Война самураев - Кейра Дэлки

— Что, это послание больше некому принять?

— Едва ли так будет уместно, господин Мунэмори.

— Даже моему отцу?

Слуга побледнел и затряс головой.

— Вы — глава Тайра, Мунэмори-сама, вам лучше выслушать его первым.

С великой неохотой Мунэмори поднялся и вышел вслед за слугой во двор. Там, скорчившись возле мертвой лошади, мок под холодной колючей моросью посланник.

— Коня он загнал, господин, — шепнул на ухо слуга. — Так спешил побыстрее добраться до Фукухары.

— Стало быть, придется его выслушать, — пробормотал Мунэмори, все еще мечтая перевалить это бремя на кого-то еще. Он подозвал гонца на веранду, под покров широкого ската крыши, и сказал: — Я слушаю. С чем ты явился?

Гонец часто закланялся — скорее чтобы согреться, чем из крайней почтительности. От него несло потом — и конским, и человеческим, одежда и волосы растрепались от многих часов скачки. Стуча зубами, он произнес:

— Господин, Минамото Ёритомо собрал рать в земле Идзу. Ему удалось разбить и обезглавить наместника Канэтаку.

Дождь как будто пошел сильнее, и, несмотря на плотные осенние шелка, у Мунэмори пробежал мороз по коже.

— И где, где было наше ополчение? Неужели не нашлось ни одного вассала Тайра — покончить с этим смутьяном?

— Нашлись, господин. Властители Сагами собрали людей числом многие тысячи и сошлись с Ёритомо у Исибасиямы. У того было лишь несколько сотен. Властители Сагами перебили большую часть его войска, а самого Ёритомо обратили в бегство.

— Так к чему такая срочность, если дело давно улажено? Зачем нас вообще беспокоить?

Гонец вздохнул и набрал воздуха в грудь.

— Господин, весть о сражении, точно ураган, пронеслась по всему Канто. Ёритомо проиграл, но его люди, говорят, бились так доблестно, что всякий — будь то родич Минамото или их прежний вассал — стремится к нему примкнуть. Со всех краев в Идзу спешат конники, желая повергнуть Тайра и восстановить Минамото в былой славе.

Мунэмори похолодел. «Вот, значит, как. Все правда. Син-ин сговорился с Минамото».

— Гонца накормить, переодеть в сухое и выдать нового коня, — велел он слуге, а сам вернулся к празднующим, гадая, как лучше всего выманить отца для уединенной беседы.

Киёмори сидел на почетном возвышении, похлопывая себя веером по колену в такт флейте и барабанам. Время от времени он улыбался одной из хорошеньких танцовщиц. Мунэмори подумал, что не хотел бы очутиться на месте той, что удостоилась такой улыбки. Но вот Киёмори повернул голову и заметил его.

— Сын мой! Почему ты покинул наше застолье? — прокричал он, заглушая музыку.

— Есть новости, отец.

— Новости? — крикнул Киёмори так зычно, что музыканты оборвали мелодию, а танцовщицы замерли на полушаге. Его слезящиеся глаза и шаткая походка говорили об изрядном количестве выпитого. — Так выкладывай все, чтобы и мы узнали, что так заботит главу Тайра!

Многочисленная знать, дамы, актеры и музыканты — все обернулись к Мунэмори, не сводя с него глаз.

Ощутив себя в западне, Мунэмори замешкался с ответом.

— На востоке произошло восстание. Киёмори встал.

— Восстание? Под чьим же флагом?

— Минамото-но Ёритомо. Сына Ёситомо. Он собрал рать и убил правителя Идзу.

Среди знати пробежал ропот.

— И это один из тех сыновей, которому я заменил смерть изгнанием? — Киёмори метнулся с помоста на середину зала. — Значит, Токико была права, как ни горько признаться. Надо было перебить их всех. До последнего младенца.

— Однако наш вассал, — продолжил Мунэмори, — тоже собрал войско и разгромил Ёритомо.

Киёмори издал победное «Ха!» и выставил вперед руки.

— Вот видите? Ками не покинули Тайра. Мы победили На-ритику, победили принца Мотихито, а теперь и сына Ёситомо.

Его слова были встречены восторженным гулом, особенно среди молодых царедворцев.

— Повелитель, позвольте! — вскричал Корэмори. — Позвольте нам выслать огромное воинство и раздавить Минамото, показать им, безумцам, каково даже думать о том, чтобы над нами возвыситься!

Последовал новый залп восторгов.

«Конечно, — кисло думал Мунэмори, — молодые готовы на все, лишь бы развеять тоску Фукухары. Даже броситься навстречу смерти — во имя славы и желания заявить о себе. Как я рад, что никогда не был таким болваном даже в юности».

— Превосходно! — воскликнул Киёмори. — Рад видеть, что не все Тайра утратили боевой дух. Итак, Мунэмори, — он тяжело перевалился с помоста и хлопнул того по плечу, — сын мой, готов ли ты снова надеть доспехи и повести Тайра в битву?

— Э-э… — запнулся Мунэмори и продолжил вполголоса: — Отец, пора моей юности миновала, к тому же у меня здесь обязанности. Пусть кто-то из юношей попытает судьбу и заслужит себе почестей. Корэмори как будто рвется в бой. Со всем уважением, предлагаю доверить ему возглавить сей карательный поход.

Киёмори отшатнулся, не скрывая недовольства.

— Разумеется. Я не забыл Энрякудзи. Быть может, другой справится лучше. — И он обернулся к юному вельможе: — Ко-рэмори-сан, мы решили, что ты поведешь дружину Тайра в Канто!

Просияв от радости, Корэмори ответил:

— Благодарствую, дедушка, за столь великую честь!

Другие юноши бросились поздравлять Корэмори и наперебой предлагать себя ему в соратники, чтобы вместе отправиться на восток.

Пристыженный, Мунэмори спешно покинул зал.

Долгие дни Минамото-но Ёритомо скрывался в горах Ха-конэ после поражения у Исибасиямы. С малой горсткой сподвижников таился он по пещерам и расселинам, утоляя жажду из горных ручьев и питаясь чем придется. Каждый день обращался он к Каннон и Хатиману, моля ниспослать ему помощь и наставление, а Син-ина призывать остерегался — кто знает, что могли подумать его самураи.

Наконец их разыскал гонец, со слов которого Ёритомо понял, что должен вернуться з дом тестя. Он не знал, что его там ждет — быть может, засада и гибель, знал только, что никогда не смирится с судьбой пугливого зайца, вечно травимого и преследуемого.

И вот, в седьмую ночь девятой луны, Ёритомо и несколько верных ему людей выбрались из убежища и отправились вдоль Токайдо обратно в Идзу.

Когда Ёритомо явился посреди ночи, стража усадьбы Ходзё Токимасы тотчас отперла ему ворота. С поникшей головой, уронив руку на ножны, Ёритомо проехал во двор, ожидая удара или встречного града стрел. Вместо этого одна из сёдзи, светящаяся мягким золотым светом от внутренних фонарей, распахнулась с громким стуком, и навстречу Ёритомо вышел сам Ходзё Токимаса.

— С возвращением! С возвращением, сын мой! Мы тебя заждались.