Правила боя. Исток - Анна Московкина

— Русалок? — переспросил парень с таким видом, будто уточнял, давно ли и с какой силой Майорин бился головой о стены и камни.

— Русалок, — как ни в чем не бывало подтвердил колдун. — Если никто из нас не выберется отсюда живым, поезжайте в Инессу, там вам помогут. Заодно расскажете все Ильме. Ты понял?

— Ну, — Солен нехотя пошел к воротам здания.

— Киата! Тебе помочь выбрать направление? — Майорин приподнял руку, демонстрируя готовность помогать. Воительница зло на него посмотрела, но послушалась. — Нежад, Молчун, прикрывайте сверху, если сможете — стройте защитный купол.

— Может, ты еще нам накопитель какой дашь? — спросил Нежад, почти истративший силу.

— Лучше. — Айрин подошла к колдунам. — Исток.

— Хорхе и я — мастера ближнего боя, наша цель убить как можно больше химер. Филипп, ты страхуешь.

— А я смотрю? А, Майорин? — Борец сменил частичную трансформацию на человеческую ипостась и грозно зыркал косым глазом.

— Нет, ты попробуешь влезть им в головы и хоть что-то узнать. Я знаю, как хорошо ты это умеешь, Борец.

— Фу, копаться в грязном белье.

— Думай, Лавт, на тебя вся надежда. Мы справились с десятью, но даже если Айрин будет бегать от одного к другому, физической силы она нам не добавит, а далеко на чистой не уедешь. Айрин, ты закончила?

— Да. Хорхе, твоя очередь.

— Эли, они уже там.

— Тем лучше.

— Но химеры все еще на стене? Почему Агний не приказывает им напасть?

— Хм… Это мои химеры, Сворн. Они подчиняются только мне.

— Все?

— Нет, те, которые на стене, дубина. Мы разделили наших тварюшек, чтобы не класть все яйца в одну корзину.

— Я не знал.

— Немудрено. Держи поводья. — Элина стащила рукавицы, взмахнула руками и, будто ведя красивую мелодию, начала плести заклинание.

Лошади мерно шагали вдоль Сабельки, Сворн задумчиво молчал.

Он прикрыл глаза, но кончики острых ушей реагировали даже на шорохи под полом, где лазали мыши. Жарка лежала без сознания, менестрель продолжал тихо бредить, блистая перед библиотечными стенами знанием всякой всячины — от древних легенд до современных похабных частушек и побасенок. Чередующийся «компот» звучал ритмично и не прекращаясь. Эльф отвернул уши в другую сторону, но не слышать не мог.

— Бесполезно, пути назад нет. Нет. Aurone te maretiad, ma-retiad sa iced, sa varetewd. Горячие слезы, горячие слезы, пролитые холодным зимним днем, слезы, растопившие снег на всем континенте… Они предупреждали: плохо, плохо, плохо все кончится, но Bereakalaelle, beachi проклятая… Но мир прекрасен. Во саду ли, в огороде… Как он прекрасен… Даже они прекрасны, застывшие будто статуи, готовые к охоте, они сорвутся в полет с первыми лучами солнца. Солнце встанет, Vel-loriaell! — Эльф вздрогнул от звука собственного имени, произнесенного на бааралле. — И тогда прольется кровь, больше и больше крови, будущее потребует жертвы!

Велор наклонился над Вальей. Потряс того за плечо:

— Что ты говорил о крови, менестрель?

— Полыхая золотым огнем, — бредил Валья, — кровь прольется, тьму испепелив, да пророчеств много, но мое еще правду прошлого хранит… у дракона… золотая… кровь… тайну сохранит небытие… крылья вновь… любовь… кровь… бровь… бровь черная, соболиная…

Колдун удивленно изогнул черную бровь. Купол над его головой клубился серым туманом. Рядом стоял Борец с отрешенным лицом, в ногах у оборотня сидела рысь, топорща шерсть на загривке. На зубцах сидели химеры.

Ничего не происходило.

У Хорхе скрипело на зубах, он сплюнул. Сабли оттягивали руки — терпение не входило в список добродетелей воина.

Ничего не происходило.

Люта Молчун стянул шапку с пшеничной головы, отряхнул, обстучал о штаны. Почесал макушку, заодно поймал не слишком проворную вошь, раздавил и щелчком отправил на землю.

Ничего не происходило.

Филипп подошел к сестре, встал рядом. Айрин даже не повернулась в сторону брата, молодой чародей ухмыльнулся, взял ее руку. Пальцы переплелись. Оба смотрели на стену.

Пересмешник закончил купол, стянул через голову лютню и отставил подальше в закуток у лестницы.

Химеры расправили крылья, поднялся ветер, подгоняемый мощными темными крыльями.

Началось.

«Замок ходил ходуном, стонали каменные стены, скрипели двери и ставни. Шипело, вспыхивая, пламя в очагах. Бурлила вода в сосудах. Источник в подвале плескал силой, как плюющийся дракон. Битва магов не похожа на обычную битву. Нет рати на рать, нет честной рубки. Все решает то, кто хитрее и умнее, кто ловчее применит заклинание и выпустит его более подло. — Валья вспоминал. — Я очнулся, когда меня куда-то несли…»

Киата остановилась, перевела дух, позади пыхтел мальчишка. Наскоро сделанные носилки с трудом проходили в проем винтовой лестницы. Велор шел впереди с Жаркой на руках. До колодца оставалось еще два витка и переход по коридорам. Наверху грохнуло, загудело. Замок встряхнулся, но остался стоять.

Шли дальше.

Воительница тихо ругалась, припоминая род Фартов и демонстрируя близкое знакомство с этой семьей. Никто ничего у нее не спрашивал. Сначала ее это удивляло, теперь на удивление не осталось времени.

Над их головами содрогался замок.

Менестрель открыл глаза, почувствовал во рту нестерпимую сухость, очень хотелось пить. Валья попытался вспомнить, где же он так вчера надрался. Над головой мелькали балки потолка. Позади кто-то часто и ритмично дышал. Вдох носом, выдох ртом.

Лестница закончилась.

Замок стонал.

Шли по коридору. На полу лежали два тела. Велор их перешагнул, Киата и Солен остановились осмотреть.

Еще три трупа, эти были в кольчугах и с мечами.

Поворот, коридор, где-то капала вода.

Еще поворот. Высаженная дверь с выбитой нижней петлей. В верхнем пазу покачивалась петля с куском толстой доски.

— Грузите их здесь. И ждите.

— Чего?

Эльф не ответил.

Нежад упал, запрокинул голову и остался лежать. Айрин силой отшвырнула от себя недобитую химеру. Схватила Пересмешника за руку, влила силу. Пересмешник зашевелился.

Девушка рывком поставила его на ноги и поспешила к брату.

— Сверху! — громко крикнул Молчун.

Майорин задрал голову. В них летел здоровенный водяной ком, внутри кома бурлило и шипело.

— Не пройдет! — успокоил остальных Нежад, колдун недоверчиво оглядел купол. — Да говорю же: не пройдет, ну, осадит чуток…