Камень Грёз - Кэролайн Дж. Черри

мир померкнет». И наконец Донал назвал словами то, чего опасался – силы Кер Велла слабеют, они готовятся не к тому, к чему стоило бы, а тем временем кольцо туч все сужается, как подступающие войска. Господин Киран ушел. «Не умер», – твердил он себе, но он помнил, как Киран упал с коня, помнил черные стрелы и восковую плоть, которая держалась за жизнь только благодаря камню… «Вернулся в Элд, вошел в него со всею обреченностью и оседлал эльфийского коня, чтобы из последних сил бороться с неизбежностью…»

«О, ступай, – мысленно обратился Донал к своему господину, – ступай туда, куда они уходят, и обрети мир, чем бы ни являлось это таяние». Он закрыл глаза и увидел холм у Кер Донна, и черный страшный ветер раздувал, разрывая в клочья, белый огонь Ши.

Донал вздрогнул, почувствовав, как судорога пробежала по его телу. Воздух казался тяжелым и затхлым.

Кто-то прикоснулся к нему – но это всего лишь Мурна положила ему руку на плечо.

– Успокойся, все хорошо.

– Им не нужно делать этого, – пробормотал он, вдруг отчетливо увидев двор и готовящиеся к отправке повозки и посредине всего Барка, направляющегося на север на защиту хуторов. – Не нужно. Север падет. О боги…

– Донал! – прошептала Мурна. Она стояла перед ним на коленях, сжимая его руки. Но только когда она потрясла их, Донал увидел ее. Ему все еще было холодно, и то, о чем он думал, пронеслось, как мимолетный сон.

– Прости, – смущенно промолвил он, забыв обо всем, словно о гаснущем видении.

– Успокойся, тебе нельзя утомляться. Ты задремал, сидя здесь, и что-то приснилось тебе. Ляг в свою постель и отдохни. Ты уже давно не делал этого.

И тогда Донал отстраненно подумал о бесплодности всего. Его часто мучили кошмары после Донна. Он вдруг испугался, что мог кричать во сне, и жар залил его. Он отвернулся и посмотрел на детей, спавших на матрасах. Он почувствовал, как болят от напряжения его плечи, как ломит кости.

– Если Элд падет, я стану лунными лучами и паутиной, – сорвались с его губ обрывки случайных мыслей, разрозненных, как все, что приходило теперь ему в голову. – О, лучше бы я остался там, где был, на скалах под Кер Донном.

– Т-с-с! – Мурна прижала пальцы к его губам, и в глазах ее отразилось страдание.

Он поймал ее руку и уже сам прильнул к ней губами. Но она была безутешна и казалась такой усталой. В глазах у нее стояли слезы и испуг.

– Мурна, – промолвил он, – если у Кер Велла есть герои, то ты – одна из них. Знаешь ли ты это?

– Почему? – спросила она в смущении.

– Потому что так оно и есть. – Донал отпустил ее руку, ибо она вся зарделась. Наверное, она сочла его слова пустой лестью, шуткой над беззащитной женщиной. Он почувствовал это и неловко встал. Немногим он дозволял видеть свои страдания, но Мурна была одной из немногих, и он покорился, не чувствуя сил, чтобы скрывать свою боль. Тревога грызла его. Опасения, мучившие Донала еще мгновение назад, казались теперь туманными, и он почувствовал потребность снова увидеть тучи, сделать что-то для защиты замка, хотя бы просто проводить войска, что отправлялись на границу. «Я и сам могу поехать, – мелькнуло у него в сумбуре мыслей. – На лошади я вполне ничего. Я могу удержать щит».

Но он вспомнил о детях и почувствовал облегчение, что у него есть предлог не отправляться на север, ибо он ощущал, что это было бы неверным решением.

– Донал? В чем дело? – спросила Мурна.

Он заморгал, возвращаясь из серой пустыни, где он был так одинок, неуверен и беззащитен, где порывы ветра уносили остатки надежды.

– Мев! – закричал он. – Келли!

– Донал… – оборвала его Мурна; но он уже бросился к детям и обхватил их расслабленные тельца, прижимая к себе как можно крепче.

– Просыпайтесь! – зашептал он им, пытаясь вернуть их оттуда, куда они ушли. – Возвращайтесь! Мев, Келли! Вы нужны вашей матери, слышите ли меня?

И они покорно вернулись.

– Донал, – промолвила Мев, и он приник к ее застывшему лицу.

– Мы здесь, – пробормотал Келли и, зашевелив руками, начал просыпаться.

– О боги, – выдохнула Мурна.

«Береги их, – сказал мой господин, – сердце Донала разрывало ему трудную клетку. – Береги их. Он все время знал о грозящей им опасности. А я еще хотел их бросить. О, просыпайтесь, просыпайтесь, слышите меня? Я знаю, где вы, и вам там не место. Возвращайтесь. Ну, возвращайтесь же».

– Как было темно, – промолвила Мев. – И свет задувало, Донал!

– Разбуди их мать! – сказал Донал яростно. – Мурна, разбуди ее, быстро!

Мурна бегом кинулась к лестнице.

И дрожь пронизала Келли, и он глубоко вздохнул – и вот оба наконец были здесь.

Но только удостоверившись в этом, Донал выпустил их из своих объятий. Мев протерла глаза. Они сидели, глядя на него, и в глазах их брезжила печаль от того, что держал их всего лишь он, а не тот, кого они любили больше жизни.

– Если б я мог уйти вместо него, – сказал им Донал, – о боги, я сделал бы это.

Мев заплакала, сидя среди одеял, и слезы заструились по ее щекам. Она утерла их и откинула назад спутавшиеся от сна волосы. Келли сидел, словно пораженный громом. Донал снова обнял обоих и закачал их у себя на коленях, хотя у него и болела раненая нога.

– Настало утро, – промолвил он, – и мир таков, каков он есть, и вы должны оставаться в нем.

Они ничего не ответили ему, ни слова.

– Ваш отец велел мне вас беречь, – проговорил Донал, – и так и будет.

За дверью послышались поспешные шаги. И вслед за Мурной вбежала их мать, растрепанная, как Мев, в простом белом платье с рассыпанными по плечам волосами.

И тогда Донал, превозмогая боль, поднялся на ноги, опираясь на камни очага и руку Мурны. Он смотрел, как Бранвин обняла детей, как те заплакали, как то и должно было быть, а потом Бранвин обрушилась на Мурну, ругая ее за их растрепанный вид и за то, что они спали здесь, а не у себя наверху. Она утерла лицо Келли рукавом, во всем проявляя строгости не меньше любви.

«Она не знает, что с ними было, какой они подвергались опасности, – с содроганием сердца подумал Донал. – И никогда не узнает». Бранвин пробудилась лишь ото сна, всего лишь сна, легкого ли, тяжелого, но это был сон и не более. «Она всего лишь прах, – думал он, – а в нем был дух, и она знает это». Печать смертности лежала на Бранвин. Она ссутулилась. И нынче утром от глаз ее разбегались морщины. Она оставила своих детей и повернулась к Доналу.

– Где Барк? – спросила она.

– С твоими двоюродными братьями. Собирают людей, отправляющихся на север.

Бранвин взглянула на него