благородство и великодушие”.

– Эва! Как я рада тебя слышать. Ты прочла мое последнее письмо?

Эву Лопес словно током ударило. Она нервно сжимала телефон и отвечала с наигранной радостью:

– Моника! Конечно прочла! И поняла, что ты с головой ушла в работу у себя на CNN. Прости, что до сих пор не собралась ответить. Значит, ты приедешь в Каракас? Когда? Мы увидимся?

А вот голос Моники звучал совершенно искренне. Она извинилась, что позвонила так рано, и, не вдаваясь в подробности, сообщила, что приедет в Венесуэлу, но всего только на три дня – по служебным делам. В Каракасе она будет уже сегодня после обеда и приглашает Эву вместе поужинать: