Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

— Совершенно верно, — сказал Фердинанд. — Нато и существуем, чтобы нам не докучали и чтобы все оставалось как оно есть. Вэтом наше назначение. Разумеется, принято считать, будто наша цель совсем вдругом, но это для проформы. Господи боже мой, да у нас все только дляпроформы. Возьмите хоть себя: через что только вас не заставили пройти дляпроформы! А далеко ли вы продвинулись в своем деле?

— Ни на шаг, — сказал Кленнэм.

— А взгляните с правильной точки зрения, и выувидите официальных лиц, добросовестно исполняющих свои официальныеобязанности. Это вроде игры в крикет на ограниченной площадке. Игроки посылаютмячи государству, а мы их перехватываем на лету.

Кленнэм спросил, чем же кончают игроки?Легкомысленный молодой Полип отвечал, что по-разному: кто устанет, комунаскучит, кто сломает ноги или спину, кого унесут замертво, кто просто выйдетиз игры, а кто займется другим видом спорта.

— Вот отчего, повторяю, я искренне рад, —продолжал он, — что не нам вы обязаны своим временным удалением от света. Могловедь быть и так, очень легко могло быть; нельзя отрицать, что мы подчасдовольно круто обходимся с теми, кто нам докучает. Я ведь с вами начистотуговорю, мистер Кленнэм. Я уверен, что с вами можно так говорить. Я былоткровенен с вами с самого начала, как только почувствовал в вас пагубноенамерение докучать нам долго и упорно — потому что я сразу увидел, что вычеловек неопытный и горячий, а к тому же немного — вы не обидитесь, если я вастак назову? — простодушный.

— Называйте, не стесняйтесь.

— Немного простодушный. И мне стало вас жаль,вот почему я и постарался предостеречь вас (неофициально, разумеется, но яникогда не держусь за строгую официальность), намекнув, что на вашем месте я быотказался от всяких попыток. Но вы отказаться не захотели, и с тех пор многораз возобновляли свои попытки. Так вот, советую вам больше их не возобновлять.

— Едва ли у меня теперь будет возможностьвозобновить их, — заметил Кленнэм.

— О, на этот счет не беспокойтесь! Вы выйдетеотсюда. Отсюда все выходят. Есть тысячи способов выйти отсюда. Но не являйтесьбольше к нам. Право же, — продолжал Фердинанд доверительно-ласково, — я будупросто вне себя, если увижу, что весь прошлый опыт не научил вас держаться отнас подальше.

— А как же изобретение? — спросил Кленнэм.

— Голубчик мой, — сказал Фердинанд, — проститеза фамильярность, но почему вы не хотите понять, что никому это изобретение неинтересно и всем на него наплевать в высокой степени.

— У вас в министерстве?

— И не только у нас в министерстве. Любоеновое изобретение у всех вызывает только досаду и насмешку. Вы не представляетесебе, как много людей жаждет лишь одного: чтобы им не докучали. Вы непредставляете себе, насколько это свойственно духу нации (не обращайте вниманияна парламентский стиль) — желать, чтобы тебе не докучали. Поверьте, мистерКленнэм, — заключил жизнерадостный молодой Полип самым своим любезным тоном, —наше заведение не злой великан, на которого нужно мчаться с копьем наперевес,но всего только ветряная мельница, перемалывающая огромные кучи мякины,показывая, куда в государстве дует ветер.

— Если бы я мог этому поверить, — сказалКленнэм, — я бы сказал, что нас всех ожидает мрачная перспектива.

— Что вы, помилуйте, — возразил Фердинанд. —Напротив, все к лучшему. Нам необходимо шарлатанство, мы любим шарлатанство, мыжить не можем без шарлатанства. Немножко шарлатанства и накатанная колея — ивсе будет идти как нельзя лучше, не нужно только никому докучать.

Высказав эти утешительные мысли — символ верынового поколения Полипов, исповедуемый под прикрытием самых разнообразныхлозунгов, к которым никто из них не относится серьезно, — Фердинанд встал,чтобы откланяться. Трудно было даже вообразить себе более открытую и приятнуюманеру обхождения, большее уменье с истинно джентльменской чуткостьюприноровиться к необычным обстоятельствам визита.

— Не будет ли нескромно с моей стороныспросить, — сказал он, когда Кленнэм пожимал ему руку, искренне благодарный заего доброту и чистосердечие, — верно ли, что в приключившейся с ваминеприятности повинен наш дорогой и незабвенный Мердл?

— Верно. Я один из тех, кого он разорил.

— Да, умен был покойник, ничего не скажешь, —заметил Фердинанд Полип.

Артур, не расположенный петь посмертныедифирамбы мистеру Мердлу, промолчал.

— Прохвост первостатейный, разумеется, —продолжал Фердинанд, — но какая голова! Нельзя не отдать ему должное. Вот уж,верно, был мастер по части шарлатанства! А как знал людей — как умел обойти ихи добиться своего!

В его голосе слышалось неподдельноевосхищение.

— Надеюсь, — сказал Артур, — что печальнаяучасть тех, кто дал себя обойти, многим послужит предостережением на будущее..

— Милейший мистер Кленнэм, — со смехомвозразил Фердинанд, — откуда столь радужные надежды? Да первый же не менееталантливый плут добьется того же — была бы охота. Простите меня, но вы, видно,не знаете, что люди, как пчелы на мед, готовы лететь на любой шум, ну хоть еслиначать бить в ржавую жестянку. На этом основано искусство управления людьми.Нужно только убедить их, что жестянка — не жестянка, а чистое золото; вот в чемсекрет могущества таких, как наш дорогой и незабвенный. Бывают, конечно, исключительныеслучаи, — любезно оговорился Фердинанд, — когда люди поддаются на обман,поверив в благородство обманщика (за примером недалеко ходить); но этиисключения лишь подтверждают правило. До свидания, мистер Кленнэм! Надеюсь,когда я буду иметь удовольствие снова увидеться с вами, тучи уже рассеются изасияет солнышко. Пожалуйста, не провожайте меня. Я отлично знаю дорогу. Досвидания!

С этими словами добрейший и умнейший изПолипов спустился вниз, дошел, мурлыча модную арию, до наружного дворика, гдебыла привязана его лошадь, вскочил в седло и поехал натаскивать своеговысокопоставленного родича к предстоящему заседанию в парламенте — чтобы он былво всеоружии для отпора тем, кто осмелится вылезть с запросами по поводугосударственной деятельности Полипов.

Он, должно быть, едва не столкнулся с мистеромРэггом, ибо не прошло и минуты, как упомянутый джентльмен, наподобие пожилогоФеба[53], озарил комнату Кленнэма сиянием своей желтой головы.

— Ну, как вы себя нынче чувствуете, сэр? —спросил мистер Рэгг. — Не могу ли я нынче быть вам чем-нибудь полезен, сэр?

— Нет, благодарю вас.