Дом у озера - Кейт Мортон

Какая ошибка! Господи, она сейчас умрет от стыда и унижения!.. Элис села на стул в беседке и подтянула коленки к груди, чувствуя себя совершенно несчастной. Она не хотела идти на праздник, раны лучше зализывать в одиночестве, однако мать настояла. «Нельзя сидеть всю ночь дома и дуться, – сказала она. – Надень лучшее платье и присоединяйся к остальным. Не знаю, что на тебя нашло и почему ты выбрала именно сегодняшнюю ночь, но я этого не потерплю, Элис. Слишком много сил затрачено на подготовку к приему, чтобы ты все испортила своим скверным настроением».

И вот она здесь, помимо своей воли. Элис хотела бы провести всю ночь у себя в комнате, спрятаться под одеяло и попытаться забыть, какой она была дурочкой, глупой, маленькой дурочкой. И виноват в этом мистер Ллевелин. К тому времени, когда от него удалось избавиться, Элис поняла, что не стоит рисковать и показывать Бену рукопись, – вот-вот вернутся мистер Харрис и его сын. Она решила, что после обеда отнесет свою книгу в лодочный сарай и там они с Беном наконец останутся только вдвоем.

Элис сгорала от стыда, вспомнив, как все было. Как она взбежала по ступенькам и постучала в дверь, излучая радостное возбуждение и уверенность. С какой тщательностью оделась и причесала волосы. Она даже брызнула маминым одеколоном под пуговицы на блузке и на запястья, как делала Дебора.

– Элис! – сказал Бен и улыбнулся (смущенно, она только теперь это поняла, а тогда подумала, что он просто взволнован. До чего же унизительно!). – Я никого не ждал.

Он открыл дверь лодочного сарая, и Элис перешагнула через порог, довольная, что за ней тянется шлейф духов. Внутри было уютно: комната с кроватью и скромная кухонька. Элис впервые попала в мужскую спальню и с трудом заставила себя отвести взгляд и не пялиться, как глупый ребенок, на лоскутное стеганое одеяло, небрежно наброшенное на матрас.

На столе лежал маленький четырехугольный подарок, просто, но аккуратно завернутый и перевязанный бечевкой, к подарку прилагалась карточка в виде сложенного из бумаги животного.

– Это мне? – спросила Элис, вспомнив слова Бена, что у него есть для нее подарок.

Он проследил за ее взглядом.

– Да. Ничего особенного, просто мелочь, чтобы ты продолжала писать.

Элис чуть не лопнула от радости.

– Кстати, о писательстве, – сказала она, еле сдерживая желание пуститься в восторженный рассказ, что наконец закончила книгу. – Вот, с пылу с жару. – Она вручила Бену сделанную специально для него копию. – Я хочу, чтобы ты первый прочитал.

Он обрадовался за нее, широко улыбнулся, и на левой щеке появилась ямочка.

– Элис, потрясающе! Это только начало, будут и другие книги, помяни мое слово!

Она растаяла от похвалы, почувствовала себя совсем взрослой.

Вот сейчас Бен откроет папку и увидит посвящение… Однако Бен положил рукопись на стол, рядом с открытой бутылкой лимонада. У Элис вдруг пересохло в горле.

– Так пить хочется, что убила бы за глоток, – шаловливо сказала она.

– Не надо, я с удовольствием поделюсь. – Он налил стакан лимонада.

Пока Бен отвлекся, Элис расстегнула верхнюю пуговку на блузке. Он подал ей стакан, и их пальцы соприкоснулись. По спине Элис словно пробежал электрический разряд.

Глядя Бену в глаза, она отпила холодный и сладкий лимонад, кокетливо облизала губы. Вот оно. Сейчас или никогда. Одним быстрым движением она поставила стакан, шагнула к Бену и, взяв в ладони его лицо, поцеловала, совсем как в своих мечтах.

Целую секунду это было прекрасно. Элис вдыхала его запах, аромат кожи, мускуса с почти незаметной ноткой пота, губы у него были теплые и мягкие, и Элис потеряла голову, потому что всегда знала: это произойдет именно так…

А потом, совершенно неожиданно, разгорающееся пламя погасло. Бен отпрянул.

– В чем дело? – спросила она. – Я что-то сделала не так?

– Ох… – Его лицо выражало смесь понимания и тревоги. – Элис, прости, я был идиотом. Я даже не догадывался.

– О чем ты говоришь?

– Я думал… Я не подумал…

Он улыбнулся мягко и печально. Элис увидела, что он ее жалеет, и только тогда все поняла. Ее как громом ударило. Бен не разделяет ее чувств. И никогда не разделял.

Он продолжал говорить с серьезным выражением лица, нахмурив брови и глядя на Элис добрым взглядом, а у нее звенело в ушах от унижения. Она ничего не слышала сквозь противный, безжалостный звон. Понемногу в сознание стали прорываться отдельные банальности: «Ты потрясающая девочка… такого умного человека… превосходный писатель… большое будущее… встретишь кого-нибудь другого…»

Элис бросило в жар, ноги стали ватными, ей хотелось оказаться как можно дальше от этого места, где она опозорила себя и где мужчина, которого она любит – и до него никого не любила! – смотрит на нее с жалостью, извиняется и успокаивает, как маленького бестолкового ребенка.

Собрав остатки достоинства, Элис взяла стакан и допила лимонад. Забрала свою рукопись с тошнотворным посвящением и пошла к двери.

Тогда-то она и заметила чемодан. Вспоминая об этом позже, она задавалась вопросом, все ли с ней в порядке, если даже когда сердце рвалось на части, какая-то часть ее стояла в стороне от бури страстей и все аккуратно записывала. Много позже, когда Элис познакомилась с творчеством Грэма Грина,[28] она поняла: это просто осколок льда, который есть в сердце у любого писателя.

Открытый чемодан стоял у стены, в нем лежали стопки аккуратно сложенной одежды. Одежды Бена. Он собирал вещи.

Не поворачиваясь к нему лицом, Элис сказала:

– Ты уходишь.

– Да.

– Почему?

У Элис на миг появилась надежда, что Бен покидает Лоэннет исключительно из-за любви к ней. Из уважения к ее юности и из чувства долга перед семьей, принявшей его на работу.

Увы. Бен произнес:

– Пора. Я и так здесь задержался. Контракт закончился две недели назад, я остался, только чтобы помочь в подготовке к празднику.

– Куда ты пойдешь?

– Пока не знаю.

Правильно, он – цыган, вечный путник. Бен всегда так про себя говорил. А теперь он уходит. Покидает жизнь Элис так же небрежно, как когда-то в ней появился.

Внезапно Элис осенило:

– У тебя кто-то есть?

Бен не ответил, да и не надо было. По его сочувственному виду Элис поняла, что угадала.

Как в тумане она сдержанно кивнула и, не глядя не Бена, вышла из лодочного сарая. Голову выше, взгляд прямо, один ровный шаг за другим.