Генерал Снесарев на полях войны и мира - Виктор Будаков

А Волга — «простор и роскошь». Снесарев стоял на берегу, видел песчаный левый берег, вспоминал своё служебное путешествие по Волге и думал о Волге, исторически столь великой в судьбах племён, народов и его народа — русского. Нижний Новгород, Самара, Симбирск, Казань, Царицын, Астрахань — какие исторические завязки, драмы, походы, победы-поражения!

В девять вечера — заседание штаба обороны. Председательствует С.К. Минин. Вопросы о прирезке к округу дополнительных территорий: Астраханской губернии, части Самарской, западного побережья Каспийского моря с Баку, о взаимном сближении специалистов, об упразднении военной коллегии Е.А. Трифонова. В дневнике читаем: «Председатель Минин — несомненное дарование, привычка, осторожность, воля. Он с места берёт удачный тон и ставит вопросы на деловую точку. Говорит ещё Ерман, малый неглупый, но легче лёгкого… Остальные слушают, трудятся, исполняют. Безлюдие несомненное. Я говорю краткую речь, кое-где подогревая слова, осторожно и осмотрительно… такая аудитория для меня впервые: в шапках, курят, говорят, входят…»

Встречались ли в Царицыне Трифонов и Снесарев? Здесь уместно сказать о двух братьях Трифоновых, из донских казаков, которым по военной надобности пришлось бывать и в Царицыне. В «Отблеске костра» писатель Юрий Трифонов приводит запись — телеграмму отца В.А. Трифонова от 17 мая 1918 года. Тот, сначала, побывавший в Тихорецкой и предотвративший кровопролитие, встав на сторону местного Совета в его споре с Сорокиным, сообщает о своей поездке и предлагает должные, на его взгляд, меры, а далее: «Думаю дождаться Снесарева. Сообщите, когда он выехал, где находится в настоящее время. В Царицыне нужно создать окружной и оперативный центр, объединив организации Снесарева и Центроюга, эвакуированного из Донецкого бассейна…» 26 мая Трифонов прибыл в Москву, а Снесарев — в Царицын.

Из сборника «Краснознамённый Северо-Кавказский» (Ростов, 1971): «А.Е. Снесарев также много времени проводил в войсках. 26 и 27 мая, например, он наместах беседовал со всеми начальниками крупных отрядов, выставленных для охраны Грязе-Царицынского участка железной дороги. При этом военный руководитель СКВО вскрыл серьёзные недостатки в несении службы, в подготовке комсостава. Особенно резко он выступал против разобщённых отрядов, местнических настроений и так определил ближайшие задачи: заново переформировать армии и полки, проверить степень их сознательности и надёжности; всем поднять дисциплину, наладить организацию штабов, связи, разведки, т.к. при существующем состоянии можно ожидать лишь напрасных жертв».

Идёт своеобразная тотальная рекогносцировка. Снесарев — суток не хватает — знакомится с общей обстановкой, местной властью, командирами, отрядами, географически перспективными или опасными операционными точками. Между тем приходится присутствовать и на собраниях, заседаниях, совещаниях, которые нередко занимают столько времени и сил, что присутствующие, будь они, скажем, направлены на рытьё канала, могли бы прорыть немалой протяжённости канал. У Снесарева даже оказывается занесённой в дневник весьма характерная сценка, которая через день после его приезда происходит в музее, где заседает Царицынский исполнительный комитет:

«Какая-то баба с папироской во рту вырывает у Носовича стул, оставленный только что Ковалевским. Носович удерживает: “придёт”, та упорствует: “не дам, должна исполнить приказание исполнительного комитета”. Носович уступает, и баба уносит 4 стула; затем их приносит и расставляет по старым местам какой-то солдат, а скоро опять уносит баба…»

Не заседание, а улица. Долго сидящие в шапках перебрасываются незначащими разговорцами, курят, галдят, даже переходят на крик, прежде чем наступает настрой по-настоящему деловой.

Разумеется, любой власти приходится не только заседать в густоговорениях, но и действовать.

Совсем незадолго до приезда Снесарева царицынские власти обезоружили так называемый Первый революционный полк (восемьсот человек). Какими же доблестями он примечателен? «На каждом солдате нашли 105 золотых монет и 1 пуд 3 фунта серебром… командир с мешочком скрылся». А сколько их, таковых «революционных» полков, отрядов, дружин, поездов, эскадронов, анархиствующие воители которых до трясовицы держат при себе подобные «мешочки» с награбленными или украденными драгоценностями?!

Из сборника «Краснознаменный Северо-Кавказский» (Ростов, 1971): «Сразу же по прибытии в Царицын 30 мая окружной комиссар К.Я. Зедин и военный руководитель А.Е. Снесарев с группой сотрудников штаба и управления комиссариата выехали в отряды и части Красной армии Северного Кавказа, которые вели военные действия. Они побывали в частях, обеспечивавших связь Царицына с Кубанью и Черноморьем по линии железной дороги Царицын — Великокняжеская — Тихорецкая и державших основной фронт на юго-востоке страны — фронт против немецких и красново-деникинских войск. Изучив положение на местах, руководители округа тут же оказали помощь командирам частей и отрядов…»

Небольшие в три сотни человек отряды громко именовались армиями. Всего набиралось сто тысяч штыков, но значили они не более ста испытанных штыков. Гвалт, пьянство и стяжательство. Награбленное золото-серебро. Выборные командиры не имели реальной власти. Снесарев объявляет войну хаосу: создаёт штаб и коллегию военного комиссариата, постепенно упраздняет выборность, упраздняет или прикрывает армейские комитеты. Более того, и здесь геополитический импульс побуждает его думать не о сиюминутном успехе, а видеть дальше: «…с полной лояльностью работаю по воссозданию боевой мощи Республики и по обороне её границ…» — мысль о «прирезке» к округу Астраханской губернии и западного побережья Каспия…

Война против немцев? Да нет, всё оказалось не так просто. Грустная и очевидная реальность — казаки против казаков. Противостояние — дикое, без уберегающего разума и жалости.

Метаясь меж красными и белыми, казаки сведут на нет свои силы и возможности, вожди казачества, его патриотически настроенные атаманы Каледин и Краснов мало что смогут. И один покончит с собою, другой эмигрирует. Правда, Краснов попытается противостоять ветру смуты, накрывшему Дон и Россию, он даже ухватится за создание Южной армии, ведя переговоры с Головиным, желая видеть командующим армией хорошо известных офицерству Головина, Щербачёва или Иванова. Головин отказался, и Щербачёв отказался, а доживавший в Новочеркасске бывший командующий Юго-западным фронтом Иванов, почему-то весьма ценимый Красновым за «скромность и благородность», в противовес почти презрительным оценкам крупнозаметных военачальников, в том числе и Снесарева, согласится. Южная армия формировалась на основе киевского союза «Наша родина» — организации монархической, руководимой генералом Семёновым. По настоянию Краснова штаб Семёнова и первый корпус перебрались в Кантемировку, где атаман надеялся, что в слободской тихой глубинке и станет усиливаться покамест существовавшая разве что в названии Южная армия. Но… в двухтысячном, припожаловавшем с Украины так называемом Воронежском корпусе более половины были полицейские, сестры милосердия, отвоевавшие полковники и отслужившие градоначальники, сопутствующие дамы и девицы.

«Вся эта публика, — не без досады замечает Краснов, — заполнила Кантемировку шумом и скандалами». Саратовский и Астраханский корпуса видимой грозной силы армии не добавили. Скоро она как склеилась, так и рассыпалась.