Путь через равнину - Джин М. Ауэл

— Это подействует на некоторое время, пока дождь не смоет это средство, но ведь есть и землеройки, и другие. Почему бы нам не упаковать все вместе, завернув шкуры в шатре? Затем ты обрызгала бы это своим средством… Но мы не можем оставить сверток…

— Почему нет? Мы подвесим его, как мы делаем с мясом. Может быть, поставить шесты? И покрыть это лодкой? От дождя?

— Хорошая идея. — Джондалар подумал и добавил: — Но эти шесты может сбить пещерный лев или гиены. — Он оглянулся и заметил огромный куст ежевики с длинными безлистными ветвями, усыпанными острыми шипами. — Эйла, а что, если поставить шесты в середину этого куста, связать их, прикрепить наверху сверток со шкурами и прикрыть его лодкой?

Эйла радостно улыбнулась:

— Придется сперва обрезать кое-какие ветки, чтобы пробраться в середину куста и поставить шесты, а затем мы вставим эти ветки обратно. Мелкие зверьки могли бы пробраться туда, но большинство из них сейчас спят или прячутся в своих норах, а большие животные побаиваются острых шипов. Даже пещерный лев избегает их.

Отбор вещей, которые нужно было взять с собой, требовал больших раздумий и сосредоточенности. Они решили взять еще один кремень и несколько нужных для работы инструментов, побольше веревок и канатов и столько пищи, сколько можно было увезти с собой. Перебирая свои пожитки, Эйла нашла специальный пояс и кинжал из мамонтовой кости, подаренный Талутом на церемонии принятия ее в Львиное стойбище. К поясу были приделаны ремни, из которых было легко сделать петли для переноски вещей, в частности кинжала.

Она завязала пояс на бедрах поверх меховой туники, затем взяла кинжал и, поворачивая его, размышляла, стоит ли брать его с собой. Хотя кончик кинжала был очень острым, он скорее был ритуальным, чем рабочим орудием. Таким же кинжалом Мамут надрезал кожу на ее руке, чтобы смазать кровью костяной диск, висевший на его груди, — это означало, что она стала членом племени Мамутои.

Подобный кинжал использовался и для нанесения татуировки. Кончиком кинжала проводились тонкие линии, и в разрезы втирался древесный ясеневый уголь. Она тогда не знала, что ясень вырабатывает естественное вещество, которое предотвращает заражение, и было непохоже, что Мамут, который рассказал ей об этом, представлял, почему так происходит. На нее произвело сильное впечатление, что для нанесения татуировки использовался только ясеневый уголь.

Эйла вложила кинжал в ножны. Затем взяла нож из кремня, необычайно острый, с костяной ручкой, который сделал для нее Джондалар. Она засунула его в петлю на поясе, в следующую петлю она поместила топорик, также изготовленный Джондаларом. Топорик тоже был в ножнах.

Потом она решила подвесить к поясу и копьеметалку, и пращу, и мешок с камнями для пращи. Пояс потяжелел, но это был самый удобный способ держать при себе все необходимое. Дротикам нашлось место в специальных петлях на заплечной сумке.

Отбор вещей и упаковка их заняли много времени. Еще дольше они провозились, пристраивая то, что оставалось здесь. Эйла очень волновалась из-за задержки, но в полдень они все же выехали.

Вначале Волк резво бежал рядом, но постепенно начал отставать: рана давала о себе знать. Эйла беспокоилась, не зная, долго ли и с какой скоростью он сможет передвигаться, но решила, что пусть он бежит так, как ему удобно, все равно сумеет нагнать их, когда они остановятся. Тревога за Уинни не утихала, но Волк был рядом. Уинни же могли увести куда угодно, и чем больше они задерживались, тем дальше уходила лошадь.

* * *

Следы лошадей вели некоторое время на северо-восток, затем табун почему-то сменил направление. Эйла и Джондалар пропустили поворот и подумали было, что потеряли след. Пришлось вернуться обратно, они снова нашли его уже в сумерках. Табун повернул на восток. Уже почти стемнело, когда путь им преградила река.

Было ясно, что лошади переплыли ее, но было уже слишком темно, чтобы разглядеть следы копыт. Они решили устроить стоянку прямо здесь, поскольку если переправиться через реку, то Волк может не найти их, к тому же промокшая одежда может не высохнуть до утра.

Место стоянки выглядело удручающе голым, целый день перед их глазами были только следы, а тут еще и Волк отстал. В общем, все это действовало Эйле на нервы. К тому же ей вдруг показалось, что они идут по следам другого табуна. Джондалар пытался успокоить ее, но Волк к ночи так и не появился, и волнение Эйлы усилилось. Она ждала до последнего, и даже когда Джондалар позвал ложиться, она, несмотря на усталость, долго не могла уснуть. Уже засыпая, она вдруг почувствовала, что холодный нос тычется в ее лицо.

— Волк! Ты добрался! Ты здесь! Джондалар, он здесь. — Обнимая Волка, Эйла чуть не плакала. Джондалар почувствовал облегчение, он был тоже рад Волку, но еще больше был рад, что Эйла успокоилась и сможет немного поспать. Однако та встала и вначале накормила Волка остатками ужина. Затем подлила в чашку с водой ивового настоя и дала ему попить. Поскольку его мучила жажда, он одним глотком осушил ее. Свернувшись, Волк лег рядом с Эйлой. Обхватив его одной рукой, она сразу же заснула. Джондалар теснее прижался к ней и обнял. Ночь была морозная, а они не поставили палатку и спали в одежде, сняв лишь обувь и парки.

На следующее утро Эйла увидела, что Волку стало лучше, но она все же добавила в его пищу ивового отвара. Пора было переправляться через реку, и Эйла тревожилась за то, как справится с этим Волк с его раной. Он может переохладиться, но, с другой стороны, холодная вода облегчит боль.

Молодой женщине не очень хотелось лезть в реку, и не из-за холодной воды — она привыкла купаться в ней, — а из-за того, что потом придется ходить в промокшей одежде. Натягивая голенища сапог на икры, она вдруг передумала.

— Я не хочу, чтобы они намокли. Лучше я поеду босой. По крайней мере у меня будет сухая обувь, когда мы переправимся.

— Не такая уж плохая мысль, — сказал Джондалар.

— И это я тоже не надену. — Она сняла штаны, оставшись лишь в тунике. Джондалар улыбнулся, ощутив желание, далекое от поисков табуна. Однако он знал, что Эйла очень беспокоится об Уинни и ей не до пустяков.

Он тоже решил снять все, кроме рубашки. Река оказалась не особенно широкой, хотя течение было быстрым. Они могли бы переправиться, сидя вдвоем на Удальце, а затем на том берегу надеть сухую обувь и штаны.

Полураздевшись, Джондалар нацепил заплечную корзину, а Эйла взяла сверток со спальными мехами. Сначала он решил, что глуповато ехать на лошади с голым задом, но вскоре успокоился, прикасаясь ногами к бархатной коже Эйлы. Его желание было таким очевидным, что, если бы не надо было спешить, она тоже задержалась бы. Где-то в глубине мелькнула мысль, что хорошо бы как-нибудь поехать вдвоем на лошади ради удовольствия.

Ломая прибрежный ледок, жеребец вошел в реку, — вода оказалась ледяной. Хотя течение было быстрым, а вода дошла всадникам до бедер, жеребец не плыл, а шел по дну. Люди попытались приподнять ноги, но вскоре привыкли к холодной воде. На середине реки Эйла оглянулась и увидела, что Волк все еще мечется на берегу. Она свистнула, и он, наконец решившись, бросился в воду.