Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль

И воэцианцы, и кокцеянцы ополчились на Беккера. Но между теми и другими существовало значительное различие в тоне и линии атаки. Беккер был главным «bete noire» («черным зверем», предметом особой ненависти (фр.)) для воэцианцев после его вдохновенной защиты картезианства во Фрисландии в 1660-х гг. Они считали его также удобным орудием для атаки на кокцеяно-картезианство в нидерландской культуре в целом. Воэцианцы акцентировали внимание на том, что отрицание дьявола Беккером имело и кокцеянские, и картезианские корни. Кокцеянцы, напротив, считали Беккера одним из своих единомышленников до публикации его трактата о пророчестве Даниила в 1688 г. В этом труде Беккер соглашался с тем, что ветхозаветные пророчества предсказывают пришествие Христа, но отвергал кокцеянскую точку зрения, согласно которой Даниил предрекал появление христианской Церкви. В целом, он соглашался с тем, что Ветхий Завет был написан в выражениях, приспособленных к суеверным представлениям древних израильтян, но, в то же самое время, обвинял Кокцеюса и его последователей в том, что они излишне увлекались их аллегорическим методом и недостаточно придерживались буквального значения Писаний, считая, что Даниил относился только к истории Израиля. В связи с этим, кокцеянцы, особенно Гроневеген и Иоганн ван дер Вайен — опубликовавший 651-страничное опровержение Беккера во Франекере в 1691 г. — подвергли его нападкам как лжекокцеянца, исказившего кокцеянские методы и экзегетику. И воэцианцы, и кокцеянцы упрекали Беккера за издание своей книги на нидерландском, тем самым распространяя «духовную отраву» Спинозы и Коэрбаха — Коэрбах, наряду со Спинозой, постоянно упоминался в нападках на Беккера, — среди бедных, необразованных и полуграмотных людей. Фундаменталист Коэлман обвинял Беккера в том, что он поощрял всех не блиставших способностями студентов теологии считать, что тот или иной фрагмент Государственной Библии был неверно переведен с древнееврейского или греческого языков.

Атака на Беккера, таким образом, шла с двух сторон. Но два острия атаки имели различные мотивы и цели. Воэцианцы через Беккера стремились связать кокцео-картезианство со Спинозой и Коэрбахом; кокцеянцы, отождествляя Беккера со Спинозой и Коэрбахом, надеялись исторгнуть его из своей среды, оставив кокцео-картезианство невредимым. Беккер, вынужденный уехать из Фрисландии за несколько лет до этого, с 1679 г. был реформатским проповедником в Амстердаме. Его новая книга настроила против него фактически всю амстердамскую консисторию. Но если воэцианцы требовали принятия по отношению к нему строгих мер, другие, особенно светские члены консистории, состоявшей тогда из 49 членов, призывали Североголландский синод уладить эту проблему без формального осуждения книги или изгнания Беккера из рядов духовенства. Умеренные хотели бы, чтобы Беккер изъял некоторые места из своей книги и исправил другие в последующих изданиях, и подписался под «разъяснениями», что позволило бы ему остаться на кафедре реформатского проповедника. Беккер, со своей стороны, выразил готовность написать разъяснения, «чтобы избавиться от всяких подозрений в спинозизме».

Но умеренные проиграли схватку. Воэцианские консистории Роттердама и Утрехта начали широкую общественную кампанию травли Беккера и его книги, максимально раздувая обвинения в спинозизме и стараясь как можно больше запятнать репутацию кокцеянства и картезианства. Роттердам разослал циркулярное письмо другим реформатским консисториям по всей Республике, осуждая чрезмерную осторожность Амстердама и утверждая, что если Беккер не будет осужден и лишен своего духовного сана, уважение к Писанию будет подорвано, а спинозизм еще больше распространится среди народа. Воинствующее рвение роттердамской и утрехтской консисторий с готовностью поддержали Мидделбург, Кампен, Леуварден и Гронинген.

Реакция в государственной Церкви была предельно враждебной. Но за пределами Церкви и теологических факультетов у Беккера было много сторонников, и случилось так, что в глазах всё большего числа представителей «просвещенной» публики Беккер стал героической фигурой, атаковавшей дьявола и бросившей вызов мракобесам. Дейкерий в «Филопатере» с восхищением называет его «Фризским Геркулесом». Бейль ранее отмечал тенденцию лейденских студентов и «ceux qui se piquent d'esprit» («тех, кто претендует на остроумие» (фр.)) фрондировать против воэцианского догматизма правящего режима и университетских властей, отдавая предпочтение лекциям Виттихия, полным «картезианства» и «кокцеянства»;в Лейдене многие студенты и образованные миряне отреагировали таким же образом на поднявшуюся против Беккера шумиху, встав на его защиту. Сам Беккер отмечал, что в Амстердаме именно образованное мирское население поддерживало его, тогда как кальвинистский средний класс, традиционный оплот кальвинистского фундаментализма, принял сторону воэцианских проповедников.

То, что значительные элементы общества проявляли интерес к вспыхнувшим из-за Беккера спорам, более чем очевидно. В 1691 г. вышло два издания «De Betoverde Weereld», и все 5 000 экземпляров амстердамского издания и 750 экземпляров фризского были быстро распроданы. За Беккера вступился целый ряд известных мирян и публицистов. По инициативе таких людей, как Эрик Валтен, Антони ван Дале и Питер Рабус были отчеканены несколько памятных медалей, прославлявших низвержение Беккером дьявола. Ван Дале, осуждавшийся Коэлманом как вольнодумец, тяготевший к «атеизму и богохульству» в своих высказываниях, снабжал Беккера материалом. Он поддержал его, связав свое имя с именем Беккера, а позже выпустил созвучную книгу с собственной критикой суеверий — «De Origine et Progressu Idolatriae et Superstitionis» (1696 г.), исследование происхождения и разнообразия религиозных «суеверий», в которой он обвинял Церкви, в том числе и Реформатскую, в сознательном поощрении народного легковерия.

Бейль и гугенотские публицисты не имели возможности вмешаться в полемику вокруг Беккера, так как она велись, главным образом, на нидерландском языке, которым они очень плохо владели. Однако, Рабус, как издатель единственного нидерландскоязычного периодического издания, оказывал Беккеру ценную поддержку. Рабус, сам подвергавшийся нападкам со стороны воэцианской консистории в Роттердаме, был вынужден соблюдать осторожность. Его обзор разногласий, вызванных книгой Беккера, был образцом крайней осмотрительности. Однако это не помешало роттердамской консистории с негодованием отреагировать на его про-Беккеровскую позицию и подать петицию бургомистрам о запрете «Boekzaal». В течение нескольких лет Рабусу и его сторонникам пришлось вести борьбу за сохранение журнала. Наконец, в марте 1694 г. роттердамский vroedschap решил не закрывать «Boekzaal», но приказал Пабусу не публиковать впредь никаких материалов, которые не прошли бы сначала проверку «visitadores» консистории. Тем самым, воэцианцы заткнули рот единственному нидерландскоязычному журналу Республики.

Самым откровенным союзником Беккера был писатель-республиканец и панегирист Славной Революции Эрик Валтен. Хотя и оранжист, Валтен был кем угодно, но не сторонником церковной власти воэцианцев. Скорее, его можно назвать горячим сторонником веротерпимости и злейшим критиком влияния проповедников в нидерландском обществе. В 1691 г. он анонимно издал хлесткий памфлет «Aardige Duyvelary», в котором заявлял о поддержке Беккера и высмеивал его оппонентов. Беккер признавал, что Валтен «многим открыл глаза» на правду о дьяволе и о том, что в действительности его не существует, но считал также, что Валтен придал всей дискуссии новый опасный поворот своими нелицеприятными комментариями в адрес реформатских проповедников и консисторий. Впоследствии Валтен придал делу еще более опасное направление тем, что привлек внимание к политическому подтексту спора.