Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

– А ты? – внезапно спросил шатен. – Ты хочешь этого со мной? По-настоящему. Со всеми формальностями и документами. Ты же будешь моим? – смотря глаза в глаза, добавил Судзуки.

– Ты мне сейчас предложение делаешь? – отшутился Аято, тихо хихикая и вызывая ответный смешок у Кена.

– Нет – сквозь смех сказал младший. – Нет, я просто…уточнил, – закусил он нижнюю губу, как бы показывая, что всё ещё ждёт ответа.

– В таком случае, могу тебе гарантировать, что я готов быть с тобой и твоим не только на словах, но и на бумаге, – кокетливо проговорил блондин, одаряя Кена широкой улыбкой. И в глазах обоих в этот момент ни капли сомнения. Ни толики беспокойства. Лишь сплошное доверие. Полная, безграничная уверенность в своём выборе.

Вскоре парни провалились в дремоту. На душе стало спокойнее, и умиротворение воцарилось в их спальне. Они могли бы беспечно проспать до самого утра, если бы не один единственный звонок, ворвавшийся в атмосферу ночной тишины и уничтоживший любые остатки сна.

Беря телефон в руку, Кен уже внутренне ощущал нечто неладное. Его тело словно готовилось к чему-то ужасному. Сердце замедлило удары, а дыхание стало прерывисто-рваным. Неуверенно посмотрев на точно также насторожившегося Аято, парень ответил на звонок.

– Здравствуйте, это Судзуки Кен? – вызов поступил из больницы, в которой лежит мама.

– Да, здравствуйте, это я, – хрипло ответил шатен, мгновенно подскакивая с постели и начиная беспокойно бегать глазами по комнате. – Что-то произошло? – нервно сглотнул он.

– Сегодня ночью в 2:37 пациентка Судзуки Асами скончалась от остановки сердца. Врачи сделали всё возможное, но, к сожалению, её не удалось спасти. Примите мои соболезнования…

Телефон выскользнул из ладони и с громким звуком упал на пол. Шатен застыл на месте и, не моргая, уставился в одну точку на стене. Взволнованный Аято в доли секунды подошёл к младшему и, тряся того за плечи, попытался привести парня в чувство. Но Кен не слышал его. И весь мир в эту минуту исчез, оставляя в голове лишь белый шум.

***

– Как ты? – ласково задал вопрос Аято, присаживаясь на край кровати рядом с шатеном, который наспех застёгивал свою чёрную рубашку.

– Я в порядке, – отмахнулся Судзуки, поднимая на парня свои красные и уставшие глаза.

– Ты не спишь уже второй день, – обеспокоенно сказал Такимура, беря в свои ладони руки Кена.

– Я поспал сегодня немного. Часа три точно, – уверенно перебил блондина младший, но его огромные синяки под глазами и болезненно-белая кожа выдавали всю ложь.

– Ты не можешь перестать волноваться о сегодняшней церемонии? – проигнорировав ответ Кена, спросил Аято.

Глубоко вдохнув, Судзуки примолк, словно задумавшись на чем-то. Но спустя несколько секунд парень слегка кивнул и неуверенно признался:

– Похороны через час. А я…Я всё ещё не могу принять тот факт, что мама умерла, – признался он, закатывая рукава своей рубашки и обессиленно опуская голову в пол.

В ответ Аято лишь прикусил нижнюю губу и, решив промолчать, приобнял младшего, позволяя ему уткнуться в свои ключицы. Сдержав просящиеся наружу слёзы, Кен тяжело вздохнул и продолжил тихо говорить:

– Вчера прошло отпевание. Наверняка, там были многие наши родственники. Но не мы, – сделал он небольшую паузу, словно подвёл итог своей мысли. – Отец так хотел отделаться от нас, что даже не позволил поучаствовать в семейном обряде. Но если меня и тебя там не было, то кто был? Кто проводил мацуго-но мидзу? Кто облачал маму в кекатабиру? Кто поднёс ей ладан и рис? А заупокойная служба? Думаешь, из всех наших родственников есть те, кто мог бы сказать хорошую речь о маме? Кто вообще мог знать её так, как я? Кто любил её также сильно, как любил я? И сегодня… нам наконец-то позволили попрощаться с ней должным образом. Но я не уверен, что отец пригласил меня и тебя, как её сыновей. Просто… знакомые? Хоть и смысла скрывать нас перед родственниками, с которыми мы не виделись много лет, мало, но, возможно, отец уже во всех красках рассказал им о нас с тобой, о нашей любви и…о боже. Я понятия не имею, как мне смотреть им в глаза. Это… это пугает меня. Нет, мне, конечно, плевать на то, что они скажут или подумают, но сегодня я бы просто хотел попрощаться с мамой. Без чужих косых взглядов и сплетен. Без осуждения или издёвок. Если бы в мире существовала шапка-невидимка, то я бы непременно воспользовался ей сегодня. Господи, они, должно быть, ненавидят меня. Что там, они и друг друга терпеть не могут. А мама… она не заслужила такого ухода… Смерти не заслужила, – на последних словах его голос начал заметно подрагивать. – Если бы я мог повернуть всё вспять. Если бы это было в моих силах, Аято. Мы ведь только вернули её, я только помирился с ней. Я держал её за руку, обещал, что мы справимся, всё пройдём. Но не смог. Я…

– Тише, тише, – перебил его Такимура, успокаивая и начиная поглаживать по спине. – Ты ни в чём не виноват. Просто болезнь победила. Так бывает, что мы не всегда в силах справиться. Но я уверен, что Асами умерла счастливой. Я знаю это. Разговор с тобой был очень важен для неё. Ты подарил маме улыбку и надежду. Ты помог ей. Своей любовью, заботой, вниманием. Ты – лучшее, что было у Асами.

Чувствуя, что всхлипы постепенно прекращаются, Аято невесомо поцеловал Кена в макушку.

– Я люблю тебя, – прозвучал тихий голос в районе ключиц Такимуры.

– Я тоже тебя люблю, – ответил блондин, понимая, что сейчас эти слова важны Кену как никогда.

***

Спустя сорок минут парни подошли к входу на территорию храма, в котором должна состояться последняя часть церемонии. Осталось совсем немного до её начала, и с каждой минутой на душе становилось всё тяжелее. Вдруг Кен почувствовал, как чья-то ладонь легла на его плечо. Испуганно обернувшись, шатен увидел перед собой тётушку Тиба. Это была полноватая женщина лет пятидесяти. Она приходилось двоюродной сестрой Соичиро. Кен с Аято в детстве не часто виделись с ней, но на их памяти она осталась довольно лицемерным и двуличным человеком. Госпожа Тиба была единственной, кто знал о насилии, которое отец применял по отношению к Кену и, возможно, Асами (теперь парень не мог исключать и такого расклада событий). Эта женщина была в курсе всего, происходящего в их семье, но никогда даже не думала о том, чтобы что-то предпринять. Её вообще ничего не заботило, если дело не касалось её самой. Она бы могла спокойно стоять и наблюдать за тем, как Соичиро издевается над кем-то, и не проронить ни слова. А зачем утруждаться?

– Примите мои соболезнования, мальчики, – опечалено прошептала госпожа Тиба. – Ваша мать была прекрасной женщиной. Мне так жаль, что болезнь сломила её.

И опять сплошная фальшь. Кен чувствовал это насквозь, и его уже выворачивало от такого наглого притворства, двуличия, создания впечатления, словно тебе есть дело до чужих проблем. Но меньше всего парню сейчас хотелось закатывать скандал. Не сейчас. Мама должна была уйти спокойно, поэтому шатен лишь натянуто улыбнулся и, слегка поклонившись, вежливо ответил: