Герои умирают - Мэтью Стовер

Песнь не может просить саму себя о власти… Пэллес была песней; просить реку о силе было все равно что просить собственную руку сжаться в кулак. Все преграды были созданы лишь ее человеческой сущностью, разделением мира на Пэллес Рил и Шамбарайю.

Когда чародейка поняла это, последние остатки отделенности от мира исчезли, словно унесенная порывом ветра паутина.

Все было неразрывно – и желание Пэллес стало желанием реки.

Теперь Пэллес сосредоточилась на одной ноте своей песни, где были кудрявые волосы, голубой плащ и серые мундиры. Они казались очень маленькими и находились далеко – но они были. Пэллес ощутила спрятанные в барже жизни так же просто, как ощущала ранний снегопад в Божьих Зубах и схватку форели и карпа в дельте Тераны. Она увидела, что опасность, угрожавшая людям на барже, совсем невелика; чтобы спасти их, необходимо всего лишь унести баржу, а уж это было для нее естественным занятием.

Разве не была она рекой?

Пэллес вдохнула, и поток, катившийся от гор до моря, застыл всей своей массой,

Пэллес выдохнула, и вокруг нее собралась Сила, превосходившая всякое воображение.

12

Дикая девка вытащила ножи и снова приблизилась, размахивая ими с невероятной скоростью. На лице застыла сосредоточенность. Берн позволил ей подойти ближе и стал выжидать; когда она оказалась в пределах досягаемости, он нанес удар, целясь в голову. Женщина ускользнула – несмотря на всю магическую Силу Берна, Косалл оставался большим и довольно неуклюжим оружием.

Когда она нырнула под меч, Берн ударил ее ногой в ребра, сконцентрировав свою защиту на солнечном сплетении, чтобы помешать ей воткнуть туда нож. Кончик ножа пронзил камзол графа и скользнул по коже. Удар ногой достиг своей цели и отбросил девушку словно куклу; она покатилась по мосту.

Затем встала, пошатываясь, и облизнула окровавленные губы. Похоже, удар повредил внутренности. Однако она ухмыльнулась и показала на ногу Берна.

– Ты не неуязвим, – заметила она.

Берн посмотрел вниз. Дикая девка рассекла ему ногу, которой он пнул ее, рассекла вторым клинком. Порез был неглубоким, он только рассек кожу. Брюки мгновенно намокли от крови.

– Может быть, – ответил он, – но я ближе к этому, чем ты.

Он рванулся в атаку. Даже раненная, эта девушка была неуловима – она двигалась с нечеловеческой скоростью, ускользала из-под ударов на какой-то дюйм и постоянно наносила удары сама, не блокируя и не отражая ни одного выпада противника.

Схватка превратилась в танец, в стремительную пляску. На лбу и плечах Берна выступил пот. Дикая девка отклонилась, пропуская Косалл в дюйме от своего носа, а потом ринулась вперед, размахивая ножами. Еще одна струйка крови потекла по телу Берна, прежде чем он успел ударить снова. Он никогда не видел бойца лучше, чем эта девушка, но мастерство – еще не все, что нужно в бою. Мастерство не могло спасать ее вечно – внутренняя травма, о чем свидетельствовала стекающая с подбородка кровь, должна была замедлить ее движения. Берн не сомневался в итоге схватки.

Все закончилось невероятно быстро. Посреди броска Берн заметил, что выражение сосредоточенности исчезло с ее лица, рот приоткрылся, а глаза расширились. Берн ушел в выпад и тотчас вонзил дрожащее лезвие Косалла прямо ей под пупок.

– О Великая Мать! – выдохнула девушка.

Берн прижался к ее ослабевшему телу и поцеловал в окровавленные губы, смакуя их мягкую полноту и медный привкус крови. Потом отступил назад и повернул меч.

Она задохнулась и упала на колени. Берн еще отступил и, тяжело дыша, смотрел, как она пытается ощупать смертельную рану, смотрел, как из огромной дыры ее внутренности падают на землю и на камень моста. Ее лицо выражало неверие.

– Никогда не думала, что такое может случиться с тобой, а? – хрипло произнес Берн. – Трахать тебя я не стану, уж извини. Не люблю жмуриков. Впрочем, у нас вышло не хуже.

На мгновение ему показалось, будто она хочет что-то сказать ему, но потом понял – девушка не смотрит на него с самого момента удара. Она смотрела куда-то за его спину, на реку. Берн оглянулся и остолбенел.

«Чтоб я сдох!» – подумал он.

Прямо к нему по реке летел вал зеленоватой воды высотой в сотню футов – гигантская волна гнала перед собой суда, ящики и тела людей. Берн задирал голову все выше и выше, не в силах осознать всю грандиозность представшего перед ним зрелища. Золотые лучи солнца блестели на поверхности вала, а он все рос по мере приближения, рос и оставался единым целым. На его гребне летела баржа, она словно бы скользила по волне, но оставалась на ее вершине – а еще выше, над баржей, стояла одинокая женская фигура…

Пэллес Рил.

Берн тут же отреагировал: он знал, что времени очистить мост у него нет.

С прекрасно разыгранным спокойствием он позвал:

– Ма'элКот.

– Я с тобой, Берн.

Далеко наверху, на волне летела Пэллес Рил, не укрытая никаким Щитом.

– Я использую оставшееся заклятие.

Пламя охватило его кожу, и он поднял кулак.

13

Пэллес пела про себя, пела без слов и без смысла простую мелодию своего желания. Пела о волне, которая унесет заключенных в барже людей далеко-далеко к морю, о волне, которая рассыплется только в бухте Тераны.

Люди стреляли в нее, но их цель была всего лишь нотой в вечности Песни. Песнь жила своей жизнью и не позволила бы никому нанести вред Пэллес. Чародейка подняла руки, и вода поднялась вокруг нее каменной стеной. Арбалетные стрелы вязли в этих стенах.

Далеко внизу Пэллес увидела Берна и лежащее на мосту тело Таланн. Закатное солнце отражалось от волны, нависшей над Берном, и освещало его лицо, как будто объятое пламенем. Потом Пэллес увидела биение канала, связывавшего его с дворцом Колхари, и почувствовала движение Силы.

К ней устремилось огненное заклятие.

Даже теперь Пэллес не могла бы противостоять ему, однако в этом не было нужды. Чуть измененная мелодия и ритм Песни вздыбили пену, ставшую преградой для заклятия. Оно превратилось в пар, в теплое белое облако, которое сомкнулось вокруг Пэллес. Гребень волны взлетел еще выше.

Рыцарский мост дрожал, чувствуя приближение волны. С громовым звуком, потрясшим стены Старого Города, волна прокатилась, неся на себе баржу и дюжину суденышек поменьше, пронеслась над сетью и пошла по течению, где уже ничто не могло остановить ее.

«Получилось! – подумала Пэллес. – Получилось!»

Эта счастливая мысль вернула ее к жизни.

Она стояла на гребне волны в двухстах футах от поверхности реки и смотрела вниз, на крыши Анханы и дворец Колхари, на обломки, усеявшие путь от Моста Дураков до остатков Рыцарского моста. Перевернутые лодки и тонущие от столкновения друг с другом суда покрупнее; множество людей, барахтающихся в воде или плавающих лицом вниз; разрушенные стены складов; бьющаяся на берегу рыба…