Начала политической экономии и налогового обложения - Давид Рикардо

3 %, т. е. ниже нынешнего уровня процентов, банк в такой же степени уменьшал бы промышленную прибыль, и если бы он имел достаточно патриотизма, чтобы отдавать взаймы свои билеты за процент не более высокий, чем сколько необходимо для уплаты расходов по содержанию учреждения, то прибыль понизилась бы еще более; никакой народ не мог бы с нами соперничать иначе, как при помощи подобных же средств, и мы завладели бы торговлею всего мира. К каким абсурдам не могла бы нас привести подобная теория! Прибыль может понижаться только от соперничества капиталов, не состоящих в орудии обращения. Так как увеличение количества банковых билетов не присоединяет ничего к упомянутому разряду капитала, так как оно не увеличивает количества ни наших вывозных товаров, ни наших машин, ни наших сырых материалов, то оно не может ничего прибавить к нашей прибыли или понизить уровень процентов[82].

Когда кто-либо занимает деньги, предполагая начать предприятие, он занимает их в качестве орудия, при помощи которого он может располагать материалами, съестными припасами и пр., чтобы пустить в ход это промышленное или торговое предприятие, и для него может иметь лишь ничтожное значение, если только он приобретет необходимое ему количество материалов и пр., будет ли он принужден занять тысячу или десять тысяч экземпляров монеты. Если он займет 10 000, то номинальная ценность его мануфактуры будет в 10 раз более высока, нежели в том случае, когда для той же цели было бы необходимо одной тысячи. Действительно употребляемый в стране капитал необходимо ограничивается количеством материалов, припасов и пр. и может быть сделан одинаково производительным, хотя и не с такою легкостью, если бы торговля велась при помощи одной только непосредственной мены. Следующие один за другим владельцы орудия обращения приобретают власть над этим капиталом; но как бы ни было обильно количество монеты или банковых билетов, хотя бы оно возвысило номинальную цену товаров, хотя бы оно распределило производительный капитал в других пропорциях, хотя бы банк, увеличивая количество своих билетов, мог дать возможность А принять участие в деле, захваченном прежде В и С, – но ничто не будет присоединено к действительному доходу и богатству страны. В и С могут понести потери, а А и банк могут остаться в выигрыше, но они выиграют ровно столько же, сколько В и С потеряют. Произойдет насильственное и несправедливое перемещение собственности, но общество в целом не может иметь от этого никакого выигрыша.

По этим-то причинам я держусь того мнения, что высокая цена фондов не имеет причиною обесценения нашего обращения. Цена их должна регулироваться общим уровнем процента, платимого за деньги. Если до обесценения я давал за землю цену, равняющуюся 30-летнему ее доходу, и за фонд – цену, равняющуюся 25-летнему с него доходу, то, по наступлении обесценения, я могу дать более значительную сумму за землю, не платя более долголетнего дохода, ибо продукт земли станет вследствие обесценения продаваться по более высокой номинальной цене; но так как ежегодные платежи по фонду выдаются обесцененным орудием, то не может существовать причины, почему бы я стал за него платить более высокую номинальную ценность по наступлении обесценения, чем до него.

Если бы гинеи были уменьшены скоблением до половины их настоящей ценности, то ценность каждого товара и земли возвысилась бы вдвое в сравнении с настоящею номинальною их ценностью; но так как процент с капитала уплачивался бы неполновесными гинеями, то он, по этой причине, не испытал бы никакого повышения.

Средство, предлагаемое мною против всякого рода зол нашего обращения, есть то, чтобы банк постепенно уменьшал количество своих билетов в обращении, пока остальное их количество не сравнялось бы по ценности с представляемою ими монетою – или, иными словами, пока цены серебряных и золотых слитков не были бы доведены до своей монетной цены. Я хорошо знаю, что окончательный упадок бумажного кредита сопровождался бы для торговли и для промышленности страны чрезвычайно бедственными последствиями, и даже внезапное его ограничение причинило бы столько банкротств и нищеты, что было бы в высшей степени неудобно обращаться к нему как к способу восстановления истинной и справедливой ценности нашего обра-щения.

Если бы в распоряжении банка находилось больше гиней, чем сколько у него имеется билетов в обращении, то банк не мог бы, не нанося большой невыгоды стране, платить монетою по всем билетам, пока цена золотых слитков продолжала бы оставаться значительно выше монетной их цены, а иностранные курсы неблагоприятными для нас. Излишек наших денег был бы обменен за гинеи банка и вывезен – и, таким образом, был бы внезапно извлечен из обращения. Поэтому, прежде чем банк будет в состоянии с безопасностью платить монетою, излишек билетов должен быть постепенно извлечен из обращения. Если бы это было сделано постепенно, то чувствовалось бы меньше неудобств, так что, допуская подобное решение в принципе, было бы делом дальнейших соображений, следует ли выполнить его в течение одного года или же пяти лет. Я совершенно убежден, что только посредством таких предварительных мер или посредством окончательного уничтожения нашего бумажного кредита мы и в состоянии довести наше обращение до положения равновесия.

Если бы директора банка удерживали количество своих билетов в разумных границах, если бы они поступали сообразно тому началу, которое, по собственному их сознанию, регулировало их выпуски в ту эпоху, когда банк был обязан платить по билетам металлом, а именно ограничивали бы количество своих билетов такою суммою, которая предупреждала бы преобладание рыночной цены золота над монетною его ценою, то мы не подвергались бы в настоящее время всей совокупности тех бедствий, которые сопровождают обесценение и постоянные колебания обращения.

Хотя банк извлекает из настоящей системы значительные выгоды, хотя цена его капитала почти удвоилась с 1797 года, а также соответственно этому возросли и его дивиденды, но я готов согласиться с Торнтоном, что в качестве денежных людей директора банка несут потери от обесценения обращения сообща с другими лицами, и потери гораздо более серьезные, чем какие бы то ни было выгоды, которые они могут извлекать из последнего в качестве владельцев капитала банка. Таким образом, я освобождаю их от обвинения, что они действовали в видах собственного интереса; но их заблуждения, если действия их таковы, остаются от этого нисколько не менее опасными для общества.

Чрезвычайное могущество, которым они облечены, дает им возможность регулировать по своему произволу ту цену, по которой могут располагать особенным видом собственности, называемым деньгами, владельцы последних. Директора банка возложили на предъявителей денег все дурные последствия максимума. Сегодня они желают, чтобы 4 ф. 10 шилл. шли за 3 ф. 17