Зов кукушки - Роберт Гэлбрейт

Бристоу охнул.

— Мне все говорили, что я заблуждаюсь! — почти выкрикнул он. — Где же я заблуждаюсь, черт побери?

— Нет, Джон, ты не заблуждаешься, — сказал Страйк. — Ты просто псих.

За окнами раздавались звуки Лондона, живого во всякое время суток, грохочущего и рычащего наполовину как человек, наполовину как машина. Но в конторе единственным звуком было прерывистое дыхание Бристоу.

— Прошу прощения? — с издевательской учтивостью произнес он. — Как вы изволили обо мне отозваться?

Страйк усмехнулся:

— Я сказал, что ты просто псих. Убил свою сестру, вышел сухим из воды, а потом нанял меня расследовать ее смерть.

— Ты… ты сам не понимаешь, что говоришь.

— Ну почему же, прекрасно понимаю. Мне с самого начала было ясно, что смерть Лулы выгодна в первую очередь тебе, Джон. Десять миллионов фунтов стерлингов, когда твоя мать отдаст Богу душу. Это ведь не баран начихал, а? Тем более для тебя, который живет на одну зарплату, сколько бы ты ни кичился своим доверительным фондом. Акции «Альбриса» сегодня гроша ломаного не стоят, правильно я понимаю?

Еще несколько мгновений Бристоу не сводил с него глаз, а затем, немного расправив плечи, покосился на задвинутую в угол раскладушку.

— От кого я это слышу? От бомжа, который ночует в конторе? — Голос Бристоу звучал спокойно и ядовито, но дыхание участилось до предела.

— Я знаю, что ты намного богаче меня, Джон, — сказал Страйк. — Но, как ты справедливо заметил, это ни о чем не говорит. А по поводу своей скромной персоны замечу, что пока еще не унизился до того, чтобы расхищать средства клиентов. Сколько же денег Конуэя Оутса ты успел прикарманить, пока Тони тебя не раскусил?

— Ах вот оно что, я еще и растратчик?! — притворно хохотнул Бристоу.

— Да, типа того, — подтвердил Страйк. — Впрочем, мне это по боку. Какая мне разница, по какой причине ты убил Лулу: потому, что надеялся возместить разворованные деньги, или потому, что хотел прибрать к рукам ее миллионы, или потому, что терпеть ее не мог. Пусть это присяжные выясняют. Им подавай мотив.

У Бристоу, как и прежде, задергалось колено.

— Нет, это ты спятил, а не я. — Он еще раз натужно хохотнул. — Откопал завещание, по которому она все оставила не мне, а этому субъекту. — Бристоу ткнул пальцем в сторону приемной, где только что увидел фото Джонаса. — Талдычишь, что его же зафиксировала камера, когда он удирал с места преступления через десять минут после убийства. А убийцей выставляешь меня. Меня!

— Джон, до того как обратиться ко мне, ты уже знал, что на видео изображен Джонас. Тебя просветила Рошель. Она была в «Вашти», когда Лула звонила Джонасу и умоляла о ночной встрече; она же засвидетельствовала завещание, по которому единственным наследником становился Джонас. Рошель вышла на тебя, рассказала обо всем, что знала, и начала тебя шантажировать. Хотела срубить деньжат на квартиру и дорогие шмотки, а взамен обещала помалкивать о том, что наследник Лулы — вовсе не ты. Она не доперла, что ты убийца. Считала, что это Джонас вышвырнул Лулу из окна. Но ее разозлило, что сама она в завещании не упомянута, а также то, что в последний день своей жизни Лула бросила ее одну выбираться из этого бутика. Ей было все равно, что убийца останется безнаказанным, — лишь бы огрести денег.

— Полная чушь! Ты не в своем уме.

— Ты чинил мне всяческие препятствия, чтобы я не нашел Рошель, — продолжал Страйк, как будто не слышал. — Притворялся, что не знаешь ни ее имени, ни адреса, всячески показывал, что для расследования она совершенно не нужна, а чтобы я не узнал, как она выглядит, ты стер фотографии из ноутбука Лулы. Рошель могла прямо указать мне на парня, которого ты хотел подставить, но в то же время знала, что завещание лишило тебя надежды на наследство, тогда как твоей первейшей задачей было создать видимость, будто никакого завещания нет в природе, а самому тем временем постараться его отыскать и уничтожить. И смех и грех: оно всю дорогу лежало у твоей матушки в шкафу. Допустим, Джон, ты бы его уничтожил. А дальше что? По твоим сведениям, Джонас знал, что является наследником Лулы. А кроме того, был еще один человек, знавший о завещании, хотя ты об этом не догадывался. Это Брайони Рэдфорд, визажистка.

Страйк заметил, что Бристоу облизнул пересохшие губы. Он почувствовал, что адвокат напуган.

— Брайони не хочет признаваться, что совала нос куда не следует, но она видела это завещание у Лулы дома — та не успела его спрятать. Однако Брайони страдает дислексией. Она увидела «Джонас», а прочла «Джон». Припомнила, как Сиара упоминала, что Лула собирается все завещать брату, и решила никому не рассказывать о том, что разнюхала, потому как деньги так или иначе отписаны тебе. Порой тебе дьявольски везло, Джон… А потом твой извращенный ум подсказал тебе выставить Джонаса убийцей. Получи он пожизненный срок, наличие завещания, равно как и осведомленность Джонаса и чья бы то ни было еще, уже не сыграло бы никакой роли, потому как деньги бы в любом случае приплыли к тебе.

— Курам на смех, — задыхаясь, выговорил Бристоу. — Бросай свои расследования и садись писать сказки, Страйк. У тебя нет ни крохи доказательств…

— Ну почему же нет? — перебил его Страйк; Бристоу мгновенно умолк, и даже в сумраке кабинета было видно, как он побледнел. — Видео с камеры наблюдения.

— На видео Джонас Агьемен удирает с места преступления — ты сам только что это признал!

— Там есть еще один персонаж.

— Значит, у него был сообщник — на стреме стоял.

— Интересно, Джон, какое именно психическое отклонение будет приписывать тебе защита? Нарциссизм? Комплекс Бога? Ты твердо веришь в свою неуязвимость: гений среди обезьян, да? Второй человек, бежавший с места преступления, не был знаком с Джонасом, не стоял на стреме и не собирался угонять машину. Он даже не чернокожий. Это был белый, но в черных перчатках. Это был ты, Джон.

— Нет! — вырвалось у Бристоу. В этом единственном слове звучала паника, но потом Бристоу с почти видимым усилием изобразил презрительную ухмылку. — Как же это мог быть я? Я был в Челси, у маминой постели. Моя мать сама тебе об этом сказала. Да и Тони меня там видел. Я был в Челси.

— Твоя мать — смертельно больной человек с зависимостью от валиума. В тот день она почти все время спала. В Челси ты вернулся только после убийства Лулы. Как мне видится, ты зашел в спальню к матери, когда было далеко за полночь, переставил часы, а потом разбудил ее и сделал вид, что пора ужинать. Думаешь, ты криминальный гений, Джон? Но до тебя такие вещи проделывали миллион раз, правда не с такой легкостью. Твоя мать даже не распознает дней недели: ей дают столько опиатов, что организм ее полностью отравлен.

— Я весь день пробыл в Челси, — повторил Бристоу, дергая коленом. — Весь день, только на минуту заскочил в офис за документами.

— Из квартиры второго этажа в доме Лулы ты взял толстовку и перчатки. В них тебя зафиксировала камера, — пропустив мимо ушей его возражения, продолжил Страйк, — и это был твой серьезный промах. Толстовка существовала в единственном экземпляре. Модельер Сомэ создал ее для Диби Макка. Кроме как из той квартиры, этажом ниже Лулы, ей неоткуда было взяться, так что нам известно, где ты прятался.