Птица не упадет - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Показательно, что такое будущее не вызывало у нее ни смятения, ни отчаяния. Она была из породы пионеров. Куда идет мужчина, туда за ним идет и женщина.
— Место для дома — на первой складке холмов, но оттуда видна вся речная долина, а сразу над ним — Ворота Чаки. Там очень красиво, особенно по вечерам.
— Не сомневаюсь.
— Я составил такой план дома, что можно будет добавлять комнату за комнатой. Сначала их будет всего две.
— Две для начала вполне достаточно, — согласилась она, задумчиво морща лоб. — Но для детей понадобятся отдельные комнаты.
Марк замолчал и посмотрел на нее, не вполне уверенный, что расслышал правильно. Марион замерла, держа скалку в обеих руках, и улыбнулась.
— Ты ведь за этим приехал сегодня? — ласково спросила она.
Он опустил глаза и кивнул.
— Да. — Его самого это ошеломило. — Наверно, так и есть.
* * *
Она лишь на миг утратила спокойствие во время церемонии, когда увидела в церкви в первом ряду восседающего рядом с женой генерала Шона Кортни. Шон был в визитке, с бриллиантовой булавкой в галстуке, а Руфь холодна и элегантна в огромной, размером с тележное колесо, шляпе с белыми розами по краям.
— Он пришел! — восторженно прошептала Марион и не удержалась от торжествующего взгляда, брошенного на подруг и родственников, как бросают монету нищему.
В обществе она вознеслась на немыслимые высоты.
Потом генерал нежно расцеловал ее в обе щеки, прежде чем повернуться к Марку.
— Ты выбрал самую красивую девушку в городе, мой мальчик.
Марион покраснела от удовольствия и стала розовой, счастливой и действительно такой красивой, как никогда в жизни.
С помощью четверых рабочих-зулусов, которых дал Шон, Марк проложил примитивную дорогу до самой долины Бубези. Он привез свою жену к Воротам Чаки на заднем сиденье мотоцикла, а коляска была доверху занята ее приданым.
Далеко позади зулусы вели Троянца и Спартанца, тяжело нагруженных остальным багажом Марион.
Ранний утренний туман лежал на реке, неподвижный и плоский, как поверхность озера, и свет нового дня играл на нем розовыми и лиловыми бликами.
Из тумана круто вздымались утесы Ворот Чаки, темные и загадочные, увенчанные, как лаврами, золотистыми облаками.
Марк выбрал для возвращения именно этот час, чтобы Марион увидела свой новый дом во всей красе.
Он остановил мотоцикл на узкой каменистой дороге и выключил двигатель.
Они сидели в тишине и смотрели, как солнце зажигает утесы; они горели, как маяки, которые моряк высматривает в океанских пустынях, потому что они манят его к земле и обещают тихую гавань.
— Очень красиво, дорогой, — сказала она. — А теперь покажи мне, где будет дом.
* * *
Она работала с зулусами, по локоть в грязи, когда они добывали глину для необожженных кирпичей, шутила с ними на их языке и беззлобно подгоняла, чтобы они работали быстрее, чем обычно работают африканцы.
Она шла за мулами, держа повод, когда из долины перетаскивали тяжелые бревна; высоко закатывала рукава на загорелых руках и обвязывала голову платком.
Она хлопотала у глиняной печи, доставая лопатой с длинной ручкой толстые золотисто-коричневые хлебы, и с глубоким удовлетворением смотрела, как Марк корочкой подбирает последние капли подливки.
— Вкусно, дорогой?
По вечерам она садилась поближе к лампе, склонив голову к вышиванию, и кивала, когда Марк рассказывал о дневных приключениях, о своих маленьких победах и разочарованиях.
— Какая жалость, милый!
Или:
— Как удачно, дорогой.
Однажды ясным безоблачным днем он по древней тропе отвел жену на вершину Ворот Чаки, держа ее за руку в узких местах, где под крутым шестисотфутовым откосом текла река. Марион затолкала юбки в шаровары, крепче перехватила корзину и на всем долгом подъеме ни разу не споткнулась.
На вершине он показал ей обвалившиеся каменные стены и заросшие пещеры, в которых скрывалось племя, бросившее вызов Чаке, рассказал, как поднимался на вершину король, показал страшную тропу, по которой он провел своих воинов, и наконец описал бойню и обрисовал, как тела сбрасывали вниз в реку.
— Как интересно, дорогой, — сказала она, расстилая скатерть, принесенную в корзине. — Я взяла с собой лепешки и абрикосовый джем, ты ведь так его любишь.
Какое-то движение внизу привлекло внимание Марка, и он потянулся за биноклем. В золотой траве на самом краю тростника словно ползла вереница толстых черных жуков.
Он сразу понял, кто это, и с растущим возбуждением пересчитал.
— Восемнадцать! — сказал он вслух. — Новое стадо.
— Что там, дорогой?
Марион подняла голову от лепешек, которые намазывала джемом.
— Новое стадо буйволов! — возбужденно воскликнул он. — Должно быть, пришли с севера. Дело пошло!
В окуляры бинокля он видел, как крупный бык выбрался на поляну, где трава была пониже.
Марк видел не только его широкую черную спину, но и тяжелую голову и растопыренные уши под траурно опущенными рогами. Солнце упало на кончики рогов, и они заблестели, как металл.
Марк испытывал невероятную собственническую гордость. Они принадлежали ему. Они первые пришли в святилище, которое он создает для них.
— Смотри. — Он передал бинокль Марион, и она, тщательно вытерев руки, поднесла бинокль к глазам. — На краю болота.
Он показал, и на лице его были радость и гордость.
— Вижу, — подтвердила она, счастливо улыбаясь. — Как хорошо, дорогой. — И тут же повернула бинокль, провела над рекой и остановилась на крыше дома, видной за деревьями. — Разве тростниковая крыша выглядит не лучше? Мне не терпится переехать.
На следующий день они переехали из шалаша из веток и брезента в старом лагере под инжиром, и пара ласточек переселилась вместе с ними.
Стремительные птицы начали строить новое гнездо из маленьких блестящих комков глины под карнизом новой желтой крыши над белеными стенами из необожженного кирпича.
— Они приносят удачу, — рассмеялся Марк.
— От них столько грязи, — с сомнением сказала Марион, но в эту ночь впервые стала инициатором занятий любовью: удобно легла на спину в двуспальной кровати, до пояса подняла ночную рубашку и широко развела теплые бедра.
— Я готова, если хочешь, дорогой.
И потому, что она была добра и любила его, все получилось быстро и приятно.
— Тебе было хорошо, дорогой?
— Замечательно, — ответил Марк, и вдруг в его сознании возникла другая женщина, с гибким и быстрым телом, и чувство вины ударило в сердце, как кулаком. Он попытался отогнать этот образ, но тот упрямо возникал в снах, смеющийся, танцующий, дразнящий, так что утром под глазами у Марка темнели круги и он испытывал тревогу и раздражение.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!