Экстр - Дэвид Зинделл

Но почему же, думал Данло, Твердь оставила его в живых, когда он вышел из мультиплекса над Ее Землей? Может быть, она пощадила его только потому, что он носит два красных кольца?

– Известны тебе имена других демонов хакра? – не унимался Бертрам.

– Одного я знаю. – Между Малаклипсом и Бертрамом внезапно прошло понимание, столь же явное, как если бы воинпоэт протянул старейшине кровоплод.

– Назови его имя. – Бертрам говорил громко, с таким расчетом, чтобы его слышали во всем зале.

– Есть один человек, который, возможно, попытался стать богом. Он был пилотом и жил в Невернесе.

– Пилотом?

– Именно. Главным Пилотом Ордена Мистических Математиков.

Эти слова упали в зал, как бомба, и старейшины разразились криками, выражая свое недоверие. Огромное помещение гудело от тысячи голосов. Данло ждал, считая удары своего сердца. Харра, призвав старейшин к порядку, взглянула с высоты на Малаклипса и сказала: – Пожалуйста, назовите нам имя этого Главного Пилота.

Тысячи старейшин затаили дыхание, глядя на воина-поэта.

– Его имя – Мэллори Рингесс, – сказал Малаклипс.

– Мэллори Рингесс? – тут же повторил Бертрам, устремив злобный взгляд на Данло.

– Это имя, которое он получил при рождении и под которым он известен большинству.

– Так у него есть и другое?

– Его настоящее имя Мэллори ви Соли Рингесс.

Бертрам не сводил с Данло глаз.

– Этот Главный Пилот доводится родственником Данло аи Соли Рингессу?

– Это его отец.

Зал снова взорвался гневными криками и протестами. Одна из старейшин, указывая дрожащим пальцем на Данло, вскричала:

– Он – сын хакра!

– Что, если он тоже мечтает стать богом? – подхватил ее сосед.

– Его следует очистить от подобной гордыни!

– А что, если он тоже хакра?

– Тогда он должен подвергнуться полному очищению. Вселенную нужно очищать от хакра.

Некоторое время Койвунеймин обсуждал стремление стать богом, запрограммированное в каждом человеке. Некоторые говорили, что это оригинальная, полностью негативная программа, которую следует переписать и преодолеть. Затем Харра обратилась к старейшинам, напомнив им, что никто не должен нести ответственности за программы и действия своего отца, как и любого другого человека.

Малаклипс рассказал о поразительной жизни Мэллори Рингесса. От его странного рождения до открытия им Старшей Эдды и поста главы Ордена. Рассказал, как в один темный день глубокой зимы Мэллори в последний раз поднял свой легкий корабль и покинул Невернес – возможно, для того, чтобы стать богом в просторах галактики. Из этого великого примера чуть ли не за одну ночь, как огнецвет, распустилась новая религия под названием рингизм. Рингситы в Невернесе, а теперь и во многих других Цивилизованных Мирах, учат, что Мэллори Рингесс действительно стал богом и когда-нибудь вернется в свой родной город. Они учат, что все люди тоже могут стать богами и что этого-можно достигнуть, вспоминая Старшую Эдду и следуя путем Рингесса. Эти постулаты получили название Трех Столпов Рингизма и являются, согласно принципам Старой Церкви, вопиющей ересью.

Старейшины с ужасом внимали каждому слову Малаклипса. Он закончил, и в зале воцарилась тишина, а затем все ивиомилы разом вскочили на ноги и завопили:

– Еретики! Святотатцы! Хакра!

Бертрам Джаспари, их глава, осведомился, указывая на Данло:

– А какую роль сыграл этот пилот в культе под названием рингизм?

– Он был дружен с основателями рингизма, бывшим пилотом Бардо и цефиком Хануманом ли Тошем.

– Это все?

– Нет. Говорят, что Данло ви Соли Рингесс пил наркотик каллу и получил великое воспоминание Старшей Эдды. Известно, что он поделился этим воспоминанием с другими рингистами на собрании, где присутствовало около ста тысяч граждан Невернеса.

– Что такое эта Старшая Эдда, о которой ты говоришь?

Тогда Малаклипс рассказал о глубокой генетической памяти, которую древняя раса богов будто бы имплантировала в ДНК человека. От таких неслыханных откровений даже Бертрам стал заикаться.

– Ты хочешь сказать, что Старшая Эдда – это набор программ, будто бы управляющих человеком в его становлении богом?!

– Это, насколько я понимаю, только часть Старшей Эдды. Мы, воины-поэты, не занимаемся воспоминаниями.

– Но в ней, по-твоему, есть и другие части?

– Существует мнение, что Эдда – это просто чистая информация, чистая память – коллективная мудрость расы богов, известной как Эльдрия.

– Никаких богов нет! – напомнил Бертрам. – Нет бога, кроме Бога, и Эде – первый и единственный Бог.

– Рингисты, судя по всему, придерживаются иного мнения.

Бертрам, посмотрев на Малаклипса и Данло, повернулся лицом к Койвунеймину.

– Нараинская ересь отрицает наш святой Алгоритм и оскорбляет Бога, но этот Путь Рингесса еще хуже, намного хуже.

Может быть, он и прав, подумал Данло.

Глядя на угловатое, фанатичное лицо Бертрама, он спрашивал себя, не сказать ли старейшинам, что могущественная богиня Твердь была когда-то воином-поэтом, как и Малаклипе Красное Кольцо. Он мог также объяснить, что отмежевался от новой религии Бардо задолго до того, как покинул Невернес, и сделал Ханумана ли Тоша своим врагом, выступив против Пути Рингесса и его опасных доктрин. Но Данло не хотел оправдываться. Он чувствовал, что Харра и многие старейшины – возможно, даже большинство, за исключением ивиомилов, – все еще на его стороне.

– Мы должны спросить себя, – говорил тем временем Бертрам, – что нам делать с этим культом Рингесса. И как нам следует поступить с пилотом и эмиссаром еретиков Данло ви Соли Рингессом.

Бертрам и воин-поэт так ловко выстраивали свой диалог, что Данло спросил себя, уж не разыгрывает ли Бертрам представление. Действительно ли он не знал о присутствии Малаклипса на Таннахилле, пока Харра не вызвала воина-поэта в зал? Возможно, Бертрам сумел тайно встретиться с Малаклипсом еще до заседания, и два этих опасных человека успели заключить союз.

Глядя на невозмутимо-спокойного Малаклипса, Данло полагал, что это возможно. Все его внимание на миг сосредоточилось на воине-поэте. Данло впивал перечный запах масла каны, идущий от Малаклипса, и свет его глаз. Малаклипс, как всегда, излучал жизненную энергию; казалось, будто он всегда балансирует на краю вечности, ожидая некоего критического момента. Хорошо ли обыскала его храмовая охрана? Воины-поэты всегда прячут на себе всевозможное оружие: ножи, фальшивые ногти, отравленные дротики, замаскированные под зубочистки, а в их одежду вотканы ядовитые нити ширива. Не сговорились ли Бертрам с Малаклипсом убить Харру Иви эн ли Эде. Да, это возможно, говорил себе Данло, не сводя глаз с Малаклипса.