Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

– Благодарю. Да, она была замечательной, – в чём-чём, но в актёрстве парню не было равных. Даже Аято на секунду поверил, что младшему, действительно, приятно видеть их тётушку.

Прошло ещё пару минут, прежде чем парни дошли до самого храма, где произойдёт похоронная церемония. И с каждым новым шагом мурашки окутывали тело Судзуки, а его мышцы сковывало в страхе. Кажется, слух парня обострился до невозможности, и теперь он был способен услышать даже хруст ветки на дереве в радиусе двадцати метров. Но чем ближе он подходил к скоплению людей возле алтаря, тем больше прислушивался к негромким разговорам, доносившимся, как ему казалось, со всех сторон.

– Слышал, ты открыл фонд помощи больным сердечно-сосудистыми заболеваниями? – какой-то старик в чёрном костюме задал вопрос господину Ямагути, близкому другу Соичиро.

– Да, – гордо поправил свой пиджак мужчина. – Дела идут в гору. Я уже хорошо подзаработал на этом. Людей, страдающих проблемами с сердцем, всё больше и больше с каждым годом. Не скажу, что это хорошо. Мне жаль, что Асами затронула эта учесть. Но факт остаётся фактом. И этот фонд – моя золотая жила.

“Господин Ямагути открыл свой фонд и не сказал об этом ни слова? Или сказал, но отец посчитал его помощь лишней?” – Кен был крайне возмущён этой информацией, и Аято, по всей видимости, тоже услышал слова мужчины, поскольку мгновенно переглянулся с младшим, хмуро сдвинув свои брови к переносице.

– Вы всё-таки пришли, – послышался знакомый голос из-за спины парней.

Шатен тут же развернулся и, увидев перед собой отца, напряжённо стиснул зубы.

– Она наша мать, – спокойно ответил Аято, положив свою ладонь на плечо Кена. – С чего бы нам не прийти? – вскинул он подбородок в своей наглой манере.

– Вот как ты заговорил, – усмехнулся Соичиро, скрещивая руки на груди. – Раньше ты с пеной у рта утверждал, что мы не являемся твоими родителями, и нам никогда ими не стать.

– Тебе – нет. А Асами сюда не приплетай, – грубо отрезал Аято. – Мы сюда не ради тебя пришли, так что позволь удалиться и встать с остальными.

Резко развернувшись Такимура кивнул Кену в сторону толпы. Шатен уже было сорвался с места, но внезапно остановился, доставая из внутреннего кармана пиджака конверт с деньгами. Он молча протянул его отцу и тут же повернулся к нему спиной, последовав за Аято. Парни как можно быстрее отошли подальше от Соичиро, проходя через множество знакомых лиц и становясь в первом ряду, месте, предназначенном для самых близких родственников. И по всем канонам иронии, кроме Кена с Аято впереди стояли лишь коллеги отца. Кто-то в форме, что, несомненно, выглядело грубо, даже не смотря на её тёмный цвет. Кто-то в чёрном костюме, одетый, как с иголочки, и стоящий смиренно, как подобает работникам правопорядка. Они подносили Соичиро большие конверты, обвязанные тонкими чёрными ленточками, держали в руках цветы, которые возложат к голове Асами в конце церемонии, говорили избитые слова соболезнования. Но Кен готов был поклясться, что на лице у каждого он видел полную незаинтересованность в происходящем.

– Слышал, у лейтенанта сейчас большие проблемы в семье. Он сильно поссорился с сыном, а тут ещё и жена умерла, – послышался чей-то шёпот под ухом Кена.

– У лейтенанта есть сын? Он вроде бы говорил, что у него нет детей, – незамедлительно ответил какой-то молодой офицер. – В любом случае, главное, чтобы это не сказалось на моей зарплате. Начальник он и без того не особо снисходительный, а если начнёт срываться на своих подчинённых, то плакала моя премия, – прыснул от смеха парень. Шутка была явно неудачной, но смешок подхватили как минимум пятеро человек.

А Кен тем временем со всей силой сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями под кожу. Ему с трудом удалось сдержаться, чтобы не высказать своего возмущения в сторону такой вольности. Но спустя пару минут пыл поутих, а к людям вышел буддистский священник.

Небо словно нарочито затянулось серыми, не просветными тучами. Оно так и подгоняло траурную толпу под крышу, в ритуальный зал, в котором уже стоял белый гроб. Атмосфера сгустилась до невозможной тяжести. До этого Кену никогда не приходилось испытывать нечто подобное. И он бы всё отдал, чтобы больше никогда не чувствовать эту боль, обволакивающую лёгкие и сжимающую грудную клетку. Благовонный запах фимиама начал постепенно заполняться в стенах зала. Священник вышел вперёд и, подойдя ближе к покойной, начал читать сутру. Его монотонный голос лишь сильнее угнетал обстановку. Кен стоял неподвижно, направив свой отрешённый взгляд точно в ноги священника. Белый, ещё не заколоченный гроб, стоял совсем рядом, но на него парень так и не решился взглянуть, не смог. Слёзы сами по себе стеками по его щекам, обжигая смуглую кожу. Руки слегка подрагивали, а ноги стали каменными и, казалось, вросли в пол.

Чтобы хоть немного абстрагироваться от давления, создаваемого читкой сутры, Кен решил оглядеть людей, находящихся в чёрной толпе. Скучающие коллеги отца, смиренно стоящие родственники, явно уставшие незнакомцы. Некоторые женщины смахивали со своих глаз капельки слёз. Тётушка Тиба и вовсе плакала навзрыд, словно и правда сожалела о смерти Асами. Кен задержал на ней взгляд и разочарованно вздохнул, когда женщина прекратила плакать и, достав небольшое зеркальце, начала поправлять свой макияж, словно не она полминуты назад разрывалась от боли. Видимо, и правда не разрывалась. Не желая больше смотреть на неё, шатен перевёл свой взгляд на отца и озадаченно нахмурил брови. Соичиро стоял и спокойно беседовал с какой-то молодой девушкой, одетой в тёмное платье и чёрную полушубку. И, судя по всему, отец явно был больше увлечён разговором с ней, нежели самой церемонией. Лёгкая ухмылка и игривый взгляд Соичиро, смотрящий на эту незнакомку, разозлил Кена. Парень слегка одёрнул Аято, кивая головой в сторону отца и молчаливо спрашивая о том, не знает ли блондин эту девушку. Такимура озабоченно свёл брови, но вдруг мгновенно поменялся в лице. Аято шокировано раскрыл рот и, переведя свой ошеломлённый взгляд на Кена, прошептал:

– Это она.

Судзуки вначале опешил, но погодя несколько секунд, сложил два и два. Шатена мгновенно осенило. Это была та самая женщина, с которой отец изменял матери. Именно она тогда заходила домой с Соичиро, когда Аято прятался за диваном с Тетсуей. В тот момент краем глаза блондин успел увидеть её длинные чёрные волосы, пухлые губы и острый нос. Такимура хорошо запомнил это лицо и сейчас стоял, проглотив язык.

Как только у Соичиро хватило наглости привести свою любовницу на похороны родной жены? Как он мог так беззаботно ворковать с этой девчонкой, пока Асами провожали в последний путь? Кен готов был прямо сейчас сорваться с места и подбежать к отцу, выплеснув ему всё, что накопилось за эти похороны. Парень, буквально, держался из последних сил. И он бы решился прорваться через всю толпу к Соичиро, но господин Судзуки опередил его, выходя к священнику и доставая из кармана помятый листок. Пришло время для речи мужа покойницы. Напряжённо прикрыв глаза, Кен немного усмирил свой пыл и, наощупь найдя руку Аято, скрепил их ладони в замок.

– Асами была не просто чудесной женщиной, но и любящей, преданной женой. Она была добрым и понимающим человеком. В тёмные часы Асами всегда поддерживала меня и помогала встать на ноги. Мы были неразлучной парой, и я думал, что ничто не способно сломить нашу крепкую связь…