Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин

мирно ждут своего часа, чтобы отреагировать на внешний сигнал и отдать команду — действуй так, как требую того я, твое бессознательное. Анимус, Анима, Персона, Самость, Тень, Бог — лишь часть тех таинственных регуляторов бессознательного, существующих в человеке с первобытных времен. Со временем Юнг и его последователи дополнили список новыми архетипами — Смерть, Мать, Ребенок, Старик, Трикстер.

Итак, сказки, как жанр устного народного творчества, оказались важным этапом в исследовании страха. В этом нет ничего удивительного, так как именно они раскрывают страсти и мании человека, жившего в реалиях мифологического мировоззрения. В нашем случае — русские народные сказки стали тем феноменом национальной культуры, который рассказывает не только о том, в каких условиях жили наши предки, но и о них самих. Из сказок мы узнаем — что скрывает коллективное бессознательное наших предков, что пугало их наряду с голодом, войной и болезнями. Страхи, что обитали в подсознании русского человека с древнейших времен, в устном народном творчестве были персонифицированы в злых и сверхъестественных сущностей. Согласно теории архетипов, их образы обрели жизнь в пространстве культуры и по-прежнему пугают нас. Как сказал сам Юнг в «Архетипе и символе»: «Это спутанные, темные образы, воспринимаемые как что-то жуткое, чуждое, но в то же время переживаемые, испытываемые как нечто бесконечно превосходящее человека, метафизическое».

Для того чтобы соотнести архетипы со сказочными персонажами, внушающими страх, вовсе не обязательно проводить глубокое этнографическое исследование русского фольклора. Эту огромную работу уже проделал знаменитый ученый Александр Николаевич Афанасьев, собравший и опубликовавший огромное количество русских народных сказок из самых разных уголков Российской Империи. Тысячелетняя устная литературная традиция была тщательным образом изучена им и адаптирована.

Пугающие персонажи выделяются в русских народных сказках сразу. Сюжет ведет вас по линии повествования, словно по ночной лесной дороге, безошибочно выводя к архетипическому, пугающему персонажу. Сказочник не ставит перед собой цель описать то или иное существо. Он называет его имя или прозвище, и уже ваше сознание само стремительно наделяет образ внешними чертами. Затем в дело вступает подсознание, реагируя на текстовый сигнал, и связывает объект страха с архетипической идеей.

Я склоняюсь к следующей классификации пугающих образов, чаще всего встречающихся в русских народных сказках: это Зверь, Ведьма, Убийца и Лукавый. Каждый из этих собирательных образов имеет особую традицию со своими, легко узнаваемыми, формами и функциями и зачастую довольно просто соотносится с классическими архетипами Карла Юнга.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

ЗВЕРЬ

Пожалуй, самый распространенный образ страха в русской сказочной традиции. Олицетворение безжалостной природной силы, кровожадный и коварный, Зверь чаще всего выступает антагонистом сказочного героя. Обитающий в непролазной чаще леса, глубоких реках и озерах, вязких болотах и темных пещерах, этот персонаж вызывает в подсознании наиболее древние образы, относящиеся к доисторическому периоду. К тем временам, когда первобытный человек был не только охотником, но и потенциальной жертвой хищника. Стая волков или голодный медведь — образ куда как живой и агрессивный. Мы сталкиваемся с парадоксом: являясь частыми воплощениями страха в сказках (и даже в колыбельных!), эти же звери могут нести в себе и полностью противоположный смысл, а именно — забавный («Вершки и корешки») и дружественный («Иван-Царевич и Серый Волк»).

Волчий и медвежий культы относятся к древнейшей форме мифологического мировоззрения, проявляющегося в тотемизме. Волк и Медведь — это духи древнего леса, могущие выступать как покровителями, так и мстителями. Их боялись, но их принимали и пытались контактировать. В некоторых сказках можно встретить отсыл к неким ритуальным действиям. «Переел медведь всех людей, прибежал в царский дворец и стал с досады грызть веник. „Не грызи меня, медведь-железная шерсть, — говорит ему веник, — а лучше ступай в поле, там увидишь ты столб, а на том столбу сидят Иван-царевич и Елена Прекрасная!“ Прибежал медведь к столбу и начал его раскачивать. Испугался Иван-царевич и бросил ему пищи, а медведь наелся, да и лег спать». («Звериное молоко»)

Иное, куда более негативное переживание наши предки испытывали по отношению к Змею. Это однозначное зло, внушающее страх одним своим видом. Змей Горыныч, Змей, Чудище несло смерть. Вечно голодное и злобное олицетворение катастрофических сил природы — урагана, моровых язв, лесных пожаров, гниения, ядовитых болотных испарений. Его появление нередко сопровождается пугающими погодными явлениями: «Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя-моря змей выходит, в гору подымается» («Два Ивана, солдатских сына»).

С точки зрения юнгианских архетипов, Зверь более всего подпадает под архетип Бог. Юнг характеризует этот образ как конфронтационный: Бог довлеет над человеком и часто противостоит человеку. В дорелигиозный, мифологический период божественное связывалось с могуществом сил природы, а сами боги были требовательны, капризны и жестоки, олицетворяя неподконтрольные первобытному разуму явления. Темные, зачастую хтонические образы диких животных (а также выдуманных опасных существ) проявляются, благодаря сказочному сюжету, во всей своей пугающей полноте.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

ВЕДЬМА

Женщина-губительница — образ куда как знакомый любому, кто хотя бы немного интересовался мифологией народов мира. Она — и молодая, и старая; и красивая, и уродливая; и глупая, и мудрая одновременно. Диалектичный образ изменчивого женского начала, рождающего и убивающего. Дряхлая, ужасающая своим внешним видом старуха вдруг превращается в молодую и соблазнительную красавицу, при этом не менее опасную и коварную. Баба Яга, Злая Мачеха, Завистливая Сестра, Кикимора — распространенные и узнаваемые образы. Поедающие человеческое мясо и живущие в гиблых местах Баба-Яга, Лихо Одноглазое и Кикимора — сверхъестественные персонажи, которыми русские пугают детей на протяжении многих столетий. Одно лишь описание такого существа как Яга способно привести в испуг: костяная нога, железные зубы, длинные седые волосы, отвислые груди. Тем не менее, и у Бабы Яги есть своя полезная функция: хитрость и смекалка позволяет главному герою не только уцелеть, но и получить нужную информацию.

Другое дело — Злая Мачеха, Ведьма и Завистливая Сестра. Подобные персонажи вошли в устное народное творчество, благодаря противостоянию пост-архаического общества пережиткам матриархата — власти женщин-ста-рейшин. Властные стервы, сочетающие в себе (в отличие от Бабы-Яги, Кикиморы и Ведьмы) внешнюю женственность и красоту с внутренней порочностью и коварством. Насыщенные, ярко негативные образы заставляют бояться не внешнего, а внутреннего, скрытого до поры до времени уродства. «Раз случилось ему [мальчику — С.Б] поздно вечером идти с ученья; проходя мимо дворца, глянул он на одно окошечко. У того окошечка сидит королевна, убирается: сняла с себя голову, мылом намылила, чистой водой вымыла, волосы гребнем расчесала, заплела косу и надела потом голову на старое место». («Рассказы о ведьмах»).

Образу Ведьмы соответствует архетип Анимус — мужское начало у женщины, несущее