Сектант - Константин Костинов

– Считай, – начал загибать пальцы Слава, – уже запущена электростанция в Кашире. Между прочим, – поднял он палец, – вторая по мощности в Европе. Уже почти построены и скоро будут запущены в Нижнем Новгороде и Шатуре, строится плотина на Днепровских порогах… Так что выполним!

– А ты, Сергей, не веришь? – Катя все еще немного дулась. – Ты вроде Герберта Уэллса…

– Уэллса?! Того, что написал «Человека-невидимку»? А он тут при чем?

– Так он пять лет назад приезжал в Россию и встречался с товарищем Лениным. Владимир Ильич рассказал ему о наших планах, а тот обозвал его мечтателем и сказал, что в дикой стране никогда ничего не получится. А у нас получится! Получится!

Да, подумал про себя Сергей, хотя чему удивляться? Если уж большевики начали институты открывать во время войны, то почему бы им не запланировать огромный план развития всей страны сразу после войны? Кто-то еще говорил, что Сталин принял Россию с сохой… Что-то вторая по мощности электростанция не очень-то похожа на соху… А ведь в нашем мире тоже было ГОЭЛРО. Даже лампочки называли «лампочками Ильича»…

* * *

На берегу – троица ушла довольно далеко за город, людей поблизости не было – на небольшой зеленой лужайке Сергей и Слава расстелили покрывало, опустили в воду бутылки с лимонадом, чтобы не нагрелся.

– Катя, ты, если хочешь, купайся, а мы тут с Сергеем о нашей ручке поговорим.

Девушка сердито ожгла их глазами, но Слава уже уселся, скрестив ноги, и раскрыл блокнот с коричневой клеенчатой обложкой.

– Значит, материал – эбонит?

– Если не окажется слишком сложно или дорого, – осторожно уточнил Сергей. – Может, проще будет вытачивать из дерева.

– Изобретатели, – пробурчала Катя, выдохнула, как будто собиралась окунуться в ледяную воду, и одним движением скинула платье.

Сергей попытался честно отвернуться, но замер, пораженный.

На Кате был купальник-бикини. Красный. С завязочками.

Так вот почему она так сопротивлялась тому, что Сергей пойдет с ними… Судя по всему, в частности по тому, что кожа Кати была белой, за исключением рук чуть выше локтя (отец называл такой загар почему-то «офицерским»), раньше Катя если и купалась, то в здешних полностью закрытых купальниках с рукавами.

Тут Сергей осознал, что пристально разглядывает девушку, чье лицо по цвету уже сливается с купальником. Отвернулся. За спиной зашлепали босые ноги, плеснулась вода.

– Это она нового купальника стесняется, – поднял голову от блокнота Слава. – Все комсомолки себе уже «библиотечный» сшили, ей тоже захотелось попробовать.

– Почему библиотечный? – Хотя Сергей уже понял, кто был первоисточником распространения бикини среди песковских комсомолок.

– Так его Зоя придумала, местная библиотекарша. Та еще… штучка. Так, давай вернемся к ручке…

* * *

Катя купалась долго, видимо привыкая к мысли, что ее видели почти голой. За это время два изобретателя успели обсудить конструкцию ручки и набросать основные пункты ее создания.

На Сергее было изготовление шариков, а также работа с Виктором Алексеевичем над пастой. Слава тоже не сидел без дела: он успел договориться с часовщиком о том, что тот выточит пишущие узлы и вставит в них шарики, когда те появятся.

– Вот только, – поделился Сергей, – боюсь, что шарики будут немного гулять размерами. А как выбрать только самые подходящие, я пока не придумал. Не измерять же каждый линейкой под лупой…

Слава посмотрел на сотоварища, как на идиота:

– Зачем измерять? Закажи грохот, ну, в смысле, двойное решето с точными отверстиями: в верхнем будут отсеиваться те шарики, которые больше нужного размера, в нижнем – те, что меньше. Вот и все.

Будь поблизости зеркало, Сергей сам посмотрел бы на себя, как на идиота. Почему сам не сообразил? Из-зобретатель…

В конечном итоге будущая ручка приобрела следующие черты: корпус (над ним пообещал поработать Слава) то ли эбонитовый, то ли деревянный, пока не определились, что будет лучше и дешевле, внутри корпуса – сквозное продольное отверстие, в которое вставляется стержень. На конце корпуса – медный конусовидный наконечник, чтобы узел не разрушал корпус. Стержень решили сделать из медной трубки. На одном конце – латунный пишущий узел, крепящийся на резьбе, внутри – паста. На противоположном торце – поршень с пружиной, который проталкивает пасту к шарику. Стержень вставляется в корпус, и все закрывается медной пробкой с зажимом для крепления ручки к карману.

– Должно работать, – подытожил Слава.

Когда Катя этакой комсомольской русалкой вышла из воды, Сергей и Слава спорили над тем, нужно ли придумывать ручке название, марку или можно и так. Слава склонялся к пафосным названиям типа «Ленин», «Рыков» или чего-то в этом роде. Сергея от таких названий потряхивало, и он предлагал нечто более удобоваримое, взятое, скажем, из английского языка. Против таких названий был уже Слава.

– О, Катя наплавалась. Пойду и я окунусь.

Слава скинул рубаху и штаны и побежал в реку. В широких черных трусах до колена. Катя натянула платье на мокрый купальник и присела рядом с Сергеем.

– Ты видел?

– Зоя Морозова предложила?

– Такой разврат могла придумать только она? Как тебе?

Что тут скажешь? Эротично? Откровенно? Смело? Сергей чувствовал, что ни один из этих вариантов Кате не понравится.

– Очень… по-новому.

– По-новому? – Девушка взглянула на себя, как будто не видела раньше. – По-новому… А ведь ты прав: раньше, в царские времена, девушку, осмелившуюся показаться в таком виде на пляже, заклевали бы. Распутство, разврат!

Катя оживилась. Наверное, она боялась услышать осуждение или, что с ее точки зрения было бы еще хуже, некий сомнительный комплимент.

– Девушки при коммунизме не должны стыдиться показать свое тело. Если оно, конечно, красивое, спортивное… Навряд ли будет правильным демонстрировать дряблое тело и жирные складки…

Сергей был согласен на все сто.

– Так ведь уже организовывалось общество «Долой стыд», – вспомнил он.

– Сначала нужно перестроить психологию общества, его отношение к женщине не как к предмету, а как к личности! Что приходит мужчине на ум первым при виде обнаженной женщины? Только половые отношения. Вот когда перестроится психология, тогда и станет возможным обнажение без смущения. Сейчас же – нет.

Катя раскраснелась. Видимо, она сама еще была далека от идеальной коммунистической девушки и разговор на такую тему ее смущал.

– Хотя само появление «Долой стыд!», – продолжала она, – уже многое говорит о свободе в СССР. Что ждало бы этих людей в прошлом, до революции? Осуждение ханжеского общества, возможно даже, обвинение в сумасшествии. Сейчас же их обвинили только в мелком хулиганстве, а общество просто посмеялось. Но, повторяю, при царе их появление было бы и вовсе невозможным. Или это были бы распутники в поисках новых ощущений…