Цветочки Александра Меня - Юрий Пастернак

Священник Александр Борисов

Мне вспоминается отповедь отца Александра Меня, когда его и ещё целый ряд людей причислили к разряду «инакомыслящих». Он сказал: «Это не мы, это они – “инако-”, а мы – “такомыслящие”!»

Отцу Александру кто-то сказал, что, мол, народ пьянствует, люди много пьют, на что батюшка ответил: «Знаете, если при такой жизни русский народ не пил бы, я бы его уважать перестал».

Александр Вадимов (Цветков)

Однажды мы отправились из Новой Деревни на машине одного из его прихожан в Сергиев Посад. По дороге разговор зашёл о юморе, о смехе – церковен ли он? Отец Александр заметил: «Самый большой юморист – Господь Бог». Помню, что эта реплика вызвала у меня какое-то недоумённое замечание. Но батюшка ответил, что, может быть, со временем я пойму правоту его слов.[114]

Мария Водинская

Он освещал, просвечивал каждого из нас «особым светом», который был ему дан. Этот свет обнаруживал наши тёмные места и одновременно очищал нас, возвращал нас самим себе, возвращал нас в лоно Божие. Он шутил так: «Я просвечиваю вас и “серые тучки” разгоняю». На лице его в такие моменты появлялась хитрая улыбка, и выражение лица было задорное!

Тут же я не могу не вспомнить его шутливые слова: «У меня соглашение с Богом: я Ему – себя, а Он мне – всё остальное!»[115]

Ирина Вышеславская

Начиная с 1977 года почти на каждую Пасху я ездила из Киева в Новую Деревню. Отец Александр в шутку называл меня и ещё нескольких своих духовных чад, которые жили в других городах, «моя паства в диаспоре».

Священник Виктор Григоренко

Отец Александр часто приезжал в Хотьково причащать мою прабабушку. На её столетие в 1987-м приехал журналист из газеты «Труд». При этом присутствовал отец Александр. А было это год спустя после того, как в этой газете появилась статья «Крест на совести». Нужно было сделать общее фото, отец Александр сразу понял, что ему не стоит фотографироваться, и говорит: «Давайте я буду держать софит». И он держал софит. Я смотрю на эту фотографию, где нас пять поколений: я, мама, бабушка, прабабушка, кто-то из детей там был, – и вспоминаю отца Александра, который в это время держал софит. А журналист был очень любопытный, всё спрашивал: «Что ж это у вас за родственник такой, какого-то учёного человека напоминает. Он историк?» Мы говорим: «Ну да…» В общем, он так и не понял, что это был отец Александр.

Когда этот журналист брал интервью и писал заметку, отец Александр ему сказал: «Вы напишите, что дом у Татьяны Ивановны Колесниковой ветхий и что администрация обещала помочь». А тогда было невозможно даже кирпич купить – всё только по заявлению в исполком, строительных материалов никаких не было. И выходит эта статья в газете «Труд» с нашей фотографией: вот Татьяна Ивановна Колесникова, ей сто лет, поздравляем, она пережила первую войну, революцию, Вторую мировую, но домик у неё, однако, ветхий, а администрация обещала помочь.

Через неделю пришла из администрации открытка, в которой было написано, что можно получить пять тысяч кирпичей. Я когда отцу Александру принёс газету, он посмотрел и говорит: «К следующему году нужно написать, что к бабушке приедут из стран Варшавского договора столетние старики вместе отмечать день рождения, – тогда они сделают дорогу к вашему дому».

Наталия Ермакова

Отец пригласил меня на своё пятидесятилетие, там было замечательно интересно и весело! Прошёл год, приближался его день рождения, я надеялась, что опять получу приглашение, но батюшка молчал. А так хотелось попасть на праздник! Я позвонила Норе Л. посоветоваться: может быть, подразумевается, что второй раз можно приехать без особого приглашения? Нора тоже была в сомнении, но потом мы вдруг решились и поехали. Приехали в Семхоз в красивые морозные сумерки, гостей у отца Александра было не так много – все уместились за одним небольшим столом. Батюшка во главе стола.

Рядом с ним справа было свободное место, но мне оно показалось слишком почётным, и я притащила табуретку и примостилась сзади. Батюшка говорит: «Вот, никого не находится, кто мог бы здесь сидеть, если хотите, Наташа, попробуйте, может быть, вы сможете?» Я перебралась на это место, а там близко проходила раскалённая труба отопления, и через несколько минут я почувствовала себя как на горячей сковородке, я терпела сколько могла, а потом сказала: «Нет, простите, я не могу!» Все рассмеялись, видно, и другие пробовали посидеть здесь, а отец Александр заключил: «Да, слишком горячо справа от меня, никто не выдерживает».

У Софы была квартира в сталинском доме. Наша молитвенная группа встречалась там, всем было удобно, что это рядом с метро «Алексеевская». Как-то Великим постом к нам обещал прийти отец Александр. Я в этот день приехала пораньше, чтобы помочь приготовить еду. На кухне под руководством Софы уже заправляли салаты сметаной и мелко порубленными яйцами. Я говорю: «Вы что делаете, ведь пост!» – но Софа отвечает: «Но иначе салаты невкусные будут!» Ну ладно, стол готов, батюшка пришёл, благословил, все сели. Отец Александр попробовал и сразу понял, что еда скоромная. Батюшка сказал: «Ну, так-то можно поститься всю жизнь!»

Прошло четверть века. Софа звонит из Америки, и мы вспоминаем этот вечер с батюшкой. Софа мне говорит: «Я и сейчас постом готовлю такой салат, ведь отец Александр сказал, что так и надо поститься всю жизнь!» И мне не удалось её убедить, что отец Александр тогда пошутил. Так часто мы слышим только то, что хотим услышать.

Владимир Ерохин

«Загорску ещё повезло, что у революционера оказалась такая красивая фамилия – Загорский, – сказал по дороге на станцию отец Александр. – А то был бы какой-нибудь Поросёнков…»

Как-то раз я спросил отца Александра, какое есть средство от депрессии. Думал, он скажет что-нибудь вроде «молитвой и постом». А он ответил: «Бег! Становитесь на Старое Ярославское шоссе и бегите в сторону Загорска, пока не упадёте. И депрессия пройдёт».

Как-то, зайдя к отцу Александру, я обнаружил у него в кабинете почтенного библиографа, пространно рассуждающего о богоизбранности своего народа. Отпустив гостя, отец заметил: «Ах, Володенька, все звёзды одинаковы – пятиконечные, шестиконечные…»

Однажды была у него минута отчаяния, разочарования в учениках, а значит, в себе: «Вот, разрешат всё – а кем мы явим себя миру? Вот если бы были вы как тридцать три богатыря, а я с вами, как дядька Черномор. А так…» – и он махнул рукой.

Ольга Ерохина

Отец Александр именовал наш комсомольско-молодёжный клирос им. Романа Сладкопевца – «Имя им Ольгион» (у нас пять Оль было на клиросе).

Михаил Завалов

Моя жена Оля обратилась к отцу Александру: «Если я не скажу, устраиваясь на работу, о моей беременности, я ведь подложу им свинью».

Отец: «Не свинью, а ребёнка!»