Наказать и дать умереть - Матс Ульссон

Скотч отличный, лучше, чем шарики. Она перебудила бы всю округу, не заклей Герт-Инге ей рот.

Он сделал глубокую затяжку и зашагал к березовой рощице. Бочка под желобом полна, рядом к стене прислонено мощное топорище. Почему он не насадил на него топор? На Герта-Инге это не похоже. Хотя, с другой стороны, что здесь рубить?

Жалко, что сейчас не весна, Лизен сама срезала бы себе розгу. Но березы стоят холодные и сухие. Что делать? Приходится работать с тем, что есть.

Владения Бергстрёма, ноябрь

Сконская осень – это прежде всего тишина. Особенно если стоишь один за чужим забором, а тьма сгущается.

Я прошел несколько метров к дому Бергстрёма и заглянул во двор – никого. Ни машин, ни птиц, ни даже самолета в небе – удивительное чувство. И все окутано туманом, влажным и плотным, несущим в себе оттенки множества запахов – травы, свежеструганого дерева, земли, костра и… навоза? Я принюхался и уловил слабый аромат сигарного дыма, едва заметный, словно бы задержавшийся между березовыми стволами.

На такие шутки сконская осень тоже способна.

Я достал мобильник, чтобы послать Лизен эсэмэску, но связь была очень плохая.

До сих пор все шло по плану: я двигался на север от Андерслёва; проезжая мимо дома Бенгтссонов, где на кухне горел свет, выключил фары. Я миновал участок Бергстрёма, развернулся, остановил автомобиль возле кювета и выставил аварийный треугольник. На всякий случай, вдруг папаша Бенгтссон выйдет на улицу выгуливать сына или кота. Вряд ли он узнает мою машину.

Я достал лестницу Арне и влез на забор. Несколько секунд балансировал наверху, а потом спрыгнул на другую сторону.

И сам удивился: никогда не считал себя хорошим прыгуном.

Хотя не все прошло гладко. В левой лодыжке покалывало, а когда я пошел вдоль забора, начало болеть.

Перед выездом Арне спросил, нет ли у меня более подходящей обуви. Но именно полусапоги и смягчили удар. О лестнице я в тот момент не вспомнил, она осталась с другой стороны забора. Впрочем, благодаря красному цвету она не бросалась в глаза в темноте, особенно тому, кто не знал, где она стоит.

Так, двигаясь вдоль стены, я пробрался к дому и обнаружил автомобиль Бергстрёма.

Оглядевшись, понял, что держаться забора не обязательно: между березовыми стволами бежала тропинка, та самая, которую я видел на снимке Эгона Берга.

Света в доме не было.

Я спустился к дому и, не найдя звонка, постучал в дверь.

Никаких признаков жизни.

В фильмах в таких случаях герой начинал дергать дверную ручку, но я не решился, а два небольших окна на прилегающей стене располагались так высоко, что заглянуть в них не получалось. Я решил, что на сегодня прыжков достаточно.

Площадка перед домом была заасфальтирована. От нее вглубь березовой рощицы отходила мощенная цементными плитами дорожка, плавно переходящая в лесную тропинку.

Я обошел дом. С торцовой стороны окон не оказалось. Зато на задней стене я обнаружил два больших панорамных окна. Прижавшись спиной к стене, я проскользнул к ближайшему. Пригнулся к стеклу и заглянул вовнутрь – с виду обыкновенная кухня. Я прошмыгнул ко второму окну. И за ним оказалась кухня, вероятно та же самая. Дом не из тех, где имеется несколько кухонь.

С противоположной торцовой стороны, огибая угол, тянулась терраса. Но добраться до нее оказалось непросто, особенно с больной ногой, потому что земля здесь круто обрывалась. Я закинул правую ногу на перила, зацепился ею за столбик, державший крышу, подтянулся и спрыгнул на дощатый пол. Хорошо, что догадался надеть перчатки.

Должно быть, в солнечный день с этой террасы открывался великолепный вид.

Я прижал нос к стеклянной двери – темнота.

Правда, на стене просматривались очертания чего-то похожего на большой телевизионный экран. На письменном столе стоял компьютер. Он был включен, но монитор не горел. Больше я ничего не разглядел. Прошелся по террасе и увидел, что другая ее сторона не висит в воздухе на опорах, а покоится на земле. Здесь можно забраться на нее ценой гораздо меньших усилий. Я перекинул ногу через перила и спрыгнул во двор.

В правой лодыжке пульсировала кровь.

Если Бергстрём дома, то где он?

А Лизен?

В доме зазвонил телефон, но никто не взял трубку.

Я вгляделся в березовую рощицу. Уходящая в нее тропинка терялась во мраке, но из фотографии Эгона Берга я знал, что она ведет еще к одному маленькому домику или сарайчику. Я направился к нему и уже достиг рощи, когда засигналил мобильный. Я вздрогнул. На дисплее высветилось имя Бодиль. Я отменил вызов, отключил звук, сунул телефон в карман куртки и огляделся.

Ничего подозрительного не заметил, но в следующий момент получил сильный удар между лопаток.

От неожиданности я упал ничком и остался лежать, раскинув руки и ткнувшись лицом в сухие листья. Я не мог пошевелиться, на зубах захрустел песок. Слева появились чьи-то ботинки, и я получил новый удар, в бок. В первое мгновение меня словно парализовало, но потом явилась боль, она распространилась сначала по спине, затем ниже, до кончиков пальцев на ногах.

Ботинки были начищены.

Они возникли справа. Кто-то взял меня за воротник куртки и перевернул на спину. Я все еще не мог пошевелиться, когда надо мной нависло лицо Герта-Инге Бергстрёма.

Я хотел его поприветствовать и напрягся, пытаясь оторвать ладонь от земли, но ничего не вышло.

Бергстрём сжимал в руке топорище. Он обхватил его обеими руками и занес над головой. Я зажмурился. Только не по лицу, только не по зубам… Новые зубы мне не по карману… Я ненавижу дантистов…

Первый удар пришелся в грудь. Второй тоже, только чуть ниже. Что-то хрустнуло, боль в левом боку усилилась, заставив меня забыть о неприятностях с лодыжкой.

– Ты вторгся на мою территорию. Я могу убить тебя, если захочу, – услышал я голос Бергстрёма.

С правой стороны поднялся начищенный ботинок и пнул меня в бок. У меня потемнело перед глазами от боли, а во рту появился привкус блевотины.

Когда Бергстрём схватил меня за воротник, перевернул на живот и потащил по дорожке, я уже почти ничего не воспринимал.

Правда, это не сделало меня менее тяжелым.

Мое волочившееся тело оставляло в земле глубокие борозды.

На зубах скрипел смешанный с грязью песок.

Бергстрём прислонил топорище к выкрашенной красной краской стене, открыл дверь, протащил меня по ступенькам и коридору мимо маленькой кухни с левой стороны и швырнул на пол, так что я сел, вытянув ноги на ковре, и привалился к стене. Не в силах повернуть голову, я скосил глаза, чтобы осмотреться, и встретил взгляд Лизен Карлберг, такой же неподвижной, как и я.