История Сирии. Древнейшее государство в сердце Ближнего Востока - Филип Хитти

Город Дамаск не мог сильно измениться по характеру и образу жизни со времен Омейядов. Тогда, как и сейчас, на его узких крытых улицах горожанин в своих мешковатых штанах, тяжелых тюрбанах и красных туфлях с острыми носами плечом к плечу сталкивался с загорелым бедуином в летящей накидке, с куфией (платком) на голове и веревочной перевязью. Порой мимо проходил ифранджи в европейском платье. Несколько женщин в чадрах пересекали улицу; другие украдкой мелькали за решетчатыми окнами своих домов, выходящими на базары и площади. Не было ни правил дорожного движения, ни разделения улицы на пешеходную и проезжую часть. В этой беспорядочной суматохе можно было заметить знатного человека верхом на коне, одетого в шелковую абу и подпоясанного мечом. Крикливые зазывания продавцов шербетов и сладостей сливались с непрекращающимся топотом прохожих, ослов и верблюдов, нагруженных разнообразными плодами пустыни и полей. Весь городской воздух напитан всевозможными запахами. Сколько впечатлений для глаза, уха и носа!

В Химсе, Алеппо (Халебе) и других городах арабы селились в отдельных кварталах согласно тому племени, к которому принадлежали. Эти кварталы (ед. ч. хара) до сих пор четко разделены. Двери дома обычно открывались с улицы во двор. В центре двора находился бассейн с фонтаном, который время от времени веером

рассеивал брызги. У бассейна росло апельсиновое или лимонное дерево. Именно Омейяды, заслужив этим вечную славу, обеспечили Дамаск системой водоснабжения, не имевшей себе равных в свое время и действующей до сих пор. Имя одного из них – Язида I – по сей день носит канал от реки Барада, который он проложил или, что более вероятно, расширил. Роскошные сады в окрестностях Дамаска – Аль-Гута – обязаны самим своим существованием этой реке, которая питает и другие каналы, разнося прохладу и плодородие по всему городу. Около шестидесяти сохранившихся до наших времен общественных бань, из которых некоторые украшены мозаикой и декоративной плиткой, свидетельствуют об обильном и доступном водоснабжении.

Население империи делилось на четыре социальных класса. На вершине стоял правящий класс мусульман во главе с семейством халифа и арабской военной знатью. Вплоть до эпохи Аббасидов арабы составляли наследственную социальную касту. Насколько они были многочисленны, точно установить невозможно. Надо иметь в виду, что лишь немногие из арабов и бедуинов интересовались сельским хозяйством, в основном они скучивались в городах. Естественно, они избегали Ливана. По всей видимости, приток арабов в горы случился не раньше IX и последующих веков. Согласно позднему преданию, племя танух, занимавшее видное место в политической жизни Ливана, появилось там не раньше начала IX века. Танухидов было немного, и, подобно другим феодальным кланам, они не оставили потомков. Бану амила освоили южную часть Ливана уже после начала XI века. В Сирии бану хамдан, основавшее династию в Алеппо, добралось туда не раньше середины X века. Сменившие его бану мирдас пришли в Алеппо уже в начале XI века. Любопытно, что ни одно из этих племен не явилось напрямую из пустыни; все они успели перейти к оседлой жизни в Хире или других регионах Плодородного полумесяца. Что касается бедуинских племен, которые сегодня хозяйничают в Сирийской пустыне, то они мигрировали туда сравнительно недавно. Бану аназа не играло видной роли вплоть до второй половины XVII века, когда оно сменило бану шаммар, пришедшее из Неджда. Рувала – это ветвь аназитов. Это были последние крупные миграции бедуинов в Сирию.

Часть арабов, даже бедуинов, конечно, переместилась на открытую местность и основала деревни. Деревни развивались по четкой линии перехода от временного поселения через полупостоянную пастушеско-земледельческую единицу к постоянному поселению. Ядро большинства деревень сформировалось вокруг источника воды с должным учетом возможностей для обороны от врага и плодородности почвы. Такие свойства племенной жизни и организации, как родовая солидарность, возвеличивание доблести отдельного человека, гостеприимство, главенство личных отношений во всех связях между людьми, до сих пор играют свою роль и высоко ценятся в сирийском и ливанском обществе.

Завоевавшая Сирию арабская армия насчитывала около 25 тысяч человек. При Марване I число арабских мусульман в военных реестрах Химса и его округа (джунда) составляло 20 тысяч человек. При аль-Валиде I в Дамаске и его округе, включая финикийское побережье, было 45 тысяч зарегистрированных человек. Исходя из этого, можно сделать вывод, что количество мусульман в Сирии к концу первого столетия после завоевания не могло превышать 200 тысяч человек из примерно 3,5 миллиона человек местного населения. Что касается жителей Ливана, то в основном они оставались арамейскими финикийцами. На всех завоеванных землях арабы составляли небольшое меньшинство, и их доля везде оставалась приблизительно одинаковой; именно поэтому они смогли внести такой важный вклад в объединение остального большинства.

Концентрация арабов в городах была такой, что к тому времени города заговорили по-арабски. Когда деревенские жители приезжали в эти города продавать свою продукцию или заниматься своими ремеслами, они овладевали новым языком, но не обязательно отказывались от старого. Интеллектуалы из числа коренных народов также находили удобным выучить арабский язык, чтобы иметь возможность претендовать на государственные должности.

Число сельских жителей, охотно принявших новую веру, по-видимому, было меньше, чем тех, кто усвоил новый язык, главным образом потому, что халифы-Омейяды, за исключением благочестивого Умара II, не поощряли прозелитизм, особенно среди владельцев пахотных земель. Либерализм Омейядов распространялся не только на политическую, но и на религиозную и интеллектуальную сферы. Столица и крупные города к концу эпохи Омейядов, возможно, уже стали мусульманскими, но другие поселения, особенно в горных районах, сохранили свои исконные черты и образцы древней культуры. Сирия Омейядов взрастила одного из величайших богословов и гимнологов Восточной церкви, святого Иоанна Дамаскина, а ее сыны подарили христианству пятерых пап, двое из которых канонизированы. Ливан оставался христианским по вере и сирийским по языку еще несколько столетий после завоевания. По сути дела, после завоевания прекратился физический конфликт; религиозные, этнические, социальные и прежде всего языковые конфликты только начались.

На втором месте после арабских мусульман стояли новообращенные мусульмане. Это были местные жители, которые по принуждению или убеждению приняли ислам и таким образом теоретически, хотя и не на практике, получили полные права гражданства в исламском государстве. Такие новообращенные обычно присоединялись к какому-либо арабскому племени в качестве подопечных (мавали) и становились его членами.

В качестве подопечных неофиты составляли низший слой мусульманского общества, что вызывало у них большое возмущение. Поддержка выступлений шиитов в Ираке и хариджитов в Персии стала для них одним из способов выразить свое недовольство. Некоторые из них, однако, приняли новую веру с таким пылом, что стали ее фанатичными поборниками, готовыми преследовать бывших единоверцев. Естественно, что мавали первыми в мусульманском обществе посвятили себя занятию науками и изящными искусствами. Они передали свои старые традиции и культуру новым единоверцам. А продемонстрировав свое превосходство в интеллектуальной сфере, они начали соперничать с ними и за политическое лидерство. И поскольку они породнились с арабами, они таким образом разбавили арабскую кровь и в конечном счете сделали так, что словом «араб» стали называть всех мусульман, говорящих по-арабски, независимо от их этнического происхождения.