Рейх. История германской империи - Борис Соколов

Еще 16 июня 1941 года Йозеф Геббельс записал в дневнике: «Фюрер считает, что акция против России продлится примерно 4 месяца, я считаю, что меньше. Большевизм рухнет, как карточный домик. Мы стоим перед беспримерным победоносным походом… Фюрер говорит: правы мы или не правы, мы должны победить. Это единственный путь. И он правильный, нравственный и необходимый. И если мы победим, то кто спросит нас о методах? На нашей совести столько всего, что мы должны победить, иначе весь наш народ и мы во главе всего того, что нам дорого, будем уничтожены».

С этой сентенцией замечательно перекликается запись в дневнике 16-летнего берлинца Дитера Борковского, датированная 15 апреля 1945 года. Там речь идет о встрече с ветераном-фронтовиком в вагоне городской электрички: «Тут кто-то заорал, перекрывая шум: «Тихо!» Мы увидели невзрачного грязного солдата, на форме два Железных креста и золотой Немецкий крест. На рукаве у него была нашивка с четырьмя маленькими металлическими танками, что означало, что он подбил 4 танка в ближнем бою. «Я хочу вам кое-что сказать», – кричал он, и в вагоне электрички наступила тишина. «Даже если вы не хотите слушать! Прекратите нытье! Мы должны выиграть эту войну, мы не должны терять мужества. Если победят другие – русские, поляки, французы, чехи и хоть на один процент сделают с нашим народом то, что мы шесть лет подряд творили с ними, то через несколько недель не останется в живых ни одного немца. Это говорит вам тот, кто шесть лет сам был в оккупированных странах!» В поезде стало так тихо, что было бы слышно, как упала шпилька».

Возмездие действительно пришло. Но очень часто оно обрушивалось на ни в чем не повинное мирное население. Так, 13–14 февраля 1945 года в массированной бомбардировке Дрездена – крупнейшей по масштабам за всю войну участвовало 1350 английских и американских бомбардировщиков, в том числе «летающие суперкрепости» «В-29». Они сбросили более 6 тыс. тонн бомб. По разным оценкам, погибло от 60 до 135 тысяч жителей города. Существуют и более крайние оценки – 25 тыс. или 250 тыс. погибших. Полностью разрушенными оказались 27 тысяч жилых домов и 7 тысяч административных зданий. К тому времени ПВО Германии была выведена из строя, и союзные самолеты действовали практически безнаказанно, как и российские самолеты в Грозном. Немецкий писатель Герхарт Гауптман вспоминал: «Я лично пережил гибель Дрездена под грохот Содома и Гоморры английских и американских самолетов».

А о том, как вели себя в Германии советские солдаты и офицеры, дает хорошее представление отчет начальника политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта Галаджева заместителю начальника Главного политуправления генерал-лейтенанту Шикину от 31 мая 1945 года об отношении советских военнослужащих к немецкому населению:

«Настроение военнослужащих с изменением нашего отношения к немцам и продовольственного снабжения немецкого населения.

Директива Ставки Верховного Главнокомандования об изменении отношения к немецкому населению подавляющей массой личного состава частей фронта понята правильно, в результате отношение военнослужащих Красной Армии к мирному населению Германии в последнее время заметно изменилось…

Проводимые на территории Германии мероприятия по восстановлению нормальной жизни и организации продовольственного снабжения большинством военнослужащих расцениваются положительно.

Несмотря на то что в сознании каждого воина Красной Армии воспитана жгучая ненависть к немецко-фашистским захватчикам, большинство бойцов, сержантов и офицеров ведет себя сдержанно, не позволяет делать то, что часто происходило в первый период пребывания войск фронта на территории Германии. Сейчас можно нередко наблюдать примеры, когда отдельных бойцов, допускающих бесчинства по отношению к немецкому населению, призывают к порядку их же товарищи. Среди бойцов можно часто встретить такой разговор: «Товарищ Сталин приказал изменить отношение к немецкому населению, а ты что безобразничаешь». Такое товарищеское замечание положительно действует даже на людей, отличающихся своей недисциплинированностью. Сила авторитета указаний товарища Сталина об изменении отношения к немецкому мирному населению настолько велика, что даже люди, которые от рук немцев потеряли все – дом, родителей, жену, детей, и те сейчас не допускают актов мести, которые отмечались до директивы Ставки. Изменение отношения к немцам большинством военнослужащих расценивается как мудрая и дальновидная политика нашего правительства, которое не ставит перед собой цели уничтожения немецкого народа. Люди понимают, что идеология Красной Армии, созданной и воспитанной партией Ленина – Сталина, такова, что воины Красной Армии не могут глумиться над мирным населением. Они понимают, что политика, которая проводится в настоящее время в отношении к немцам, необходима и выгодна для нас, она поднимает авторитет и укрепляет позиции нашей страны…

«Надо помнить, что грубые, хулиганские выходки к немцам противоречат нашей политике, принижают достоинство Красной Армии. Мы, представители социалистической Родины, должны быть на высоте положения». (Гв. сержант Беляев.) «Были они немцами, немцами и останутся. Но пусть посмотрят, как надо по-человечески относиться даже к таким людям, как они. Ехал я на днях по Берлину, смотрю, немцы стоят у магазинов за хлебом. Значит, думаю, продажа продуктов организована. И такая гордость меня взяла. Думаю, такими великодушными и справедливыми людьми могут быть только советские люди». (Ст. сержант Меньшиков.)

Такие высказывания по вопросу изменения отношения к немецкому населению сейчас характерны для подавляющего большинства личного состава войск фронта. Это, однако, совсем не означает, что мы за короткий срок уже смогли добиться абсолютного перелома в отношениях военнослужащих к немецкому населению. Надо прямо сказать, что в частях фронта еще есть такие люди, которые никак не могут смириться с изменением отношения к немцам. Это в первую очередь те люди, семьи которых сильно пострадали от зверств немцев и которые имеют к ним личные счеты мести. Для этой группы военнослужащих характерны такие настроения…

«У меня немцы сожгли дом, убили всю семью. Теперь у меня ничего не осталось. Война кончилась, и я не знаю, куда идти, где найти родной уголок. Я бы убил каждого немца. Просто обидно, зря им дают хлеб. Пусть бы они померли. Они этого заслужили». (Ст. лейтенант Корнийченко.)

Особо распространены настроения, выражающие недовольство тем, что для немецкого населения установлены высокие нормы снабжения. Говоря об этом, бойцы и офицеры ссылаются на то, что немцы в Берлине сейчас получают хлеба и других продуктов больше, нежели некоторые семьи военнослужащих в Советском Союзе…»

А 3 апреля 1945 года уполномоченный Совнаркома СССР по делам репатриации Ф. И. Голиков докладывал Г. М. Маленкову о преступлениях бойцов и командиров Земландской группы войск в Восточной Пруссии: «4 февраля заместитель по строевой части командир 298 ап 192 сд майор Слюнтяев и командир дивизиона этого же полка майор Мубараков во время выбора места для КП дивизиона обнаружили в бараке господского двора 8 мужчин и одну женщину. Последняя, хорошо владевшая русским языком, рассказала, что она латышка, насильно угнанная из-под Риги, а мужчины – французы.