Мир в XVIII веке - Сергей Яковлевич Карп

должности, участвовать в выборах муниципальных органов и т. д. Представители этой категории занимались ремеслом, розничной торговлей, свободными профессиями, служили управляющими, приказчиками, надсмотрщиками у богатых латифундистов, составляли большинство мелких земельных собственников. Некоторые из них к концу колониального периода стали проникать в ряды низшего духовенства, превратились в пеонов, рабочих мануфактур и рудников, солдат, деклассированный элемент городов.

Завоеватели стремились изолировать и противопоставить друг другу уроженцев метрополий, креолов, индейцев, негров и метисов. Они делили все население колоний на группы по расовому принципу. Однако практически принадлежность к той или иной категории определялась зачастую не столько этническими признаками, сколько социальным статусом. Так, многие состоятельные люди, являвшиеся в антропологическом смысле метисами, с успехом выдавали себя за креолов, а дети индианок и белых, жившие в индейских селениях, нередко рассматривались властями как индейцы.

Своеобразно сложились, в частности, отношения между небольшой кучкой испанцев и массой коренного населения в Парагвае, где по ряду причин процесс расовой интеграции протекал в специфических условиях. Потомство от смешанных браков и конкубината европейцев и женщин гуарани по своему внешнему облику, духовному складу, менталитету и положению в парагвайском обществе заметно отличалось от аналогичных групп населения остальных колоний. «Креолами» тут называли всех местных уроженцев, хотя большинство их составляли этнические метисы, у которых из поколения в поколение возрастала доля индейской крови. Они выполняли функции офицеров и чиновников, заседали в городских муниципалитетах — кабильдо, владели землей, освобождались от уплаты подушной подати и пользовались иными привилегиями.

Локальная специфика колонизации

Отмеченные выше общие черты экономической эволюции, социальной структуры, расово-этнического состава латиноамериканских стран, конечно, не отражают в полной мере сложное многообразие местных условий, существовавших в разных частях этого обширного региона и менявшихся в течение трех столетий колониальной эпохи.

Эти различия определялись особенностями процесса колонизации тех или иных территорий Нового Света. Во многом они зависели от уровня развития метрополий, который был далеко не одинаков. Если в Англии, Голландии и даже во Франции капиталистические отношения развивались достаточно динамично, то в Испании и Португалии, переживавших хозяйственный и политический упадок, элементы капитализма существовали лишь в зачаточном виде. Естественно, что иберийские государства насаждали в своих владениях специфические формы полуфеодальных отношений, а подчас даже плантационного рабства, хотя производство испанских и португальских колоний ориентировалось главным образом на складывавшийся мировой капиталистический рынок. Впрочем, в карибских владениях Франции, Англии и Голландии вследствие почти поголовного уничтожения индейцев тоже эксплуатировался преимущественно труд африканских невольников.

Вместе с тем на характер колонизации существенно повлияла конкретная ситуация в отдельных субрегионах. Так, в Бразилии португальцы застали сравнительно слаборазвитые племена, находившиеся еще на стадии первобытнообщинного строя. Это обстоятельство способствовало тому, что американские владения Португалии стали со временем более или менее единым целым, с сильной центральной властью, а сепаратистские тенденции были выражены весьма незначительно. Большое значение для дальнейшего развития этой колонии имело открытие в XVIII в. богатых месторождений золота и алмазов, ставших главной статьей бразильского экспорта.

Гораздо более пеструю картину представляла испанская колониальная империя, неоднородность которой обусловливалась историческими, географическими, экономическими, политическими, этническими и иными факторами. Колонии Новая Испания, Перу, Новая Гранада возникли в местах наибольшего сосредоточения коренного населения, где до европейского завоевания существовали очаги высоких индейских цивилизаций с далеко зашедшей социальной дифференциацией, рабовладением, зачатками государственности и т. д. Несравненно ниже был уровень развития аборигенов Рио-де-ла-Платы, Парагвая, Чили, не говоря уже об островах Вест-Индии.

В недрах Новой Испании и Перу таились огромные запасы драгоценных металлов, добыча которых превратилась в важнейшую отрасль их хозяйства. В экономике стран Рио-де-ла-Платы и Карибского бассейна, Парагвая и Чили, менее богатых разведанными минеральными ресурсами, доминировали земледелие и скотоводство, причем в Вест-Индии, Венесуэле и на северном побережье Новой Гранады широкое распространение получило выращивание сахарного тростника (одним из основных поставщиков его на мировой рынок стала Куба), табака, какао, кофе и других тропических культур.

Специфика хозяйственных и прочих условий каждой колонии определяла региональные интересы, которые зачастую не совпадали, а иногда порождали острые противоречия. Например, на Верхнее Перу претендовали как власти Рио-де-ла-Платы, так и перуанская администрация. Чилийцы тяготились экономической зависимостью от Перу — главного рынка сбыта чилийской продукции и связующего звена между Чили и внешним миром. Торговле Парагвая и Банда Ориенталь наносил чувствительный ущерб контроль Буэнос-Айреса над основными речными артериями.

В ходе исторической эволюции Испанской Америки с годами постепенно усиливались локальная замкнутость и центробежные тенденции, наложившие отпечаток на административно-политическую структуру колоний. Их обособленность усугублялась также преградами, воздвигнутыми самой природой: огромные расстояния, бурные реки и высокие горы, непроходимые джунгли и безводные пустыни отделяли испаноамериканские страны друг от друга.

Освободительное движение

Упорное сопротивление народов Латинской Америки произволу администрации и господствующих классов колоний, неуклонно нараставшее на протяжении XVI–XVII вв., достигло апогея в XVIII столетии, когда волнениями были охвачены многие регионы континента и Карибского бассейна. В освободительном движении участвовали главным образом индейские племена, угнетенное крестьянство, городская беднота, негры-рабы и другие группы населения, принадлежавшие к эксплуатируемым низам общества. Представители имущих слоев, включая креольскую знать, также выражали недовольство зависимостью от метрополий. Но они ограничивались участием в верхушечных заговорах и отдельными акциями, мало связанными с вооруженной борьбой повстанцев.

Одно из наиболее крупных антиколониальных выступлений произошло в 20-30-е годы XVIII в. в Парагвае, где креольская верхушка столичного города Асунсьона сместила губернатора и заменила его своим представителем X. Антекерой. Правительственные войска нанесли поражение созданному восставшими ополчению, а Антекера был арестован и казнен. Однако в дальнейшем в борьбу стала втягиваться более многочисленная часть горожан, объединявшихся в основном вокруг муниципальных органов. «Комунерос», как называли участников этого движения[15], вновь отстранили колониальную администрацию и взяли власть в свои руки. В 1735 г. восстание было окончательно подавлено. В наказание королевское правительство лишило Парагвай традиционной привилегии избрания губернатора.

В 1742 г. восстали индейцы Перу во главе с Хуаном Сантосом. После неудачной попытки овладеть столицей вице-королевства Лимой они ушли в горы и еще несколько лет продолжали борьбу. Только к концу 40-х годов их сопротивление удалось сломить.

Неоднократно происходили волнения среди индейцев Новой Испании. Так, в 1761 г. на Юкатане вспыхнуло восстание под руководством пекаря Хасинто, принявшего имя Канек (так звали последнего представителя династии, правившей до испанского завоевания). Губернатор направил против повстанцев войска, нанесшие поражение индейцам. В 1767 г. восстало коренное население провинций Мичоакан, Гуанахуато, Сан-Луис-Потоси. Наибольшего размаха движение достигло в Мичоакане, где жители почти сотни селений во главе с П. де Сориа Вильяроэлем отказались подчиняться властям. Воспользовавшись разобщенностью мятежных провинций, испанцы поочередно подавили восстание сперва в Гуанахуато, затем в Сан-Луис-Потоси и, наконец, в Мичоакане.

В начале