Гумилев сын Гумилева - Сергей Беляков

И тем не менее помимо несчастной датировки «Слова» в книге довольно много новых идей. Гумилев отказался от распространенного в науке отождествления религии монголов с шаманизмом и достаточно убедительно показал: шаманизм – верование, духовная практика, но никак не религия, тем более не государственная религия империи Чингисхана. А религией монголов Гумилев считал тибетскую «черную веру», бон, о которой он смог больше узнать, возможно, благодаря сотрудничеству с профессиональным востоковедом-тибетологом Брониславом Кузнецовым. В 1969 году Гумилев и Кузнецов выступили в Географическом обществе с совместным докладом «Бон (древняя тибетская религия)».

«Это совершенно ново, но едва ли можно считать доказанным этот тезис», — пишет вообще-то доброжелательный к Гумилеву Мункуев. Однако на этот раз Гумилев, кажется, прав. Его гипотеза не только логична, но и, главное, не противоречит источникам, прежде всего сочинениям Гильома де Рубрука, Джованни дель Плано Карпини, Рашид ад-Дина, Гайтона Армянина.

Уже эта гипотеза реабилитирует Гумилева как ученого. Между тем перед нами далеко не единственный успех Гумилева.

Свою идею гражданской войны между «аристократией и военной демократией» в трагедии о Джамуге Гумилев уточнил и дополнил. В 1941 году, когда Гумилев сочинял в Норильлаге первые варианты своей трагедии (один из них даже сохранился), Сергей Андреевич Козин выпустил перевод «Тайной истории» («Сокровенного сказания»). В руки Гумилева он мог попасть только после ноября 1945 года, когда «Смерть князя Джамуги» была уже сочинена, записана, отправлена и отвергнута Шкловским.

Гумилев превратил источниковедческий анализ «Тайной истории» в увлекательный детектив, который занимает большую часть четвертого раздела «Поисков вымышленного царства» – «Трилистник мышиной норы». Это не только литературный прием, но и метод анализа. Литературу у Гумилева невозможно отделить от науки: «И вот тут нам придется обратиться к самому кропотливому анализу, к разбору психологии действующих лиц трагедии начала XIII в. Тут нужны особые подходы к предмету и методика Шерлока Холмса, патера Брауна и даже Агаты Кристи. Тут мы будем ставить вопросы: как произошло то или иное преступление, кем оно совершено и кому оно было выгодно? Иными словами, из лживых источников мы попытаемся отжать крупицу правды. Хорошо еще, что в наших руках есть ключ ко всем замкам на всех дверях. Это один из участников событий – князь джаджиратов Джамухасэчэн, лучший друг и главный враг Чингисхана. В истории их взаимоотношений, как в фокусе кристалла, отразился тот перелом, после которого появилась на свет, как феникс из пепла, историческая Монголия».

Джамуха и Тэмуджин в детстве побратались и стали Андами (побратимами). Такое родство считалось выше кровного. Они и оставались друзьями даже после того, как Джамуха «силой вещей» оказался во главе врагов Тэмуджина. Из защитника свободы и поборника прав аристократии, каким Джамуха представал в трагедии Гумилева, он превратился в двойного агента. Защищая дело врагов Тэмуджина, он в конце концов довел их до полного разгрома. Оригинальная точка зрения, но она не противоречит фактам. Напротив, версия Гумилева многое объясняет.

И все-таки «Поиски вымышленного царства» – не история монголов, не история несториан, даже не история Чингисхана. Я бы назвал книгу Гумилева не «венцом "Степной трилогии"», а наброском очерков истории Евразии. «Поиски вымышленного царства» больше связаны не с «Хунну» или «Древними тюрками», а с его будущими книгами, прежде всего с бестселлером «Древняя Русь и Великая степь». «Поиски вымышленного царства» – первая попытка создать широкую панораму истории большей части Азии за несколько веков. В центре этой панорамы, разумеется, любимая Монголия, но история «степного византийства» (христиан несторианского исповедания в Центральной Азии) и даже создание монгольской империи здесь – только важные фрагменты.

Гумилев со студенческих лет тяготел к всемирной истории, интересовался не только частными историческими проблемами, но и механизмом самого исторического процесса. Вспомним о несбывшейся мечте Гумилева поработать над одним из томов академической «Всемирной истории». Но такие издания появляются редко. Их создают десятки ученых, каждый получает свой фронт работ в соответствии со специализацией.

А мог ли один-единственный ученый, пользуясь общепринятыми методами работы, охватить историю государств и народов от Иерусалимского королевства до Маньчжурии за несколько веков? «Для того чтобы обычными методами достичь того, что сделано в данной книге, пришлось бы написать минимум четыре монографии, доступные только узкому кругу специалистов, и затратить на это всю жизнь», — писал профессор Руденко.

Поэтому Гумилев прибегает к совершенно другому методу работы. В «Поисках вымышленного царства» Гумилев переходит от общепринятого в исторической науке индуктивного метода к дедукции.

Профессор Руденко оценил дедуктивный метод Гумилева исключительно высоко: «В смысле быстроты получения надежного результата он относится к существующим методам, как алгебра к арифметике. Метод Л.Н.Гумилева позволил избежать такой траты сил, которая привела бы примерно к тому же результату».

Такая оценка возмутила многих историков, от Бориса Рыбакова до Льва Клейна, но критики Гумилева на этот раз ошибаются. Я сам профессиональный историк, мне нравится копаться в тексте, изучать его досконально, вчитываться в подробности, ускользнувшие от внимания предшественников. Но метод Гумилева я признаю, более того, я завидую человеку, который владел им так блистательно, как Лев Гумилев. При работе над такими масштабными вопросами, которые интересовали Гумилева, традиционный, классический историко-филологический метод малоэффективен.

Правда, должен сделать одну поправку. Если ученый использует метод дедукции, то он должен, во-первых, исходить из научно обоснованных предпосылок. Во-вторых, быть готовым отказаться от них, если эти предпосылки входят в противоречие с исторической реальностью. Но Гумилев поступил иначе. Ему, человеку православному и в то же время очень любившему тюрков и монголов, нравилась сама идея степного христианства. Поэтому он и поместил в центр своего повествования именно историю монгольских и уйгурских несториан, а создание «Слова…», главного шедевра древнерусской литературы, связал всё с тем же понравившимся ему сюжетом – монголы-христиане и их враги.

P.S.

Странная история произошла с названием книги. «Поиски вымышленного царства» (Легенда о «Государстве пресвитера Иоанна») — это именно авторское название, под которым книга и появилась в 1970 году в издательстве «Наука». Но в 1992 году издательство «Клышников, Комаров и Ко» выпустило книгу под новым названием: «В поисках вымышленного царства». Это было пиратское издание, книга вышла большим тиражом – 50 тысяч экземпляров. В 1994 году издательство «Абрис» выпустило книгу Гумилева под тем же названием, тираж был тоже солидный – 30 тысяч. Вероятно, ларчик открывается просто. Все дело в издательской культуре начала девяностых. В то время многие книги Гумилева издатели-пираты печатали торопясь, на редактуре и корректуре экономили, думали только о прибыли. И книга Гумилева стала жертвой безграмотных и алчных коммерсантов. В спешке ей дали другое название.