Наказать и дать умереть - Матс Ульссон

Я не верил, что воспринимаю ее всерьез, и в то же время надеялся, что это так.

Или совсем наоборот. Об этом написано много книг и снято не меньше фильмов.

Мне уже случалось балансировать на грани дозволенного, но канатоходец из меня плохой.

Я не стал делиться с Арне своими сомнениями.

– Похоже, полиция не слишком интересуется Бергстрёмом, – резонно заметил я.

– И у меня такое чувство, что он выкрутится, – кивнул Арне. – Много косвенных улик и никаких доказательств – хороший адвокат его в два счета отмажет.

– И потом, вряд ли он вообще захочет со мной разговаривать.

Арне поднял глаза:

– Почему?

– Мне кажется… он чувствует, что кто-то идет по его следам. Он знает больше, чем мы думаем, – подытожил я и хлопнул себя по животу.

У меня зазвонил мобильный.

– Мы связывались с Южной Африкой, – сообщила Эва. – Они не могут выйти на эту, как ее… Анли ван Яарсфельд. Она в отпуске, подозревают, что отправилась в круиз. Но полиция продолжает ее искать. А я собираюсь поговорить с начальством о том, что делать дальше. Сама не знаю, почему я тебе докладываю. Это ты должен был обо всем меня информировать, но не делал этого. А если что и говорил, то лгал.

Спустя несколько минут после разговора с Эвой мне опять позвонили. Номер на дисплее не идентифицировался, но, судя по коду +45, он был датский.

– Мистер Свенссон?

Женщина говорила по-английски.

– Speaking.

– Это Шеннон, Шеннон Шей. Помните?

Я ее помнил.

– Вчера он был здесь.

– Кто?

– Он.

– Он?

– Именно.

Всхлипывая, она рассказала, что мужчина, который бил ее тростью в БДСМ-салоне, внезапно оказался у дверей кафе, где она работала, ударил ее в солнечное сплетение и затащил в машину.

Он интересовался мной. Спрашивал, что я показывал ей в «Дане Тюрелле» и что мне известно. Она выложила все, что знала.

– Я испугалась.

– Успокойтесь, – отозвался я, хотя у самого поджилки тряслись от страха.

– Я сказала, что не знаю вашего имени, хотя и помнила его: Харри Свенссон. А потом нашла и ваш номер.

Шеннон чуть не погибла. Бергстрём решал ее судьбу у нее на глазах. Он не хотел рисковать, однако что-то его остановило. Он позволил ей уйти.

– Но перед тем как отпустить, он меня отшлепал. Все происходило на пляже на Амагере. Я поклялась молчать и в полицию не звонила. Только вам.

– Это ваш номер? – спросил я.

– Да.

– Могу я выслать вам еще несколько фотографий и видео?

Она согласилась, и, завершив разговор, я отправил два снимка.

Через тридцать секунд пришла эсэмэска:

Это он.

Я перезвонил и спросил, насколько она уверена.

В отличие от Сесилии и Малин, Шеннон не усомнилась ни на секунду.

Тогда я поинтересовался, свяжется ли она с полицией.

Однако полиция не входила в планы Шеннон. Она не хотела заходить так далеко. Кроме того, Шеннон прослышала, что полицейские закрыли заведение фру Саньи. Теперь она боялась ареста, хотя и не знала, насколько противозаконно то, чем занималась у сербки.

– Даже если меня не посадят, не хочу, чтобы об этом узнали, – всхлипнула Шеннон.

Мне, как никому другому, было знакомо это чувство.

– Ничего, если я когда-нибудь позвоню вам по этому номеру? Вдруг появится что-то новое. Обещаю нигде не упоминать вашего имени.

– Звоните, конечно, но вам может ответить мой приятель, а у него неважно с английским. У нас один телефон на двоих. И потом, не могу сказать, как долго еще у меня сохранится этот номер: мы собираемся переезжать в Берлин.

Завершив разговор, я задумался: откуда Бергстрём узнал, что я не только встречался с Шеннон в Копенгагене, но и показывал ей что-то на мобильном. Уже потом Шеннон рассказала ему, что это был фильм с Юстиной.

Что там говорила Йордис, соседка Арне?

Какой-то мужчина стоял на улице и наблюдал за мной, когда я вернулся с кладбища. Разве не в этот день я уезжал в Копенгаген?

Я выбрал в меню мобильника «записную книжку». Догадка подтвердилась. Вполне возможно, Бергстрём преследовал меня до самого Копенгагена, хотя я ничего не заметил. Я вышел на кухню, оттуда – на улицу. Там стояло четыре машины, одна принадлежала мне, а другая – Арне. Вокруг – ни души. Как я ни всматривался, не заметил, чтобы кто-нибудь за мной следил. И все-таки не мог избавиться от мысли, что, пока я выискивал в Сети информацию о Герте-Инге Бергстрёме и слушал запись передачи местного радио о его фирме, он сидел в машине на этой улице и наблюдал за мной в бинокль, а потом по моим пятам отправился в Копенгаген.

Я повернул к дому, когда снова зазвонил мобильник. На дисплее высветился незнакомый номер.

– Это Харри Свенссон? – спросила женщина на сконском диалекте.

– Да.

– Меня зовут Линда Йенсен. Ваш номер мне дали коллеги…. Вы звонили в «Дан Тюрелль» и спрашивали девушку из Швеции… Это я.

Вкратце изложив суть ситуации, я предложил Линде посмотреть несколько снимков и видеороликов и сказать, нет ли на них мужчины, которого она обслуживала в «Дане Тюрелле».

Получив согласие, я отправил файлы, тут же получил эсэмэску с ответом и перезвонил.

Этот человек не представился Линде, но она его узнала.

– Как же, это же чемпион по игре в бильярд!

– Бильярд? – удивился я.

– Он притащил с собой футляр с палкой… Я не очень понимаю в бильярде… Кажется, кий. Даже предлагал мне у него поучиться.

Поблагодарив Линду, я спросил у нее разрешения обращаться к ней впредь в случае необходимости.

Она разрешила.

О том, что в футляре Герта-Инге Бергстрёма лежал не кий, я предусмотрительно умолчал. Как и о том, чему ее на самом деле собирались учить.

Когда я передал Арне разговор с официанткой, он хлопнул по столу:

– Теперь он попался.

– Думаешь? – усомнился я. – А по-моему, это доказывает лишь то, что Бергстрём был в Копенгагене. Но полиция прикрыла БДСМ-салон, а Линда уверена, что Бергстрём приезжал в Копенгаген играть в бильярд.

– Но был ли там турнир? Если нет, он лжет. Я мог бы навести справки.

– Даже если Бергстрём врал официантке, это не значит, что он убийца. Он просто распушил перед ней перья. Что, если она ему понравилась?

Арне предложил перекусить бутербродами, но я отказался. Голода я не испытывал, зато бессонная ночь давала о себе знать.