Атлас. История Па Солта - Люсинда Райли

class="p1">– Хорошо. Возвращайся во Францию, если так нужно, и продолжи поиски, но мы с Хорстом настаиваем, чтобы ты на несколько дней остался с нами.

Она умоляюще посмотрела на меня.

– Спасибо, с радостью, – ответил я.

Я провел в Бергене несколько благословенных дней. Я совершал великолепные прогулки по холмам в парке Фьеллстрекнинир, вечерами грелся у костра и уплетал знаменитую тушеную баранину с капустой, которую готовила Астрид. Ближе к концу моего визита даже Феликс стал более благосклонен ко мне, особенно после того, как я настроил фортепиано, раньше принадлежавшее Пипу.

Когда пришло время отъезда, я поднялся на борт парома Берген – Амстердам, а потом воспользовался железнодорожными пересадками, чтобы добраться до Парижа. Если Элле вернулась в город, то с кем она могла связаться? С Ландовски? С Бройли? Может быть, с мадам Ганьон? Мне хотелось поговорить с мсье Иваном, но я понимал, что возвращение в Парижскую консерваторию будет нежелательным на фоне того, что произошло между мной и мсье Туссеном, хотя с тех пор минуло немало лет. В итоге я решил начать с мастерской Ландовски в Буйонь-Билланкуре.

Дом остался точно таким же, каким он сохранился в моих воспоминаниях. Белый каменный фасад немного потускнел, но по-прежнему был покрыт фиолетовыми цветами пышно разросшейся глицинии. Я немного постоял на улице, проникаясь ощущением места, где обрел дом после своих детских странствий. Мой взгляд остановился на скамье, где я учился играть на скрипке. Я подошел туда, опустился на скамью, закрыл глаза и погрузился в прошлое…

– Что вы тут делаете, а? – раздался знакомый женский голос. Я открыл глаза и увидел сильно поседевшую и расплывшуюся Эвелин, которая с решительным видом направлялась по лужайке ко мне. – Это частная собственность!

Я широко улыбнулся при виде одной из моих добрейших спасительниц. Как хорошо было снова видеть ее!

– Повторяю, что вам тут понадобилось? Не заставляйте меня гнать вас отсюда поганой метлой! – Я продолжал сидеть неподвижно и смотреть на нее. – Кто вы такой?

– Здравствуйте, Эвелин, – сказал я и встал, возвышаясь почти на целый фут над ее головой. Когда она заглянула мне в глаза, я увидел проблеск узнавания. Выражение ее лица моментально смягчилось.

– Не может быть… – прошептала она. – Бо?

Я протянул руки, и она крепко обняла меня.

– Бо, ох, Бо! Не думала, что когда-нибудь снова увижу тебя. – Она на короткое время отстранилась и снова посмотрела мне в лицо. – О, мой дорогой мальчик, как ты вырос! Что за счастливый день!

В ее глазах заблестели слезы, и было ясно, что она действительно рада видеть меня, как и пожилые супруги в Бергене. Если бы я хотел польстить себе, то назвал бы это закономерностью.

– Я очень скучал по вам, Эвелин.

– А я по тебе. Но заходи же, заходи! Мистер Ландовски сейчас дома. Осторожно, маленький Бо, а не то у него будет сердечный приступ!

Эвелин взяла меня за руку и повела по знакомому коридору.

– Я по-прежнему здесь, но мсье Ландовски работает по всему миру. А что стало с тобой? Ты теперь знаменитый музыкант? Как насчет другого парня, который преследовал тебя? И как поживает маленькая Элле? Что с ней сталось?

Град ее вопросов дал мне понять, что Элле не возвращалась сюда после нашего отъезда из Франции. Я постарался скрыть разочарование.

– Многое изменилось, Эвелин.

– Это понятно. Например, ты болтаешь гораздо свободнее, чем раньше!

– Что там за шум?

Гулкий (но теперь немного осипший) голос мсье Ландовски эхом прозвучал в коридоре. Он появился из-за угла в том же рабочем халате, который носил двадцать пять лет назад. Остатки волос у него на голове совершенно поседели, точно так же, как и его усы и знаменитая бородка. Какое-то время мы стояли лицом к лицу.

– Мальчик! – наконец произнес он. – Ха! – Он покачал головой, потом развернулся и поманил меня за собой. – Пошли, мне не помешает твоя помощь. Эвелин, ты приготовишь чай? Потом можешь присоединиться к нам в мастерской.

Она сжала мою руку и исчезла на кухне. Я последовал за мсье Ландовски в его мастерскую, где на столе стояла почти законченная каменная скульптура танцующей женщины. Ее рука была изящно вскинута над головой, а лицо опущено.

Ландовски взял долото и стал аккуратно постукивать по развевавшимся волосам танцовщицы.

– Передай мне самый тонкий резец с верстака, – попросил он, и я моментально исполнил его просьбу. – Ну, что ты думаешь? – Он отступил от стола и кивнул в сторону скульптуры.

– Вы не утратили вашу уникальную манеру, – сказал я. – Это танцовщица фламенко?

– Да. – Он отошел подальше, чтобы полюбоваться своей работой. – Я весьма горжусь этой вещицей.

Он повернулся ко мне.

– Ты вернулся, мальчик. Значит ли это, что ты наконец в безопасности?

Я вздохнул.

– Это трудный вопрос, мсье Ландовски.

– Хммм… Ну, можешь не волноваться начет этого безобразника Туссена из консерватории. Твой бывший учитель мсье Иван разобрался с ним.

Я улыбнулся при упоминании этого имени.

– Правда? Каким образом?

– Иван приехал в Париж из Москвы, и он не был склонен цацкаться с доносчиками, – хохотнул Ландовски. – Нужно ли что-то добавить к этому?

Я пожал плечами.

– Пожалуй, нет.

– В итоге Туссен уехал из Парижа, и мы больше не слышали о нем. Крысы в конце концов прячутся в канализации.

– Как поживает мсье Иван? Мне бы очень хотелось встретиться с ним.

Ландовски облокотился о верстак.

– Прости, Бо, но он умер несколько лет назад. Мы с ним общались после твоего отъезда в Германию. Он часто говорил о тебе и предсказывал великие свершения. – Ландовски окинул меня внимательным взглядом. – Но ясно, что ты больше не занимаешься музыкой.

– Откуда вы знаете, мсье Ландовски? – ошеломленно спросил я.

– Ты выглядишь безрадостным и каким-то… бездушным. Поэтому я пришел к такому выводу. – Тут Эвелин принесла чай. – Спасибо, Эвелин. Не знаю, что бы я без нее делал, мальчик. Она управляет всей моей жизнью во Франции, от постельного белья до рабочего графика. Моя память уже не такая, как раньше, да, Эвелин?

Она рассмеялась.

– Вы проницательны, как всегда, мсье Ландовски.

– Ну, тебе приходится так говорить, если ты у меня на жалованье! Но садись же, а наш старый друг поведает о своей жизни.

Эвелин направилась к пыльному старому дивану в глубине мастерской.

– Мсье Ландовски… Прежде, чем я начну, можно узнать, где находятся остальные члены вашей семьи?

– Большинство из них до сих пор живут в Риме. – Ландовски указал на свою скульптуру. – Я приехал в Париж только ради окончания работы над этим заказом. Приступил к нему после того, как утомился от болтовни моей больной тещи на прошлое