Правила боя. Исток - Анна Московкина

Валья обессиленно сполз на пол, стражник среагировал мгновенно — ухватил менестреля за волосы и поставил на ноги.

Айрин продолжала кусать губы. Часто, ритмично.

Вошел Фарт, за ним Щегол и Кавель.

— Все готово, господин, — отрапортовал Щегол.

Валья удивился, думал, маги ходили вместе.

— Где Непад?

— Не приходили, — ответил Дарт.

— Начнем без них, сами виноваты. Ведите химер, я открою портал.

Айрин продолжала кусать губы. Но в этот раз, заметил менестрель, она сжимала зубы сильнее. По подбородку потекла струйка крови.

Девушка сжала челюсти, кровь потекла обильней.

— Нет… — прошептал Фарт. — Что ты делаешь, дура!

— То, что должна была сделать месяц назад. — Она улыбнулась. Улыбка вышла кровавой, девушка сплюнула. Она кусала не только губы, но и щеки. — Надо было не только остричь мне ногти, но и вырвать зубы.

Щегол и Кавель рванули на себя створки двери и чуть не остались без рук. Дверь захлопнулась, по залу понесся порыв ветра, туша свечи. Стало темно.

В окно проникал слабый свет заходящей луны.

— Убьешь и себя, и своего дружка.

— Валья! — крикнула Айрин. — Прости меня! Прости и попытайся выжить!

Менестрель мотнул головой в сторону, где минуту назад стоял стражник, толкнул его и упал на Жарку, он вцепился в полукровку связанными руками.

Потом Валья, которому удалось тогда выжить, напишет балладу. Эту балладу он большей частью выдумает — он мало что запомнит из той ночи. Но кое-что…

Запомнит, как хрустело бьющееся стекло в окнах. Крики магов, в панике мечущихся по залу. Звук ломающихся костей, крошащихся стен. Странное ощущение безудержной силы.

Мощной, вечной силы жизни. И горящую огнем кровь, кровь истока, бегущую по искусанным губам. Так Валья и назовет ту балладу — «Кровь истока».

По залу птицей вился гобелен, распадаясь на ниточки в полете. Со стуком рам летали семейные портреты Фартов, колотясь о стены.

Зеленью засветился квадрат портала, две неясные фигуры прыгнули в него с разбегу, сила смяла и портал, искажая траекторию направления.

Валья плотнее прижался к Жарке, прикрывая ее своим телом. Где-то стонали, кто-то скулил. Жалобно, тоненько.

Майорин бежал по коридорам, инстинктивно выбирая нужное направление. Он уже не сомневался, что происходит на втором этаже замка.

Он узнал.

Велор просто догадался.

Колдун рванул дверь, чертыхнулся, сообразив, что надо толкать.

Дверь отворилась.

Темнота.

Темнота и холод. Кружились снежинки.

Айрин стояла у окна и ловила снежинки рукой. Колдун щелкнул пальцами, под потолком повис светляк.

Велор отвел глаза от обезображенного трупа, около которого стоял. С того будто сняли кожу.

Остальные выглядели лучше, но по-разному. Одних словно отходили кузнечным молотом, других только чуток помяли. Живые лежали у дальней стены.

Среди них была Жарка.

Майорин медленно подошел к стоящей у окна девушке.

— Айрин…

— Долго вы искали этот замок.

— Айрин, ты остановила исток? Сама?

— Да. — Она повернулась.

Колдун взглянул ей в глаза. Они были холодными, равнодушными и совершенно безжизненными.

— Химера! — завопил Солен, пригляделся и завопил еще истошней: — Две химеры.

— Дурень! — в сердцах бросил Хорхе. — Борец! Ты напугал парнишку!

Оборотень остановился, дернул лапой. Рядом с ним изящно уселась пятнистая рысь, кисточки встали вертикально.

— Ты один? — Филипп недоверчиво покосился на зверей.

— Пересмешник и Молчун едут следом, — рыкнул оборотень.

— Значит, остались только Грионец и Фотий. И где их леший носит.

— Где Майорин? Я получил его ворону.

— В замке. Мы как раз туда собрались.

— Похоже, там взорвался источник. Сила так и хлещет, — предположил Лавт.

— Надеюсь, источник, не исток.

— Там исток? Откуда?

— Это наш исток, Борец. Они похитили его в начале ноября.

— У Инессы был исток? — удивился Борец. — Хм… погоди, я обернусь.

Хорхе отвернулся. Но Лавт обернулся легко, не как обычный оборотень. На удивленный взгляд Филиппа он пояснил:

— Колдун я иль не колдун. Одежда есть? Холодно.

— Твоя где?

— У Пересмешника.

— Лови. — Филипп метнул оборотню свою сумку с пожитками.

Борец одевался, не прекращая разговора:

— И когда мы обзавелись истоком?

— Позапрошлым летом.

— А с чего такая тайна?

— Это Айрин. Дочка Верховной.

— Тогда ясно. Я бы тоже не спешил признаваться, что мое дитятко источник силы. И что нас там ждет? Может, погодить пока замок сам не развалится?

— Да… — Хорхе поморщился.

— Ну уж нет! — возмутился Филипп.

— Извини, парень, но…

— Она моя сестра! — Молодой чародей яростно оскалился. — Моя сестра!

Заскрипел снег, приминаемый копытами.

— Борец! Тебе не говорили, что ты бегаешь как взбесившийся заяц? Так вот знай, конь хоть и видит в темноте, но огибать возникающие на пути деревья не успевает, он конь, а не кошка.

— Шапку мою отдай, Нежад. И прекрати ворчать.

— Хорхе, Филипп! Какие планы?

— Пойдем ломать вон те ворота.

— Открыто?

— Наглость — второе счастье. Борец, бери вон ту кобылу. Как она тебе?

— Плевать. Звать ее как?

— Сам как думаешь?

— Либо Стрелка, либо Потеха.

— Эту Потеха, — хмыкнул Хорхе.

— А вторая чья? — Пересмешник заметил, что лошадей без седоков было две.

— Карателя из ордена Белого Меча.

— С вами еще и каратель?

— Да. Кстати, юнца зовут Солен.

— А ты кто? Великий воин? — не без сарказма спросил Пересмешник, Молчун едва заметно нахмурился.

Солен оглядел окруживших его колдунов. Высокого, ширококостного седоусого и седоволосого Хорхе. Косоглазого оборотня Борца. Стриженного под горшок, походящего на деревенского дурочка Люту Молчуна. Злящегося Филиппа. Нежада Пересмешника в лихо заломленной шапке, с торчащими из-под нее рыжими вихрами. Солен пытливо наморщил лоб, колдуны ухмылялись, предвкушая ответ. Парень сунул ногу в стремя, взлетел в седло, перехватил поводья и только тогда открыл рот: