Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль

В Соединенных Провинциях во второй половине XVII в. существовали две основные причины для запрета книг, которые не имели политического или эротического содержания — антитринитаризм и «атеистические» философские тенденции. Формальное запрещение социнианства и антитринитаризма стало в 1650-х гг. и оставалось на протяжении многих десятилетий краеугольным камнем интеллектуальной и теологической цензуры, даже в Амстердаме. В 1669 г. Hof Голландии пожаловался схоуту в Амстердаме, что тома серии «Bibliotheca Fratrum Polonorum» в нарушение указа от 1653 г. почти свободно распространяются в городе, предписав ему провести внезапный рейд по книжным магазинам, конфисковать все обнаруженные экземпляры и наказать продавцов-правонарушителей. Амстердамские бургомистры посчитали себя обязанными выполнить предписание, по крайней мере, формально. Однако практический результат этой меры был сведен на нет «арминианскими» регентами, которые предупредили книготорговцев о предстоящем обыске.

Нидерландская Республика была, несомненно, более свободной, чем другие европейские страны того времени и более терпимо относилась к Церквям и религиям, позволяя многочисленным конфессиям издавать свои книги и соперничавшие интерпретации Писания. Тем не менее, Республика придерживалась достаточно строгих методов цензуры, которые создавали подлинный и непреодолимый барьер на пути распространения определенных видов религиозных и философских идей. Когда в 1678 г. город Утрехт заново выпустил свой антисоцинианский указ, опубликованный городом и Штатами Утрехта в 1655 г., vroedschap описывал свою политику в отношении цензуры как направленную на пресечение выхода всех «социнианских, арианских, богохульных и полностью тлетворных книг, и, в частности, «Bibliotheca Fratrum Polonorum», «Левиафан» [Гоббса], «Philosophiae Scripturae Interpres» [Мейера], «Tractatus Theologico Politicus» Спинозы, вместе c «Opera Posthuma» Б. д. С[пинозы]».

Картезианские принципы и кокцеянство совместно создали широкое течение либеральной мысли в философии, теологии и науке в Нидерландской Республике во второй половине XVII в., которое было теологически гибким, терпимым к философским новшествам, и стремилось к дальнейшему развитию механистического мировоззрения Декарта. Тем не менее, это широкое либеральное направление в философской мысли и науке, энергично, если и не совсем беспрепятственно развивавшееся как внутри, так и вне университетов, городских органов власти и государственной Церкви, также оставалось в строго определенных границах, за пределы которых философу, теологу, ученому и поэту не разрешалось переступать. Главными среди этих ограничений были: доктрина божественности Христа и Троицы, первородный грех, бессмертие души, и божественное авторство Писания. Ограничения в равной мере поддерживались городскими властями, государственной Церковью и университетами, и были санкционированы Кокцеюсом, Хейданом и Релеем, а также Воэцием и воэцианцами.

На основе этого, учитывая, что картезианские принципы могли быть применимы разного рода способами, которые нарушали эти границы, в нидерландском (и немецком реформатском) контексте возникло фундаментальное различие между умеренным и радикальным картезианством. Умеренные картезианцы и кокцео-картезианцы не только настаивали на этом размежевании, но и утверждали, что те, кто переступает черту, не имеют права называться «картезианцами». Но эти радикальные картезианцы, хотя против них выступали единым фронтом и воэцианцы, и кокцео-картезианцы, в 1660-х гг. стали играть центральную роль на нидерландской культурной и интеллектуальной сцене.

Мыслители, осмелившиеся нарушить установленные пределы, вторгались на опасную территорию. Самыми первыми и одними из самых одаренных среди тех, кто последовал за Ланселотом ван Бредероде в эту запрещенную область, был Франциск ван дер Эмден, Лодевейк Мейер, Адриан Коэрбах и, в первую очередь, Спиноза. Спиноза, родившийся и выросший в общине португальских евреев в Амстердаме, был в июле 1656 г. отлучен от синагоги за то, что «философски» осмыслял Бога и ставил под сомнение Писание и авторитет раввинов; это произошло за несколько недель до того, как Штаты Голландии издали указ, отделявший философию от теологии. После отлучения от синагоги Спиноза примкнул к коллегиантам, вначале в Амстердаме, а затем в Рейнсбурге, около Лейдена. Находясь в Рейнсбурге, во время дела Бредероде, он написал свой «Краткий трактат о Боге, человеке и его блаженстве», который он еще исправил в 1662 г.Уже в нем Спиноза характеризовал Бога и мир в таких выражениях, которые полностью отрывались от традиционных иудейских и христианских взглядов, отрицая божественное вмешательство в дела людей, равно как и существование сатаны и дьявола.

Видя меры, которые принимались против его собратьев-коллегиантов в Амстердаме и Роттердаме, Спиноза не испытывал никаких иллюзий в отношении того, что случится, если он опубликует свой трактат. «Я не отделяю Бога от Природы, — сообщал он своему корреспонденту в Лондоне, Генриху Ольденбургу, — как делают это все остальные, кого я знаю»;однако, «у меня нет какого-либо определенного решения насчет издания… я опасаюсь, разумеется, что теологи нашего времени могут почувствовать себя оскорбленными и с обычной для них ненавистью наброситься на меня, человека, которого так страшат ссоры». Ольденбург убеждал Спинозу не бояться «раздражить пигмеев нашего века» и положиться на ту свободу, которой славилась Нидерландская Республика. Но Спиноза знал Республику, в которой жил, лучше, чем Ольденбург, и оставил свой трактат неизданным. Он впервые появился в печати только в середине XIX столетия.

Спиноза был гениальным мыслителем, оказывавшим глубокое влияние на тех, кто его окружал. К 1662-63 гг. он сумел создать и в Амстердаме, и в Рейнсбурге кружок последователей, посвятивших себя чтению и обсуждению его рукописей, и готовых, как сформулировал это один из них, Симон де Врис, «защищать истину против святош… и отражать атаки всего мира». Спиноза никоим образом не был философом-отшельником, удалившимся от мирских забот и довольствовавшимся тем, что держал свои идеи при себе. Напротив, он был решительно настроенным и великим философом, стремившимся оставить свой след в истории мысли, но в то же время реалистом, постоянно следившим за тем, что происходит на нидерландской политической, теологической и философской сцене вокруг него. Вся его стратегия, в его сочинениях и публикациях, была направлена на современную нидерландскую сцену.

Спиноза не любил конфликтов и знал, что должен соблюдать всемерную осторожность, чтобы избежать не только угрозы спокойствию, в котором нуждался для занятий философией, но и нападок, травли и гибели. Но его цель заключалась в том, чтобы произвести впечатление, сравнимое с тем, которое произвел Декарт, осуществив революционные изменения во всех аспектах мысли и науки в окружающем его обществе. Очевидно, что лучший и самый безопасный способ занять сильную позицию в центре нидерландской интеллектуальной сцены на данное время заключался в том, чтобы скрывать собственную философию и представать перед публикой в обличье умеренного картезианца. Таким образом Спиноза надеялся добиться признания и приобрести высокопоставленных друзей среди многих регентов и ученых, которые были привержены защите «philosophica cartesiana» от воэцианцев. «Возможно, это вызовет у кое-кого из лиц, занимающих высокое положение в моей стране, — объяснял он Ольденбургу, — желание прочитать другие написанные мной работы, которые я признаю своими, и позаботиться о том, чтобы я смог издать их без угрозы подвергнуться гонениям». Если бы он добился в этом успеха, Спиноза собирался опубликовать свою философию как можно быстрее; в противном же случае он намеревался «скорее хранить молчание, чем навязывать свои мнения людям против желания моей страны и навлечь на себя их враждебность». Тем временем, он упорно работал над своим главным философским трудом, «Ethics».