Никогда_не... - Таня Танич

Только не Наташка, а Артур.

Господи боже. Это как, вообще? Я же сказала, что не надо приезжать — а он, выходит, не послушал меня? Хотя, с чего я взяла, что Артур будет меня слушаться? Или сознание нашей двенадцатилетней разницы в возрасте так врезало по мозгам, что я неожиданно начала играть во взрослую тетю-моралистку, которая может раздавать приказы и разрешения?

Ну что за глупости, в конце концов… А, может, я действительно брежу? Прилипаю ещё теснее к окну, пытаясь понять, что происходит. Нет, все так и есть. Все, как я вижу. Это его машина, и сам он — выходит, захлопывает дверь и медленно, глядя себе под ноги и держа руки в карманах, направляется к входной двери, не подозревая о том, что я наблюдаю за ним через стекло. Сейчас, вот сейчас он завернет за угол к главному входу, и я потеряю его из поля зрения. Единственное, что я понимаю — это то, что должна остановить Наташку от приезда. Не хватало ещё, чтобы здесь у них произошла чудесная встреча — и снова по моей вине.

Вот тебе и никаких проблем, Полина. Вот тебе и просто посижу, поплачусь подружке в трубку. И не буду больше лезть ни в чью жизнь. Ты уже влезла! В жизнь многих людей здесь — и кто знает, к чему на самом деле могут привести следы твоего вмешательства.

— Наташа, Наташа, стоп-стоп! Погоди! Не надо ехать! Не надо, стой! Он ко мне мириться приехал! Не мешай нам! — выкрикиваю первое, что приходит в голову. — Может, ещё срастется что, может, он пожалел и исправился?

Понимаю, что такие аргументы прокатят только для впечатлительной Наташки, которая не станет высчитывать время и расстояние между столицей и нашим городом и тем, как быстро заблудший дизайнер, четверть часа назад отплясывавший под лучами стробоскопов, внезапно успел прискакать сюда, ещё и осознав свои грехи. Но, будучи натурой с широкой душой, Наташка как не обращала, так и не обращает внимания на такие мелочи. Главное ведь, что приехал! Ещё и просить прощения собрался!

— Да ты что? — слышу, как она, впечатленная моими словами, ахает. — Так быстро? Уже тут?

— Да, видимо днём взял билет и самолетом прилетел. Спецрейсом.

Полина, что ты несёшь. Ты, вообще, задумываешься о том, что ты говоришь, Полина?

Моему первостатейному вранью вторит громкий стук. Звонок себе я не проводила специально, а Артур стучит в металлическую дверь изо всей силы. Хватаюсь свободной рукой за голову, желая только одного — чтобы это безумие прекратилось, и частично оно сбывается в виде слов Наташки:

— Слышу, слышу, как тарабанит! Ой, и вправду, что ли, мириться приехал? Тогда не буду мешать, Поличек. Давай ты только это — спуску ему не давай. Пусть покается для начала, на коленях постоит! Выпиши ему по первое число! Будет знать, как подругу мою обижать. Ну все, все беги. Завтра позвонишь, расскажешь, как у вас там. Все, не держу! Беги давай!

Даже если бы она меня держала, я бы и так сбросила звонок. Потому что внезапно начинаю понимать, что на самом деле происходит.

Артур здесь. Прямо за моим порогом — и видит, знает что я дома. Поэтому спрятаться или заигнорить, как советовал мне друг-дизайнер, шансов нет. Да я и не хочу этого. Я могу быть зла и сердита на него, но унижать такими глупыми играми…

А он… снова включается в дело насмешливый голос в голове. Он не играл с тобой, скрывая то, кем является? Специально избегая любой конкретики и уводя разговоры на другие темы, едва они близко касались его окружения? Но мне слишком тяжело об этом думать. Я просто не хочу пока думать ни о чем.

Подхожу к двери со своей стороны и прислоняюсь к ней, проводя рукой по холодному металлу. Даже зная, что мы больше не будем общаться, приняв решение и не допуская сомнений в его правильности, я все равно хочу прижаться к этой двери как можно сильнее. Просто потому, что он стоит по ту сторону от неё.

Стук раздаётся снова, и на этот раз — намного тише, вкрадчивее. Как будто он тоже чувствует, что я стою рядом, разделённая с ним всего лишь дверью. Ловлю себя на неуместной сентиментальности и тут же одергиваю. Скорее всего, Артур просто услышал мои шаги — под воздействием недопортугальского портвейна, пошатываясь и спотыкаясь о мебель, я грохотала по дому как слон, вот он и понял, что я здесь, на пороге.

И нет тут никаких высоких материй или каких-то там особенных порывов, Полина. Ничего такого. Просто обычные дела. Просто ещё один разговор, без которого не обойтись. Видимо, поддавшись эмоциям, я не была убедительна по телефону. Так что теперь придётся обьяснить ещё раз — спокойно и четко, чтобы он не думал, что это сиюминутная выходка или слова, сказанные сгоряча.

С этой мыслью, щелкаю замком, резко тяну дверь на себя и… останавливаясь, смотрю на него.

Нет, не выходит. Вот первое, о чем я думаю. Не выходит воспринимать его как другого человека, даже несмотря на то, что я знаю. На сегодняшнего Артура не накладывается ни образ младенца в коляске, которому вместе с Наташкой я бегала за кефирчиком в молочную кухню, ни малолетнего хулигана, испортившего мне выпускное платье, ни всех его родственников, выстроившихся воображаемым рядом за его плечами.

Ничего этого нет. Я по-прежнему вижу и чувствую только его самого, в отрыве от семьи и прошлого, и, что самое проблемное — испытываю к нему то же, что и вчера, когда не знала, кто он такой. Никакого стеснения, конфуза или мыслей о том, что это неправильно.

Мне все равно. Натурально, пофиг. И это пугает больше всего.

Артур так же как и я, застыв, стоит на месте — и ждёт моей реакции. Видок у меня, конечно, так себе — всклокоченные волосы, припухшее от слез лицо, ещё и тушь щедро размазалась по щекам. Он смотрит на меня молча — может, думает, что я сейчас начну орать на него, топать ногами, вести себя как истеричка. Может, готовится переждать вспышку моей злости и после начать разговор. А, может, просто растерялся и не знает что сказать.

Я же, впиваясь глазами, снова изучаю его лицо, совсем как во время нашей первой встречи. Но в этот раз пытаюсь найти следы сходства со всеми теми, кого так хорошо знаю, чтобы понять, насколько была слепа, не замечая очевидного.

Но очевидного ли? Несмотря на общие, присущие всей семье черты — темные, со смоляным отливом волосы, густые «цыганские» ресницы и темно-синие, удивительно яркие глаза, — я по-прежнему не вижу выраженного сходства с матерью и сестрами, а уж с отцом и подавно. Кажется, что от Бориса Олеговича у него только и есть, что отчество и редкие веснушки на щеках. Конечно, если бы я увидела его в кругу семьи, сразу стало бы ясно, что все они близкие родственники. Но сам по себе Артур… другой.

Сколько себя помню, Тамару Гордеевну и девочек отличала какая-то статность, величавая размеренность. Их лица — «кровь с молоком», выразительные, округлые, без изломов и острых линий совсем не похожи на то, что я вижу в их брате и сыне. В Артуре нет и следа той сглаженности, одна только напряжённая хлёсткость — широкие скулы, нос с едва заметной горбинкой, ломаная и резко высеченная линия челюсти, неглубокая, но хорошо заметная ямка, рассекающая подбородок надвое. Какое характерное лицо, подумала я тогда. Сплошной вызов, резкость и противоречие. Он слишком отличается от своей семьи, будучи на неё, тем не менее, похожим.