Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков

развеваться полковой флажок: черный с белым Андреевским крестом, цветов формы одежды, принятой для полка и установленной комиссией 1-го Офицерского батальона. К концу дня окончательная организация Сводно-Офицерского полка, как тогда он был назван, свелась к следующему:

1-я рота – из 1-го Офицерского батальона при 4 пулеметах. Численный состав свыше 200 человек. Командир подполковник Плохинский.

2-я рота – из 2-го Офицерского батальона, пополненная частично чинами расформированных Школы прапорщиков[150], Ростовской офицерской роты[151] и разных команд. 2 пулемета. Около 200 человек. Командир полковник Лаврентьев.

3-я рота – из 3-го Офицерского батальона. 3 пулемета. Около 200 человек. Командир полковник Кутепов.

4-я рота – из Батайского отряда. 4 пулемета. Около 110 человек. За болезнью полковника Ширяева, командир роты ротмистр Дударев.

Команда связи и подрывников – 28 человек. При штабе полка – 5 конных офицеров-ординарцев. При полку небольшой боевой и хозяйственный обоз и походный лазарет с сотней раненых и при нем несколько сестер милосердия, во главе с сестрой Пелагеей Осиповной, под наблюдением доктора Родичева. Были и санитары, они же и конюхи, почти все – офицеры, наиболее пожилые. Всего в полку было около 800 человек.

* * *

Настроение офицеров только что родившегося полка было исключительно бодрое. Свое положение рядовых они приняли как нечто должное, как требование исключительного для Родины момента. Высказывалось даже сожаление, что такая строевая организация офицеров не была проведена раньше на фронте Великой войны в революцию. Единая цель, общность духа и чувство ответственности – доминировали. Они являлись основанием крепкой дисциплины, сплоченности, боеспособности. Первый в истории России Офицерский полк не мог не быть огромной боевой и, главное, моральной силой.

Мысли и разговоры офицеров переходили к личности командира их полка – генерала Маркова. Он произвел великолепное впечатление. Его речь вызвала восхищение. Так сказать, убежденно и твердо, мог бы только начальник, уверенный в своих силах. Высокие боевые награды, полученные им не за службу в штабах, а за действительные боевые подвиги во главе 13-го стрелкового полка, говорили всем о его достоинствах в командовании полком. В нем теперь не сомневались. Но не это все же было последней оценкой генерала Маркова, а проявленное им гражданское мужество, когда он встал на защиту армии против экспериментов революции, попал за это в заключение и незамедлительно прибыл на Дон для борьбы за Россию.

За короткий ростовский период некоторым офицерам приходилось слышать о генерале Маркове как о начальнике беспощадном, жестоком, резком, грубом: недаром он всегда с плеткой в руке! Но теперь судили о нем иначе: он энергичен, распорядителен – качества положительные и одабриваемые всеми. 1-я рота вся поголовно восхищалась, как генерал Марков коротко и решительно «освободил» ее от полковника Борисова.

Генералу Маркову было чуждо чувство тщеславия, и он не признавал его и у других. Свой Офицерский полк он свел фактически в батальон, став сам командиром батальона. И эта мера признана и одобрена всеми: никаких промежуточных инстанций между штабом полка и ротами. Все в строю, все в передовой линии, все в бою… Психологическое давление! Даже штаб полка всего в три человека да нескольких конных ординарцев, что говорило о присутствии штаба непосредственно в передовой линии, о непосредственном руководстве им боем. Это, в свою очередь, говорило о гарантии быстроты решений и их выполнении, без потери минуты времени. Свою зависимость от командира полка отныне чувствовал каждый офицер.

Все знали, что командный состав в ротах был назначен с согласия генерала Маркова и с учетом его требований, поэтому не поднимался вопрос о кажущейся ненормальности, когда заместителем командира 1-й роты был назначен штабс-капитан из фельдфебелей Згривец[152]; командиром одного из взводов 4-й роты прапорщик, в то время как иными взводами командовали бывшие командиры полков, а некоторые из них и вообще не занимали никакой должности и были просто рядовыми бойцами.

* * *

В разговорах о генерале Маркове все не сразу вспомнили о двух лицах, которых он представил полку. На них тогда не обратили внимания, многие даже не запомнили их внешность.

Полковник Тимановский? Помощник и заместитель генерала Маркова – большого роста, могучего телосложения, опиравшийся на длинную, толстую палку, в офицерской папахе, в романовском полушубке, с большой бородой, покрывающей все его лицо и широко ниспадавшей на грудь. В очках… Казалось, ему лет 40. Стар для генерала Маркова! Никто тогда еще не знал, что ему 29 лет, что он моложе генерала на 10 лет и что он отрастил бороду, пробираясь на Дон (позднее он с ней расстался).

Но… были офицеры, которые знали полковника Тимановского, и они поведали о нем всем. Он один из самых заслуженных и отмеченный всеми высшими боевыми наградами офицер русской армии, сослуживец генерала Маркова по 13-му стрелковому полку, командир Георгиевского батальона при Ставке Верховного Главнокомандующего, несколько раз раненный… Выбор генерала Маркова стал ясен и понятен.

А о докторе Родичеве говорили вскользь и только как о невзрачном, маленьком человеке, известном, видимо, только генералу Маркову. Вскоре узнали, что эта «троица» была большими друзьями. Генерал Марков одного называл «Степанычем» (полковника Тимановского), а доктора – «Гаврилычем». Доктор оказался человеком кипучей энергии и огромной трудоспособности. Он сформировал полковой походный лазарет и поставил в нем дело так, чтобы раненые терпели бы возможно меньше лишений. В лазарете работал он сам и работали все. Отдыхали тогда, когда все возможное и должное было дано раненым. Но на докторе Родичеве лежала еще и казначейская часть: выдача денежных авансов для уплаты за получаемые от населения продукты и оказываемые им услуги. Деньги и отчетность, а также и вся канцелярия полка помещались у доктора за голенищами сапог и в сумке через плечо.

Особый Юнкерский батальон

В станице Ольгинской Юнкерский и Студенческий батальоны и часть юнкеров Школы прапорщиков были сведены в Особый Юнкерский батальон трехротного состава, под командой генерала Боровского. В батальоне около 400 человек. 1-я рота была юнкерской (юнкера и кадеты); 2-я и 3-я – из учащейся молодежи. Командир бывшего Юнкерского батальона, штабс-капитан Парфенов, при сведении его батальона в роту не пожелал остаться в батальоне. Его не удерживали.

12-го же февраля, после того как в присутствии генерала Корнилова была проведена реорганизация армии и формирование Особого Юнкерского батальона, в последнем произошло знаменательное событие: ему генерал Корнилов произвел особый смотр, во время которого он произвел всех юнкеров в чин прапорщика, а кадетам старших классов дал новое звание – «походных юнкеров». Батальон прокричал «Ура!» за Россию, за генерала Корнилова. Тут же всем произведенным в офицеры были выданы