Безымянная Колючка - Айя Субботина

встают дыбом, становится все сильнее. Плюнув на все, бегу. Подальше из этой темной одинокой башни. Никогда бы не подумала, то буду так скучать за презрительными взглядами в свою сторону.

Возможно, я слишком неоправданно сильно рискую, но мне необходимо поговорить с Ашесом. Поговорить сейчас, по свежим следам, пока мысль о том, что я провела ночь с Кайлером не укоренилась в его голове слишком сильно. Матушка однажды поучала Тэону, чтобы не оставляла на потом никакие тяжелые разговоры, потому что мужчина, вбивший что-то себе в голову, хуже голодного осла.

Я бы прямо сейчас бросилась в библиотеку, но мысль о том, что там на нас будут пялиться все присутствующие, и что мы все равно не сможем нормально поговорить, делает эту идею максимально бессмысленной. Я хочу видеть его глаза - его настоящие, черт подери, глаза! - а не эту бледную рыбоподобную маску, под которой не угадать, о чем он думает. Значит, придется идти длинным путем.

Наверное, Взошедшие решили смилостивиться надо мной, потому что до женских спален я добираюсь практически в гордом одиночестве. И даже там только однажды натыкаюсь на парочку девиц, которые, завидев меня, торопливо перебегают на противоположную сторону коридора и даже почти трусливо жмутся к стене. Это даже к лучшему, что после всех сегодняшних событий моя репутация очернилась достаточно, чтобы сделать меня пресловутым черным троллем из старых легенд, с которым, согласно поверьям, лучше не встречаться взглядом, чтобы не покрыться струпьями проказы. Так что, когда я практически без стука вторгаюсь в комнату Роры, даже она, завидев меня, вскакивает с постели и пятится к окну.

— Взошедшие, Рора, только не говори, что ты тоже веришь в эту чушь! - Я прикладываю ладонь к лицу и запираю дверь за защелку.

— Ты что здесь делаешь? - спрашивает подруга, когда, наконец, справляется с шоком.

— Пришла к тебе, - поясняю я, - своими ногами, как видишь. Живая и здоровая.

— Одна? - Она с любопытством заглядывает мне за спину, как будто там каким-то образом мог спрятаться кто-то третий, хотя я только что прямо у нее на глазах заперла дверь.

— Нет, конечно не одна. Еще притащила с собой все свои проблемы! Рора!

Я всплескиваю руками и быстро оглядываюсь, пока на глаза не попадается ее письменный стол, как обычно захламленный абсолютно всем на свете. Беру пергамент и перо, с трудом выцарапываю из чернильницы буквально последние капли. Если бы я не знала, что Рора все-таки старается хоть изредка выполнять письменные задания, то была бы убеждена, что в последний раз чернильницу наполняли еще до Времен падения. Из-за того, что приходиться писать на ходу и стоя - на ее стуле валяется ворох одежды - строчки выходят безобразно кривыми и неаккуратными. То есть, еще хуже, чем обычно. Скептически оценив написаное, вычеркиваю пару слов. Потом еще одно. Потом мну пергамент, бросаю его на какой-то забитый разным мусором поднос и поджигаю от свечи. Пишу новый, на этот раз взвешивая каждое слово. И когда получается идеально, сворачиваю его в четверо и протягиваю Роре.

— Что это? - с опаской интересуется она и, как будто предчувствуя неладное, заранее прячет руки за спину.

— Это очень важно, Рора. - Придаю своему голосу уверенность и серьезность. Можно сказать - интонацией надавливаю на всю ее совесть и недоразвитое чувство ответственности. Потому что очень рискую, вверяя ей даже такую малость. - Ты должна отнести это Глеру.

— Глеру? - переспрашивает она. - Библиотекарю?! Он тоже с вами спелся?

— Что значит «спелся»? - Взошедшие, если бы она проявляла такую же находчивость и красноречие при написании разных домашних заданий, мне не пришлось бы делать это за нее! - Ты должна просто отнести эту записку и убедиться, что он ее прочитал. Поняла?

— А это… безопасно?

Она продолжает трусливо прятать руки, так что приходится подойти к ней впритык, сурово посмотреть в глаза и буквально заставить взять записку. Хотя вид у Роры такой, будто она только что взяла собственный обвинительный и подписанный смертный приговор. Хотя, как знать, может быть, если мы с Ашесом не поговорим и он так и останется при своем мнении, Рора тоже попадет под удар.

А, может, зря я все это затеяла?

Поглядываю на пергамент в дрожащих пальцах подруги, мгновение мучаюсь сомнениями, но потом решительно подталкиваю ее к двери.

— По пути ни с кем не разговаривай, - даю ей последние наставления. У Роры такая ветреная голова, что с нее станется встретиться по пути с какой-то балаболкой и напрочь забыть о моей просьбе. - Просто держи рот на замке, поняла? Это очень важно.

— Может, ты лучше тогда сама? - почти умоляет она и из последних сил упирается пятками в пол, пока я настойчиво толкаю ее к двери.

— Если бы я могла сама - разве стала бы просить тебя? Что непонятного?!

Она обреченно вдыхает. Но уже у самой двери неожиданно поворачивается и с блестящими, словно у сказочного единорога глазами, восторженным шепотом спрашивает:

— И как это - быть женщиной?!

— Я замужем или ты забыла? - Приходиться напомнить ей об этом печальном факте моей биографии. Не важно, что своего супруга я не видела и даже почти не слышала, Рора наверняка даже не вспомнит об этом маленьком «нюансе». - Отдать записку ты должна лично Глеру в руки. Поняла? И убедись, что он прочитал!

Я буквально пинком выталкиваю ее за порог и наваливаюсь спиной на захлопнувшуюся дверь. На случай, если вдруг она передумает быть соучастницей моего преступления. Боги, надеюсь, только, что это сработает.

Выждав некоторое время и убедившись, что Рора уже не вернется, выглядываю в коридор и окольными тайными путями забредаю сначала в сад, а потом - в ту его часть, где однажды уже была свидетельницей одной тайной встречи. Если Ашес счел это место достаточно надежным, чтобы почти в открытую говорить со своей невестой, значит, оно подойдет и для нашей беседы по душам.

А что если он не придет?

Я сначала сижу на каменной скамейке, потом, когда от холода начинает неметь зад, встаю и энергично прохаживаюсь взад вперед, пока от моих усилий между двумя засохшими кустами не образуется настоящая тропинка. Потом снова сажусь, мысленно успокаивая себе тем, что мой принц просто занят и только поэтому так немилосердно заставляет себя ждать. И снова встаю, чтобы не превратиться в