Тяжелый свет Куртейна. Зеленый. Том 3 - Макс Фрай

– Умеете вы устроиться. У вас тут фамильный склеп?

– У меня тут фамильные дырки в заборах. Много. Можно сказать, коллекция. Люблю этой дорогой ходить.

Они пересекли кладбище, вылезли с его территории через очередную прореху в ограде и оказались на улице Жвиргждино, с виду совершенно деревенской – частный сектор, огороды, сады.

– Отличное место, – заметил Эдо. – Всегда хотел тут поселиться, да никто ничего не сдаёт.

– Да, зачётное, – кивнул Иоганн-Георг. – Мне повезло. Вообще-то мой дом изначально стоял на другом берегу Вильняле, возле самой реки, примерно там, где мы с вами выскочили из трамвая. Но потом перебрался сюда. Причём я для этого пальцем о палец не ударил, дом сам так решил. Он иногда бродит с места на место, но всегда сюда возвращается. И правильно делает. Здесь хорошо… Так, теперь стойте. Подождите меня буквально минуту. Дом при вас не показывается. Думает, вы чужой.

– Причём с большой буквы. И против Хищника, – подхватил Эдо, но не договорив, обнаружил, что зря старается, он уже был один.

Стоял, оглядывался по сторонам, смотрел на освещённые окна ближайших домов. Думал: интересно, как им живётся с таким соседом? Понятно, что никто ни о чём таком не догадывается, но всё равно, по идее, должны себя странно чувствовать. Или нет?

За спиной скрипнула калитка. Эдо не успел обернуться, а его уже втащили во двор – за капюшон, как кота за шкирку. Это было немного обидно; ну, правда, зато и смешно.

– Извините за бытовое насилие, – церемонно сказал Иоганн-Георг. – Это не ради моего удовольствия, а просто техника входа. Дом с вами пока не знаком. – И добавил, обращаясь уже явно не к Эдо. – Это друг, ему можно здесь всё видеть и слышать. И даже без меня приходить.

То ли благодаря успешному исходу переговоров, то ли просто потому, что глаза наконец привыкли к темноте, Эдо наконец разглядел, куда попал. Крошечный по-зимнему голый сад, двухэтажный деревянный дом, то ли потемневший от времени, то ли просто покрашенный тёмной краской, без света не разобрать.

– С ума сойти, – вздохнул он. – Вот вроде бы знаю, что вы живой человек… изредка, под настроение, если звёзды так встанут, а Ктулху во сне позовёт маму и перевернётся на другой бок. Но почему-то в голову не приходило, что вы живёте в нормальном человеческом доме. Хотя это – ну, просто логично. Всем надо иногда отдыхать.

– Ну, справедливости ради, этот дом примерно такой же нормальный, как я сам, – улыбнулся Иоганн-Георг. – Трудно быть моим домом, но он как-то справляется. Скачет с места на место, от чужих глаз скрывается, с годами совсем заколдованный стал. А когда-то он мне достался в наследство от деда. Отличный у меня был дед. И дом у него оказался такой же. Когда дед умер, мне едва исполнилось восемнадцать, только-только школу закончил, и вдруг – бабах! – собственный дом! Родители были в ужасе, что я собираюсь поселиться один, но я, конечно, не стал их слушать, настоял на своём. Дед знал, что делал, если бы не это убежище, хрен я сейчас был бы жив. Этот дом меня правда берёг, как ни один человек не уберёг бы; ну, я людям себя беречь и не дал бы. Я для этого был слишком вредный и гордый. С табличкой «Не влезайте, убьёт».

– Могу представить.

– Слава богу, не можете, – ухмыльнулся тот. – Вы со мной очень вовремя познакомились. Двадцать лет приятной демонической жизни какой угодно характер исправят. Теперь я – добродушный тюфяк.

Эдо не стал говорить, что он думает по этому поводу. Грех мистическое явление наивных иллюзий лишать.

– Я вас не просто так сюда притащил и с домом знакомлю, – сказал Иоганн-Георг. – Я собираюсь дать вам взятку.

– Что?! – Эдо ушам своим не поверил.

– Что слышали. Взятку. Идём.

Распахнул дверь, щёлкнул выключателем. Эдо невольно подумал: как же грамотно выставлен свет! И лампы такого качества не в каждой галерее увидишь. Здесь таких, кажется, вообще нигде нет.

Он не сразу заметил несколько стопок подрамников с натянутыми холстами на стеллаже у дальней стены. И с ещё большим опозданием сообразил, что вряд ли это просто чистые загрунтованные холсты. Стоял и таращился на них, как, к примеру, Иаков на лестницу[44], не решаясь ни подойти посмотреть, ни даже спросить.

– Я пока кофе сварю, – сказал Иоганн-Георг. – Мне срочно надо, а то уже едва жив. Я после всей этой мутной кутерьмы в не пойми каких измерениях до сих пор устаю от любой ерунды. А вы ни в чём себе не отказывайте. В смысле, смотрите картины. Вам же хочется. Это и есть та самая взятка, о которой я вам говорил.

– Хренассе, – сказал Эдо, достав со стеллажа первый холст. А потом он умолк надолго. Потому что до сих пор не выучил старый жреческий, а в других языках совершенно точно не было нужных слов.

Наконец сказал:

– Значит, картины, которые неизвестно откуда появились у Кары, ваши.

– Ага, – подтвердил тот, разливая кофе по кружкам. – Но те совсем старые. Которые я сжигал.

– Убивать за такое, – твёрдо сказал Эдо.

– Ну, в общем, не помешало бы, – легко согласился Иоганн-Георг. – Хотя я сжигал их не ради собственного удовольствия. Не потому что мне нравится уничтожать. А честно приносил в жертву запредельному неизвестно чему самое ценное, что у меня в жизни было, с одной-единственной просьбой: пусть станет как-нибудь странно, лишь бы не так, как сейчас. И сами видите, отлично всё у меня получилось. А теперь ещё и картины понемногу начали возвращаться, и это отдельно смешно. Получается, я тогда приносил их в жертву не каким-то абстрактным неведомым силам, а Граничной Полиции. Причём даже не местному отделению, а командированному специалисту с Этой Стороны.

– Всё равно убивать, – повторил Эдо. И, спохватившись, добавил: – Не берите в голову, у меня просто шарманку заело. Все слова из головы повылетали. Сами, собственно, меня довели.

– Да, – оживился тот. – Это моя сверхспособность. Кого угодно доведу до цугундера. Но справедливости ради, этот метод я всю жизнь отрабатывал на себе.

– Не сомневаюсь, – вздохнул Эдо. И снова надолго умолк.

– Бросайте это дело, – наконец сказал Иоганн-Георг. – Пейте кофе, пока не остыл и не превратился в помои. Хватит с вас на сегодня. Насмотритесь ещё потом.

– А, – встрепенулся Эдо. – То есть будет «потом». В печку вы это всё не отправите.

– Да бог с вами. В жизни печку картинами не топил. Я нормальный язычник. Разводил, как положено, красивые жертвенные костры. А теперь и костров не надо. Хорошая, лёгкая стала жизнь. Хочешь принести жертву неизвестно чему запредельному, просто зовёшь его в гости и отдаёшь, чего собирался. Короче, вы ещё не забыли про взятку? Я решил всё это добро вам отдать.

– Отдать?! – переспросил Эдо. – Вы серьёзно? Нет, погодите. Я, наверное, вас неправильно понял. «Отдать» – это же просто метафора? Вы имели в виду, отдать в том смысле, в каком художник всегда отдаёт зрителю? В смысле, показать?