Ведьма и тьма - Симона Вилар
Шрифт:
Интервал:
Давно остался в стороне Искоростень, где сидел сын Свенельда Лют, места становились все более мрачными. Она бродила день, другой… десятый… По пути в лесу попадалось немало дичи: птиц, зайцев, косуль, даже лоси. Малфрида, как когда-то в юности, без труда сбивала зверя стрелой, даже не прибегая к заклинаниям. А подстрелив зайца или тетерку, жарила их на костре, когда устраивалась на ночлег. Утром остатки еды исчезали начисто. Малфрида даже не замечала, кто их уносит, но не удивлялась: она все время чувствовала, что не одна в этой глухомани. Вот скоро выветрятся из складок ее накидки дух людских костров и тени молитв, которые творили в пути обращенные русичи, тогда и нежить лесная начнет показываться, таиться перестанет.
Когда лист уже опадать начал, так и вышло. То лешак подходил глянуть на женщину со светившимся желтизной взглядом, то подаг, дух звероловства, являлся, жаловался, что зверь от людей все дальше уходит, ныл недовольно. Да и вся нежить лесная теперь казалась вечно недовольной. Еще не успокоившиеся к зиме лесные мавки сокрушались, что-де русалки их дразнят, болтают, что лесные девушки красотой им в подметки не годятся. Русалки и мавки всегда недолюбливали друг друга, но теперь бранились, как простые бабы у колодца. Мавки звали русалок убийцами, топящими людей. А ведь и сами они могли завлечь человека в глухомань и оставить его там, но это случалось редко – обычно лесные девушки губить смертных не любили. И все же в спорах русалки убеждали мавок, что те тоже русалки – только лесные, степные, луговые. Хотя далеко им до настоящих русалок, которые так плавно поводят хвостами в глубокой пучине…
Малфриду эти ссоры удивляли. Обычно духи более спокойны и хладнокровны, однако теперь они поносили друг друга и грозились, что все уйдут в мир Нави[120]. Людей расплодилось столько, что ни погулять, ни позабавиться негде. Сердились-то они на людей, но так как люди всегда сильнее духов, срывали злость на своих. А обиженные нелюди даже ведьме помогать не станут. Поэтому на все ее вопросы о живой и мертвой воде только пищали и разбегались.
Но недаром Малфриде продолжала сниться колдовская беспросветная тьма. Сильной себя ощущала, как никогда ранее. И однажды…
О, велик еще Перун Громовержец, силен Велес, могуч Стрибог, посылающий тучи! Их здесь власть, и Малфрида поняла это, однажды ночью заметив в густом ельнике легкое свечение. Так и есть – стекает в мелкий ручей родничок голубоватой мертвой воды, мерцает розоватым светом зари вода живая!
Малфрида едва не расплакалась на радостях. Хотела даже руку надрезать и окропить в благодарность мать Сырую Землю своей кровью… но не решилась. Темные сны делали ее все меньше человеком, а мать Сыра Земля только людям дары свои отдает, лишь их труд, пот и кровь в ответный дар принимает. Примет ли дар ведьмы темной?
Малфрида решила не рисковать. Она стала произносить заветные слова – и вода в источниках еще ярче вспыхнула. Несмотря на промозглую ночь, ведьма оголилась, отбросила одежду и принялась поливать тело и лицо голубоватой мертвой водой. Кожу сразу свело, рубцы и шрамы от ран начали светлеть и исчезать. Теперь главное – успеть живой воды испить!
Чуть позже она, как была нагая, распростерлась на палой хвое, вдыхая всей грудью. Хорошо, хорошо-то как!
Ведьму холод не пронимал, и она сладко выспалась, не обращая внимания на пищавших в темноте лесных духов и чей-то невидимый, но почти осязаемый взгляд из темноты. В этом взгляде ощущалась некая равнодушная мертвенность. Обычного человека это могло бы свести с ума, а ведьме-то что? Она сама уже стала частью безразличного, стылого мира нежити.
До самых снегов Малфрида прожила в чаще. Если что-то и волновало ее, так это возникавшая порой тоска по Калокиру. Как он отыщет ее, если она и сама не ведает, куда забрела?
Поэтому однажды Малфрида вышла на тропу, ведущую к затерянным среди чащи лесным курганам. Некогда тут хоронили вождей древлянских племен, ныне же, похоже, люди заглядывали сюда и просто так. И не только пешие, даже конники появлялись – вон сколько следов кованых копыт на снегу! Никакого почтения к праху пращуров, следы прямо на курган ведут, словно всадники въезжали на него для забавы.
Пока она осматривала местность, из леса послышались голоса, какой-то шум. А там и всадники показались. Завидели странную лесовичку в грубой одежде из шкур, попридержали коней, стали переговариваться.
– Ты чья будешь? Дух или человек?
Она молчала, с улыбкой глядя на них. Пусть что хотят, то и думают.
Всадников становилось все больше. А потом выехал на поляну на белой длинногривой лошадке отрок в крытой алым сукном богатой шубке, и вои засуетились вокруг него.
– Гляди, кого встретили, княжич! На речи не откликается, но и страха не выказывает. Может, стрелой ее, чтоб беды не было?
– А ты попробуй, – весело отозвалась ведьма. – Да только если стрела в тебя же и полетит, не обессудь.
И повернулась к княжичу. Она уже поняла, кто перед ней.
– Здрав буди, Олег, Святославов сын. Я – Малфрида-чародейка.
Она видела, как люди насторожились, некоторые натянули поводья, заставив лошадей попятиться. Ведьма же глядела только на этого мальчишку. Сколько ему? Лет одиннадцать-двенадцать, совсем малец, а гордости… Ишь как смотрит. Рот у него яркий, как у бабки Ольги, а глаза синие, как у Святослава. Но на этом сходство и заканчивается. Сын мадьярки, был он смуглым и скуластым, гладкие черные волосы выбивались из-под светлой опушки богатой шапочки.
– Ты ведьма? – спросил Олег и заулыбался. И с мальчишеским задором приказал: – А ну, покажи мне какое-нибудь диво. Чудес хочу!
Малфрида только усмехнулась. Повела рукой – и там, где только что лежала белая пелена снега, проступили следы недавно пробегавших волков.
– Вон куда они побежали. Догоняй свою добычу!
– И это все? – Олег казался разочарованным. – А вон то дерево повалить сможешь? Или нет: отведи стрелу моих кметей. Олесь, Сиволап, цельте в нее! Хочу поглядеть, как она стрелы отводит.
– А если она и впрямь стрелу повернет, княже?
– Вот дурни! Щиты-то у вас на что? Закроетесь.
Но кмети медлили, да и Малфриде не хотелось рисковать. Она подошла к Олегу, положила руку на холку его коня.
– Э, княжич, разве так дела делаются? Ты меня приветь, пригласи в гости, в баньке попарь да медом напои. Вот тогда я тебя дивами и поразвлеку.
Мальчишка заулыбался.
– Быть по сему! Сиволап, отдай ведьме своего мерина. Сам к кому-нибудь на круп садись. А она отныне гостья моя.
– А волки как же, княжич? Местный люд жалуется, что совсем обнаглели серые, уже не только скот – детей утаскивают. Кто ж их погоняет, как не князь?
Олег только отмахнулся.
– Сами гоняйте, если надо. Мне же эта потеха надоела. Я колдовство поглядеть хочу!
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!