Черный ферзь - Михаил Савеличев

Дорога оказалась идеально прямой, словно некто лезвием полоснул по заросшему густой растительностью брюху равнины, и оно расползлось в стороны, обнажив пружинящую подложку запекшейся крови.

Маршировать по ней одно удовольствие, решил Ферц, пару раз притопнув ботинками, которые, как и форму, ему вернул Сердолик, ибо бравому офицеру Дансельреха вконец опостылело разгуливать голоручкой-голоножкой.

– Рядовой Конги, шагом а-а-арш! – зычно скомандовал Ферц, и робот немедленно перешел на строевой шаг, с силой впечатывая огромные ступни в похожую на резину поверхность дороги. – Песню за-а-а-певай!

Рядовой Конги запел на своем тарабарском наречии, но Ферц без труда понял, что это боевая песня, в которой наверняка поется о ненависти к врагу, о братстве по оружию, о близкой победе и еще более близкой героической гибели. Маршевую сопровождал могучий аккомпанемент военного оркестра с полагающимися медью и барабанами. Его оглушительное звучание перекрывал не менее могучий рык рядового Конги, который после утомительных тренировок и многочисленных нарядов вне очереди, куда входило не только традиционное драинье толчков, но и копание окопов в полный профиль под обстрелом вероятного противника (в чьей роли выступал сам Ферц, кидавший в рядового огромные булыжники), все-таки избавился от мерзкой привычки говорить так, словно ему отстрелили яйца. Теперь рядовой Конги говорил и пел как и подобало говорить и петь служивому Дансельреха – низко и хрипло.

Несмотря на отбивающую шаг огромную махину, на дороге не оставалось ни малейшего следа. Построй материковые выродки такую до самой столицы, и десантникам Дансельреха ничего не стоило бы перебросить по ней дивизион баллист и танков, чтобы на плечах драпающих легионеров ворваться в город и под чистую вырезать их сучий корень.

В анизотропности подобного гипотетического шоссе Ферц нисколько не сомневался, даже тени мысли у него не возникало, что это материковые выродки, перебросив на побережье несколько бронетанковых армий, огневой мощью сметут даже самый крупный десант Дансельреха.

Рядовой Конги говорил что-то об этих дорогах, которые в его трепотне обладали невероятными свойствами. По нему выходило, мол, дороги никто не строил, они сами росли, преодолевали водные и прочие преграды, становясь мостами, пока не опутали весь здешний мир до самых отдаленных закоулков. Однако самое фантастичное заключалось в том, что давным-давно дороги двигались сами по себе, будто твой подъемник в Крепости, и встав на нее где-нибудь в Задрещатье через долго ли, коротко можно было приехать в отдаленное Забубенье, нисколько не беспокоясь о ловли попуток.

На какой соляре работали дороги или через каждую тысячу шагов там стоял атомный движок – Ферц не разобрался, ибо выдумки Конги ему быстро наскучили.

Над густыми зарослями кустарника проглядывали полуразрушенные дома, покосившиеся столбы и решетчатые фермы, все оплетенные какой-то мочалистой дрянью – не то местной травой, не то вообще какой-то заразой, что высасывала из городских останков последние соки. Чем дальше они с Конги двигались по дороге, тем выше становились руины, тем увереннее они вырывались из цепких объятий кустарника, обломками стен отбиваясь от его ползучих атак.

Кое-где виднелись водоемы – все как на подбор правильной круглой формы, заполненные зеленоватой водой. Поначалу Ферц злорадно подумал о воронках от ковровых бомбардировок города, но потом приметил торчащие из них скульптуры жутковатого вида, что опровергало его предположения.

К тому времени, когда они дотопали до центральной площади города, стало совсем жарко. Ферц приказал Конги замолчать, ибо ему надоела воинственная тарабарщина – кто знает, о чем он на самом деле поет? Может о том, как хорошо порвать на куски его, Ферца, и оставить на съедение местным крысам, кехертфлакш.

Центр площади огораживали низкие столбики с протянутыми между ними ржавыми цепями, покрытыми все той же мочалистой щетиной, а в глубине между двумя домами с зияющими оконными проемами, наличествовал некий монумент, привлекший внимание Ферца. С того места, где они вошли, разобрать что же памятник изображал и в честь какого события воздвигнут, оказалось невозможно, так как сделан он был из иссиня-черного камня, который почти бесследно тонул в падающих на него густых тенях.

Более близкое знакомство с монументом ясности не внесло. На бесформенном, угловатом куске камня лежал распростертый человек в неуклюжем костюме противорадиационной защиты, а из его груди торчало нечто, похожее на оперение баллисты. Золотая надпись у подножия памятника на все той же тарабарщине гласила: “Zu Andenken an Allforscher”.

– Вольно, – скомандовал Ферц стоящему навытяжку Конги и опустился на ступеньку монументы. – Что там такое? – ткнул он пальцем в ограждение.

– Подпространственный колодец, господин дасбутмастер! – рявкнул Конги.

– Какой еще колодец, кехертфлакш? – не понял Ферц. – Перегрелся, солдат?

– Никак нет, господин дасбутмастер! Не перегрелся, господин дасбутмастер! Все механизмы и логические блоки работают в штатном режиме, господин дасбутмастер! Подпростанственный колодец имеет своим предназначением экстренную эвакуацию населения в случае внезапной внешней агрессии, предположительно Вандереров, господин дасбутмастер! В соответствии с распоряжением Совета Небожителей подпространственными колодцами оборудовались все населенные пункты с числом проживающих в них свыше…

– Хватить тараторить, солдат! – хлопнул по колену Ферц. – Что-то я не вижу здесь никакого колодца, даже, кехертфлакш, подпространственного.

– В настоящее время колодец запечатан, господин дасбутмастер!

Ферц раскрыл было рот для продолжения допроса Конги на предмет того, что представляет из себя этот самый колодец, как работает, какова его пропускная способность и, кехертфлакш, кто такие Вандереры, чьей агрессии боялись еще более непонятные Небожители, но ему внезапно вновь стало так непереносимо скучно, что он оставил расспросы, найдя на какое-то время более интересное занятие – скусывание заусенцев.

В последнее время Ферц замечал за собой приступы вот такой скуки, когда информация, имеющая оперативную и разведывательную ценность, вдруг начинала вызывать челюстевыворачивающую зевоту. Насколько мог вспомнить Ферц, последний такой же приступ накатил на него, когда по какому-то поводу, который истерся уже из памяти, Конги вдруг, а может и не вдруг, а под давлением со стороны дасбутмастер, поддавшись его непревзойденному мастерству косвенного допроса, что позволяет выуживать конфиденциальную информацию во вполне дружеской беседе, принялся рассказывать о своем участии в некой экспедиции.

Поскольку Ферца не слишком интересовали черви, поселившиеся в мировой тверди, чьи дела представлялись ему чересчур уж мелкими и столь же малоаппетитными, как копошение их собратьев в гнилом дервальем мясе, то вел косвенный допрос исключительно из любви к искусству и желания лишний раз попрактиковаться в мастерстве, где требовалась не грубая сила сапог, могучими порциями выбивающих из материкового выродка всю достоверную и недостоверную информацию, а исключительная хитрость, дьявольская осторожность и полнейшее хладнокровие без руко- и ногоприкладства.