Начало эры разума - Уильям Джеймс Дюрант

Один мощный фактор оставался неизменным в итальянском искусстве: церковь по-прежнему была самым активным и формирующим покровителем. Конечно, были и другие покровители и влияния: княжеские дома и культурные кардиналы строили частные дворцы, а в орнаменте использовали некоторые языческие темы; так, Одоардо Фарнезе попросил Карраччи написать для него «Триумф Вакха» и «Правило любви». Но Трентский собор и последовавшая за ним католическая Реформация задали более жесткий тон; обнаженная натура ушла из итальянского искусства, а благочестивые сюжеты перестали служить чувственным средством. Только мольбы римских художников отговорили папу Климента VIII от полного закрытия «Страшного суда» Микеланджело, бриджей Даниэле да Вольтерра и всего остального. Собор защитил религиозные изображения от нападок гугенотов и пуритан, однако он настаивал на том, что такие символы должны вдохновлять на поклонение, а не будоражить кровь. Если реформаторы сбрасывали со счетов поклонение Марии и обращение к святым, то художники и скульпторы контрреформационной Италии вновь, иногда с грубым реализмом, рассказывали о страданиях мучеников и, с осознанным чувством, историю Богоматери. Стремление церкви к депаганизации искусства и насаждению доктрины и благочестия в сочетании с политическими и экономическими потрясениями в Италии сделали эту эпоху последним отголоском Ренессанса.

IX. ИСКУССТВО В РИМЕ

Рим по-прежнему оставался мировой столицей искусства. Великий век римской живописи закончился, и теперь ни один итальянский художник не мог соперничать с Рубенсом или Рембрандтом, но римская архитектура процветала, а Бернини на протяжении целого поколения был самым известным художником в Европе. Хотя Болонья перехватила лидерство в живописи, звезды этой школы приехали в Рим для своего последнего расцвета, а Вазари прибыл в 1572 году, чтобы расписать фресками Зал Регия в Ватикане. Художники, которых до сих пор почитают минориты, населяли боттеги Рима: Таддео и Федериго Дзуккаро, Джироламо Музиано, Франческо де Сальвиати, Джованни Ланфранко, Бартоломмео Манфреди, Доменико Фетти, Андреа Сакки. Большинство из них обычно относят к «маньеристам» — художникам, подражавшим манере тех или иных мастеров Высокого Возрождения. Мы можем отнести «маньеризм» (1550–1600) к первому этапу барокко.

Федериго Дзуккаро разворачивал свои краски в четырех странах. Во Флоренции он завершил фрески, начатые Вазари на куполе собора; в Риме расписал Капеллу Паолина в Ватикане; во Фландрии создал серию карикатур; в Англии сделал знаменитые портреты королевы Елизаветы и Марии Стюарт; в Испании участвовал в украшении Эскориала; а вернувшись в Рим, основал Академию Святого Луки, чья организация подсказала Рейнольдсу английскую Королевскую академию художеств. Из всех итальянских живописцев того поколения Дзуккаро пользовался наибольшим спросом, но потомки предпочитают Пьетро Берреттини да Кортона. С ренессансным разнообразием Пьетро спроектировал дворцы Барберини и Памфили в Риме, а во флорентийском дворце Питти написал фрески, переполненные фантастическими фигурами в полном изобилии барокко.

Настоящим мастером римской живописи в эту эпоху стал Микеланджело Меризи да Караваджо. Он был человеком целлинского духа. Сын ломбардского каменщика, он учился в Милане, переехал в Рим, пережил дюжину ссор, убил друга на дуэли, сбежал из тюрьмы, бежал на Мальту, в Катанию и Сиракузы и умер от солнечного удара на сицилийском берегу в возрасте сорока четырех лет (1609). В промежутках он совершил почти революцию в настроении и технике итальянской живописи. Он любил резкие контрасты света и тени, использовал такие приемы, как освещение сцены из скрытого очага, моделировал фигуры светом, выводил их из темного фона, и положил начало царствованию в Италии тенебрози — Гьерчино, Риберы и Сальватора Розы. Презирая идеалистическую сентиментальность болонских живописцев, он поразил эпоху своим почти жестоким реализмом. Когда он брал религиозные сюжеты, то делал апостолов и святых похожими на грузных рабочих, одолженных в доках. Карточные игроки (ныне хранящиеся в коллекции Ротшильда в Париже) принесли ему мировую славу. Его «Музыканты» — три певца и прекрасная лутанистка — собирали грязь в течение трех столетий, пока не были найдены в антикварном магазине на севере Англии в 1935 году; они были проданы хирургу за 100 фунтов стерлингов и куплены за 50 000 долларов нью-йоркским музеем Метрополитен (1952). Церковь обычно отвергала религиозные картины Караваджо как слишком плебейские и лишенные возвышенности; сегодня же они являются призом для знатоков. Рубенс так восхищался «Мадонной дель Розарио» итальянца, что собрал 1800 гульденов среди художников Антверпена, чтобы купить ее и подарить церкви Святого Павла.85 Картина «Вечеря в Эммаусе» (Лондон) не столь глубока, как у Рембрандта, но это мощное изображение крестьянских фигур. Смерть Богородицы» (Лувр) — опять же крестьянская сцена — стала одной из картин, положивших начало школе натуралистов в Италии и реалистов в Испании и Нидерландах. Караваджо слишком часто подчеркивал мелодраму насилия и грубости; но история, как и ораторское искусство, редко излагает суть без преувеличения. Век, исчерпавший темы сентиментальности, содрогнулся от этих мускулистых грузчиков, а затем принял их как бодрящее вступление забытых людей в искусство. Рибера взял в руки потемневшую кисть Караваджо и сравнялся с ним; Рембрандт уловил кьяроскуро итальянца и превзошел его; и даже художники XIX века ощутили на себе это бурное влияние.

В архитектуре наступили и расцвет барокко. Папа за папой превращал пот и гроши добровольных верующих в славу Рима. Пий IV достроил Бельведер и другие помещения в Ватикане. Григорий XIII построил Римскую коллегию и начал строительство Квиринальского дворца, который в 1870 году стал резиденцией короля. Доменико Фонтана, любимый архитектор Сикста V, спроектировал новый Латеранский дворец, Сикстинскую капеллу в церкви Санта-Мария-Маджоре и, в этой капелле, очень барочную гробницу Пия V. Тем временем кардиналы и вельможи добавляли в Риме новые дворцы (Джустиниани, Ланчелотти, Боргезе, Барберини, Роспильози) и новые виллы (Памфили, Боргезе, Медичи). Продолжалось и разрушение: в этот период Павел V снес бани Константина, сохранившиеся почти в первозданном виде со времен первого христианского императора.

Хороших архитекторов было много. Среди них был Джакомо делла Порта, который умело завершил несколько зданий, оставшихся незавершенными его мастером Виньолой, например фасад Джезу и купол собора Святого Петра; в том же необъятном городе он спроектировал величественную Грегорианскую капеллу; он внес последние штрихи в Палаццо Фарнезе, который начал Микеланджело; ему же принадлежат два великолепных фонтана, придающих Риму свежесть вечной молодости. Самый красивый из фонтанов — Фонтан Тартаруги (черепахи), который Таддео Лундини установил перед Палаццо Маттеи. Мартино Лунги Старший вместе с делла Порта воссоздал по эскизам Микеланджело дворец Консерватории, а сам начал дворец Боргезе,