Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский

и ждущие своего часа для погрузки. — Вот всё, что вам нужно. Зачем вам ещё дорога? Тем более, такая дорогая.

Да, возможно, на первый взгляд всё так и было, но это на первый взгляд. А Волков был из тех людей, что пытались — ну, насколько это возможно, — в мутной пелене будущего разглядеть и то, что будет дальше. Он ничего не сказал архитектору, а поехал по дороге на юг от пирсов.

— Желаете посмотреть, как строится дворец? — спросил Де Йонг. — Уже начали возить кирпич, надеюсь на этой неделе начать ставить фундамент.

— Поторопитесь с ним, — сказал Волков, для которого жить под одной крышей с двумя женщинами становилось невыносимо. — Коли есть возможность… всё… всё в первую очередь на дворец направляйте.

«Быстрее бы уже отселить сюда Бригитт».

— Всё так и делаю, как только будет готов фундамент, поставлю сюда две бригады каменщиков, уже нанял их, они ждут. Стены выставят до октября… Обещали. А уж печи и крышу за две недели поставим. Я вам сейчас всё покажу…

— Нет, не сейчас, — отвечал кавалер, въезжая на пригорок, с которого открывался вид на реку, на пирсы. Он указал архитектору на реку: — Видите, какое столпотворение, а если горцы ратифицируют договор, то по этому договору я обязан их к пирсам пускать без очереди. Тут ещё хуже станет.

— Мало причалов, — согласился Де Йонг.

— Мало, нужно ещё хоть на две лодки причалов сделать.

— Но берега больше удобного нет.

— А вот, — Волков показал рукой. — Это разве плохое место?

— Тут? Да тут берег крут, много срезать земли придётся. То недёшево будет, — предупредил архитектор. — Вон то и вон то — всё это нужно будет срезать, половину холма скопать придётся. Иначе к пирсам не подъехать будет.

— Нанимайте людей, — распорядился кавалер. — И подготовьте мне смету.

— Уж и не знаю, как мне всё успевать? — от волнения у Де Йонга брови на лоб, глаза округлились.

— Берите себе помощника. Делайте, делайте, работайте, пока у меня есть деньги.

— Хорошо, займусь и этим.

— И побыстрее, вон людишек сколько желающих с моих пристаней грузиться, а может статься, что и ещё больше будет.

— Займусь, займусь сегодня же.

— И это ещё не всё, — продолжал кавалер. Он даже усмехнулся, видя, как изменилось лицо архитектора, Де Йонг, кажется, уже был напуган. — Прямо на этом месте начните строить ещё один дом.

— Ещё дверец?

— Нет, не дворец. Контору. Но такую контору, чтобы на две части была поделена, в одной части контора, а в другой — жилой дом. Чтобы приказчик тут же за стеной мог жить.

— Но зачем же вам нужен подобный дом, для чего вам контора? — удивлялся Де Йонг.

— То не для меня, — отвечал Волков, — то для герцога.

— Для курфюрста нашего? — ещё больше удивился архитектор.

— Не для него лично, а для его человека, так что делайте всё на совесть, пусть дом будет тёплый, а то зимой тут весьма крепкие ветра с реки.

Глава 53

Де Йонг слез с коня, чтобы открыть свои бумаги и записать все пожелания господина Эшбахта. Не дай Бог забыть что-нибудь из пожеланий господина Эшбахта. А потом, пряча грифель и закрывая папку с бумагами, архитектор уже думал, что на этом все дела с кавалером закончены, но он ошибался. Волков просил его ехать с ним дальше. И поехали они вдоль реки на юг, туда, где как раз сейчас строились и строились лачужки из глины и дерева для пригнанных кавалером крестьян. Домишки были дрянь, дранка, глина да некоторое количество бруса и кривых досок. Но ничего, ничего, для начала, чтобы зиму пережить, и это пойдёт. Кавалера радовало, что люди сами старались наладить своё жильё, клали в домах печи, за домами бабы уже разбили огороды, уже ковырялись в земле, чуть левее от берега уже как-то размечали наделы, а кто-то уже взялся и пахать хорошие куски. Козы на верёвках объедали хорошую, невыгоревшую от солнца траву на пригорках. Даже собаки откуда-то взялись, уже вдумчиво облаивали из-за угла проехавших.

«Ничего, обживутся людишки, лишь бы Ёган не ошибся, лишь бы земля тут у реки хорошей, плодородной была. Зиму переживут, я им помогу с едой, а дальше приживутся. Народец крепкий».

Проехали ещё дальше на юг, туда, за большой овраг, где уже кончалась хорошая земля и начиналась илистая грязь, не высыхающая даже в жару, туда, где были болота, которые Ёган ещё не осушил. Там было мало народа, мало новых домов, но людишки и тут уже обживались. Кавалер увидал собравшихся в кучу людей, мужики, бабы и дети среди них были. Они собрались вокруг Эрнста Кахельбаума, и, как ни странно, тут был и Фриц Ламме, а с ним ещё и крепкий человек из старых солдат. Люди были возбуждены; увидав всадников, Кахельбаум сразу направился к ним, за ним следом пошёл и Сыч, и все остальные также пошли к господину Эшбахта.

— Никак случилось что-то, — сказал господин Хайнцхоффер.

И, подтверждая его догадки, управляющий заговорил после поклона:

— Господин Эшбахт, нынче ночью двое ваших людей бежали, то были Ганс Круст и молодой Питер Вернер, с ними была баба Круста, Габи Круст. Говорят, баба была на сносях.

Дело было неприятное, но когда кавалер гнал сюда этих людей, он не сомневался ни минуты, что такое случится. Они будут разбегаться, обязательно будут, если это дело не пресечь. Что ж, вот и повод проявить твёрдость. Но сначала нужно было беглецов изловить.

— Коннетабль, — теперь при людях он обращался к Сычу именно так и всегда в вежливой форме, — надеюсь, вы их сыщете. Далеко уйти они не могли, с востока и юга река, на западе мои добрые соседи, Фейзенклеверы и Гренеры, они их непременно выдадут, но будет лучше, если мы их найдём сами. Думаю, молодые господа, — Волков в этом не сомневался, — с удовольствием примут участие в поисках. Собак я дам.

Но Сыч, как ни странно, был не так оптимистичен.

— Экселенц, — начал он, вздыхая, — у них была лошадь, только два дня назад господин управляющий, — он кивнул на Кахельбаума, — записал на них молодую кобылку.

«Это ничего не меняет, не уедут они на ней далеко», — поначалу думал Волков, но Сыч разъяснил ему:

— Они пошли к реке. Я посмотрел по следам, коняга была с ними. А у реки как раз на ночь останавливалась лодка, мужики наши её видали. Думаю, что они уплыли на ней, а коняшку отдали в оплату.

«Воровство чужих мужиков… большое преступление… На такое отважится только