Обрученные с Югом - Пэт Конрой

— А где Фрейзер? — спросил я.

— Сказала, что не сможет прийти, — ответил Найлз.

Размашистым шагом я направился к столу, за которым расположилась Молли с девушками-чирлидерами. После примирения с Чэдом в прошлом месяце она упорно избегала меня, даже в классе, где мы сидели через проход. Постепенно я свыкся с мыслью, что она принадлежит к миру, куда я не вхож и никогда не буду вхож. Но несмотря на горечь обиды, мне не удалось возненавидеть ее. Молли хоть и поступила со мной дурно, но была слишком нежной и слишком хорошей, чтобы я мог питать к ней злобу.

— А где же Чэд и Фрейзер? — спросил я голосом скорее робким, чем осуждающим. — Они что, заболели?

Впервые с того вечера в «Пигги-парке» Молли посмотрела мне в глаза и, пожав плечами, ответила:

— Не знаю, Лео. Думаю, им отец не позволил прийти.

— Ты думаешь или точно знаешь?

— Знаю, — кивнула она с виноватым видом.

— Почему? — Я мог бы не спрашивать — и так знал ответ.

— Мистер Ратлидж решил вмешаться, когда узнал, что вечеринка будет проходить в доме чернокожей семьи. — Молли снова пожала плечами.

— А что же твои родители?

— Я сказала им, будто иду на репетицию группы поддержки. — Она снова посмотрела мне прямо в глаза. Ее взгляд, казалось, предлагал опять стать друзьями, как раньше.

Сам не свой, я побежал на кухню, где миссис Джефферсон готовила большие миски овощного салата и тушеных бобов. Я спросил у нее разрешения позвонить.

— Солнышко, телефон в дальней спальне, — ответила она. — Тебе там никто не помешает.

Я набрал номер Чэда. Как и следовало ожидать, трубку снял его отец.

— Могу я поговорить с Чэдом, мистер Ратлидж? — От ярости я плохо владел собой.

— А могу я спросить, о чем ты хочешь поговорить с ним? — Услышав голос мистера Ратлиджа, я осознал, что так и не оправился от той нутряной ненависти к нему, которую почувствовал при первой встрече в яхт-клубе.

— Это личный разговор.

— Все разговоры по телефону — личные. Но сегодня я контролирую телефонные разговоры Чэда и Фрейзер. Это право отца. Ты все поймешь, когда сам станешь отцом.

— Хочется верить, что пойму. Вы не могли бы передать Чэду сообщение?

— Я передам ему, что ты звонил, Лео.

— Нет. Передайте ему мое сообщение.

— Хорошо. Я взял ручку, записываю.

— Передайте ему: в эту субботу он не будет играть в полуфинале на первенство штата. Форму пусть вернет завтра. Вы успели записать или мне повторить?

— Не стоит, сукин ты сын. Я записал все слово в слово. Ты отдаешь себе отчет, что стоит мне сделать пару звонков кому надо — и твои мамочка, папочка, а также этот черный тренер будут уволены?

— Скорей звоните кому надо. Все равно ваш сын не будет участвовать в игре с «Гаффни».

— Ты превышаешь свои полномочия, Жаба, — саркастически произнес мое прозвище мистер Ратлидж.

— Я один из двух капитанов команды. Если второй капитан согласится с тем, что Чэд плохо влияет на психологический климат в команде, мы обратимся к тренеру, и вашего мальчика выкинут из команды.

— Мой сын не общается с ниггерами.

— Тогда нечего ему играть в футбол с ниггерами.

— Я не советовал бы тебе приобретать врага в моем лице, Лео. Не забывай, в каком городе ты живешь. Это не в твоих интересах.

— Мы с вами и так враги с первого дня знакомства, — ответил я и повесил трубку.

Вернувшись к компании, я вдруг засомневался в правильности поступка, который совершил на горячую голову, и позвал тренера Джефферсона, Айка и Найлза, чтобы рассказать им обо всем. Я воспроизвел по возможности точно свой диалог с мистером Ратлиджем, ожидая проклятий со стороны тренера Джефферсона, который бывал страшен в гневе. Но ничего такого не произошло. Айк с Найлзом тоже не рассердились.

И тут тренер Джефферсон удивил меня.

— Держу пари, Чэд появится, не пройдет и пяти минут, — посмотрев на часы, сказал он. — Я знаю парней. Я знаю отцов. Все парни хотят играть в чемпионате. А все отцы хотят, чтоб их парни играли в чемпионате. Знаете, что самое забавное во всем этом? Кто, по-вашему, больше всех веселится на нашей вечеринке?

Мы огляделись вокруг. Айк засмеялся, за ним Найлз.

— Уорми Ледбеттер! — хором ответили они.

Меньше чем через десять минут к дому тренера Джефферсона подъехала машина Чэда Ратлиджа. Из нее вышли Чэд и Фрейзер и побежали к задним воротам. Чэд подошел к тренеру Джефферсону и, окинув меня кровожадным взглядом, сказал:

— Простите, тренер, что опоздал. Кое-какие неполадки с машиной.

— Ничего страшного, Чэд. Всякое бывает, — ответил тренер Джефферсон. — Угощайся устрицами. И сестру угощай. — Подойдя к нам троим, тренер подмигнул: — То, что сейчас произошло, ребятки, очень поучительно. На редкость поучительно. В игре с «Гаффни» Чэд нам понадобится.

И Чэд нам понадобился, еще как. Защитник команды «Гаффни», манеру которого мы изучали по видеозаписям всю неделю, в жизни оказался раз в пять больше — накачанный, с горящим взором, но хладнокровный. Мускулы у него выпирали даже там, где у нормальных людей их не бывает. В первой половине матча он выиграл четыре тачдауна, и когда мы отправились в раздевалку на перерыв, «Гаффни» вела со счетом 28:0. Тренер Джефферсон набросал на доске несколько схем, внес необходимые поправки в тактику игры и предложил пять сбивающих с толку маневров, которые должны были умерить сверхбоевой настрой защитника из «Гаффни». Его номер был пятьдесят пять, и его дьявольский, всевидящий взор снился мне в ночных кошмарах еще много месяцев подряд. Он сбивал меня с ног, словно ребенка, едва начавшего ходить. Когда однажды я схватил его, у меня возникло чувство, будто сжимаю булыжник. После перерыва нам удалось забить несколько мячей, Уорми Ледбеттер отличился двумя длинными тачдаунами, но матч мы проиграли со счетом 42:35. На тот момент это была худшая из всех наших игр.

Я охотно стер бы номер пятьдесят пять из своей памяти, я заставлял себя не думать о нем, а он стал звездой штата Джорджия и профессиональным игроком. И даже по прошествии двадцати лет я узнал эти глаза, мечущие молнии, когда еще раз встретил Маклина Тихуану Джонса в Сан-Франциско.

В первую субботу января я подъехал на машине к приюту Святого Иуды и припарковался на гравиевой площадке рядом с фургоном-«шевроле» сестры Полигарпии. Расписавшись в журнале посетителей и указав время прихода, я, прыгая через две ступеньки, взбежал по лестнице в комнату отдыха. Айк с Бетти играли в бильярд. Старла читала книжку маленькой девочке, которую я никогда раньше не видел.

— Бери кий, белый красавчик, — подмигнул мне Айк. — Я покажу тебе, как надо играть.

Бильярд я терпеть не мог, так как считал, что эта игра побуждает к тому, чтобы выпячивать свою брутальность и корчить из себя крутого парня. К тому же я чертовски плохо играл. У Айка же, когда он голубым мелком размечал удар и прицеливался, был вид, как у художника. За игрой Бетти он наблюдал с видом знатока, смакующего деликатес.