Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима (сборник) - Патриция Вентворт

Она снова подняла на него блестящие от слез зеленые глаза.

– Вы хотите сказать, что я вам больше не нужна?

Джерома Пилгрима считали инвалидом три с половиной года, но в течение предшествовавших двадцати лет он был солидным и привлекательным мужчиной. Он сразу уловил эмоционально опасный сигнал и произнес дружелюбно, но спокойно:

– Моя дорогая Лона, вы слишком хорошая сиделка, чтобы действительно так думать. Ведь не хотите же вы, чтобы я на веки вечные остался инвалидом для того, чтобы вы могли на мне оттачивать свое мастерство? Потерять пациента – это совсем не значит потерять друга.

Он услышал, как она вполголоса буркнула:

– Все так говорят. – А громче и с чувством воскликнула: – Это не так! Как вы могли такое подумать!

Он улыбнулся:

– Я так не думаю.

– И не надо. Никто в целом мире не желает вам выздоровления так, как я. Знаете, сначала мне казалось, что вы никогда не поправитесь. Но сиделка должна гнать от себя такие мысли, и, когда вам стало лучше, я была страшно благодарна судьбе. Потом все это замедлилось, но я не теряла надежды.

Джером испытал чувство неловкости, понимая, что разговор ведется на слишком возбужденных тонах, и решил снизить градус:

– Нам всем есть за что благодарить судьбу. Вы не знаете, где сейчас младший инспектор? Я до сих пор с ним не разговаривал, а мне надо это сделать. Думаю, что когда он приходил, вы сказали ему, что я отдыхаю. – Он снова улыбнулся. – Но эти уловки совершенно неуместны, как вы понимаете. Я готов встретиться с ним в любой момент, когда он сочтет это нужным.

На мгновение Джерому Пилгриму показалось, что Лона Дэй сейчас взорвется. Она покраснела и уставилась на него пылающим взглядом, а потом резко повернулась и вышла, оставив его одного размышлять о том, какие женщины непредсказуемые создания. Надо же было выбрать такой момент для сцены! Как будто в доме без этого не хватает неприятностей и бед! Он решил, что у нее так сильно были натянуты нервы, что для вспышки оказалось достаточным малейшего толчка. Одна только Лесли оставалась сама собой – спокойной, сильной, любящей и любимой. Мысль о ней была для него тем же, что глоток свежего воздуха для узника, глоток воды для умирающего от жажды. Несколько слов, которыми он обменялся с ней по телефону, были связью со всем здоровым, нормальным и надежным, что есть в мире. Сегодня она придет, и они чудесно проведут время вместе – после того, как окончится вся эта полицейская эпопея.

Он откинулся на спинку кресла и предался мечтам об их с мисс Фрейн будущем.

Мисс Сильвер вошла в кабинет с немного виноватым видом. Марч просматривал бумаги, а Фрэнк Эббот сидел у края стола и расшифровывал стенографические записи. Оба подняли головы при ее появлении. Фрэнк встал, отодвинув свой стул.

– Прошу вас, не отвлекайтесь ради меня от дел, – произнесла она, обращаясь к обоим, а затем повернулась к Марчу: – Но если у вас найдется для меня пара минут…

– Вы что-то хотите мне сказать?

Мисс Сильвер села и сложила руки на коленях. То, что она не принесла с собой вязанье, означало, что она собирается сообщить нечто очень важное.

– Я была с миссис Роббинс, Рэндалл.

– У нее нашлись силы для разговора?

– Да. Бедная женщина. Боюсь, она прожила несчастливую жизнь.

Если даже Марч и испытывал нетерпение, он слишком хорошо знал мисс Сильвер и понимал, что нельзя ни в коем случае ее торопить. У нее была своя, особая манера рассказа о том, что она видела, и, если она перемежала собранные ею факты своими мнениями и выводами, то они отбрасывали совершенно неожиданный свет на факты. Поэтому Марч промолчал, и терпение его было вознаграждено.

– Она все время говорит, что с таким мужем, как Роббинс, ей было очень тяжело. Она обвиняет его в том, что из дома сбежала их дочь, и за то, что он скрыл от всех ее смерть. Она сказала: «Нет ничего постыдного в том, чтобы погибнуть в результате бомбежки, и он должен был привезти ее сюда, чтобы похоронить на здешнем кладбище – ее и малютку, которую мне так и не довелось увидеть». Оказывается, он не говорил жене, что получил какие-то известия о Мэйбл и собрался в Лондон ее искать, а вернувшись оттуда, сообщил, что Мэйбл и ее дитя погибли. Он приехал из Лондона в таком состоянии, что с ним невозможно было иметь дела, в такие моменты он становился просто железным и не реагировал ни на какие доводы разума. Я спросила ее, воспользовавшись случаем, не употреблял ли он какие-нибудь лекарства. Она ответила, что время от времени он принимал какое-то снадобье, привезенное из Индии. Это случалось редко, но в такие дни он становился очень странным. Правда, миссис Роббинс сказала, что в последний год он почти не принимал это зелье. Она думает, что Роббинса напугала сиделка. Я спросила, не разговаривал ли он об этом лекарстве с мисс Дэй, и миссис Роббинс ответила, что разговаривал и она его застращала. Я спросила, не помнит ли она, как называется это лекарство, и она ответила, что у него очень простое название – банг. Он хотел дать и ей попробовать этот «банг», когда вернулся из Индии, но она отказалась.

Марч кивнул:

– Это совпадает с тем, что рассказала мисс Дэй. Она упомянула в своих показаниях тот разговор о гашише – бханге, когда она только-только приехала сюда, и сказала, что предостерегла Роббинса о последствиях употребления гашиша. Я не могу понять другого: зачем Роббинсу понадобилось пичкать гашишем Джерома Пилгрима – если допустить, что вы правы, и Роббинс на самом деле был наркоманом?

Мисс Сильвер кашлянула.

– Я совершенно уверена, что он действительно был наркоманом, хотя теперь мы уже не сможем этого доказать.

– Ну, в этом нет никакой нужды, – сказал Марч. – Мне представляется, что дело можно считать закрытым. Будет вердикт о преднамеренном убийстве Роббинсом Генри Клейтона и о самоубийстве Роббинса. Будет вынесено определение о несчастном случае, повлекшем за собой смерть Роджера Пилгрима, хотя, конечно, никто и никогда не узнает, что с ним произошло на самом деле. По этому поводу все мы можем лишь строить догадки. Не думаю, что Роджер был убит. Это, конечно, возможно, но я так не считаю. Он страдал манией преследования, и у него в конце концов сдали нервы. Это никого не волнует, за исключением его родственников, которые могут тешить себя сказками о том, что у него просто закружилась голова. Думаю, что присяжные охотно с этим согласятся. Несомненно одно – Роббинс убил Генри Клейтона и покончил с собой, поняв, что его подозревают, и узнав, что полиция обнаружила в его вещах улику – бумажник мистера Клейтона. Кстати, я получил его от Реддинга. Он искал на нем отпечатки пальцев. Не думаю, что в бумажнике что-то есть, но теперь мы можем к нему прикасаться и посмотрим, что находится внутри.

Улика была аккуратно завернута в тот же носовой платок, но на этот раз очень свободно. Марч положил бумажник на блокнот. В бумажнике было четыре отделения – два больших и два маленьких. Кожа была высококачественная и очень хорошо сохранилась. Вероятно, это был свадебный подарок, сделанный кем-то три года назад. В четырех отделениях не было ничего, включая и внешнее отделение, шедшее снаружи по всей длине бумажника. Марч бросил его на блокнот.