Сердце проклятого - Ян Валетов

— И обезболивающие дал?

— Конечно.

Марина еще раз с сожалением оглядела Каца и заметила:

— Его бы самого залатать нелишне, Арон. Физиономия у него — хоть святых выноси! А твой нос, Кац — это мечта антисемита! Самый большой нос в Израиле, гарантирую!

— Это еще что! Видела б ты мой тыл!

Криницкая фыркнула.

— И не мечтай — смотреть не стану! Ходить — ходишь, значит тылу больше обидно, чем больно!

— То есть твоего сочувствия я бы дождался, только если бы мне оторвало ноги?

— Это вряд ли, — поделился сомнениями Флейшер. — Мог бы и не дождаться! И я бы на твоем месте не каркал. Вдруг накличешь?

— Арин обязательно посмотри, дружище, — попросил Рувим. — Ей тоже досталось. Рука прострелена, но вроде начала подживать. По касательной черкануло, сквозная, и кость целая…

— Еще немного, и сможешь преподавать полевую хирургию, — улыбнулся Арон. — Опыт уже есть.

— Я бы его даром отдал, этот опыт! — отмахнулся профессор в сердцах. — Я думал, что все — с игрой в войну покончено, и на тебе! А ведь это не война. Нет фронта. Нет официального врага. И вообще непонятно, кто враг. И почему моих ребят-археологов постреляли в мирное время. Ладно, ребята! Я умоюсь, можно?

— Можешь даже душ принять, — милостиво разрешила Марина. — Мне точно никуда не звонить?

— Если у тебя нет желания посмотреть, как мы умрем — то лучше не стоит.

— У тебя паранойя, Кац!

— Конечно, — согласился профессор. — Моя паранойя ко мне вернулась! Я люблю свою паранойю! И знаешь, почему? Потому что именно благодаря ей мы до сих пор живы.

* * *

Телефон зажужжал и медленно пополз по исцарапанной деревянной крышке стола, мимо чашки с кофе. Татуированный смахнул его со стола уверенным, мгновенным жестом, словно поймал муху.

— Да, — сказал он в микрофон.

Сидящие напротив него «чистильщики» превратились в слух, но не могли уловить ни слова. В трубке что-то булькало и гудело.

— Понял. Высылайте.

Теперь запищал смартфон, лежащий рядом, и на его экране возник фрагмент гугловской карты.

— Это точно? — спросил тот, кого называли Поль. — Вот и отлично. Кто хозяин дома? Что по нему у нас есть? То есть — гражданский? Это еще лучше. Да. Спасибо. Естественно.

Поль отключил мобильный, допил кофе, пахнущий арабскими пряностями, и сказал, обращаясь к попутчикам:

— Есть адрес. Хозяин дома — врач. Скорее всего, им нужна медицинская помощь. Это рядом, можно ехать. Штурмовать не надо. Их выкурят без нашего участия. Ваша задача показать, что снайперами вас назвали не по ошибке. Какие будут соображения?

* * *

В нескольких кварталах от того места, где завтракала кофе и чудесными пончиками с джемом пара ликвидаторов и специалист по обеспечению, для утренней трапезы остановились два минивэна фирмы «Фольксваген».

Вышедших из микроавтобусов людей трудно было назвать выделяющимися — обычные посетители небольшой арабской закусочной, сравнительно молодые люди: самому старшему было едва за сорок, самому молодому — лет двадцать пять-двадцать семь.

Сели трапезничать в закрытом зале, говорили негромко, вполголоса.

Когда у одного из них, невысокого крепыша с рябым лицом и глазами навыкате, зазвонил телефон, разговор стал еще тише.

— Да, — сказал Рябой, вытирая бумажной салфеткой рот. — Конечно. Высылай.

Он достал из кармана смартфон и тут же экран аппарата зажегся, демонстрируя карту.

— Понял, — подтвердил Рябой. — Едем. Там народу много? Ага. Буду готов за полчаса.

Он повесил трубку и сказал самому старшему по возрасту (тот сидел напротив Рябого и смотрел на командира преданными глазами):

— Звони ребятам, пусть подвозят железо. Нам пора.

* * *

Зайд не слышал всего разговора, но последнюю фразу его натренированный слух все же уловил.

— … путь подвозят железо. Нам пора.

Они с Якубом сидели на веранде той же закусочной, возле которой припарковались микроавтобусы с боевиками, и пили заварной кофе, делая вид, что, кроме прекрасного утра и крепкого, пахнущего кардамоном напитка, их ничего не интересует.

— Это они, сын… — сказал старый бедуин негромко. — Я не ошибся. Спокойно ждем, пока они сядут в машины, а потом — падаем на хвост. Им нужно будет время для того, чтобы организовать атаку, значит, и мы успеем занять позиции.

— Хорошо, отец, — согласился Якуб, щурясь на солнце, как пригревшийся кот.

Он положил под язык еще один кубик коричневого сахара и с доброжелательной донельзя улыбкой проводил взглядом прошедшего мимо боевика.

— Жаль, что их много, иначе можно было бы закончить все прямо здесь.

Зайд покачал головой.

— В нашем деле нельзя торопиться. Если ошибка убьет только нас — это полбеды, но она может стоить жизни тем, из-за кого мы сюда приехали. И как тогда мы оправдаемся перед Аллахом и людьми? Сегодня хороший день, Якуб. Сегодня я смогу вернуть своему командиру долги. Не все, конечно, но большую часть. И эта мысль мне очень приятна!

— Вот чего я не пойму, отец, — спросил Якуб задумчиво, — так это почему ты так торговался за квадроциклы с человеком, за которого готов рискнуть жизнью?

— Бизнес — это бизнес, Якуб, — сказал бедуин невозмутимо. На его лице не отражалось ни капли смущения. — Когда б это я упустил возможность заработать пару лишних шекелей? Так что одно другому не мешает…

Римская империя. Эфес

54 год н. э.

Дом Иосифа оказался не очень большим, в ряду купеческих жилищ ничем не выделяющимся.

Дверь из старого бруса пытались рубить, но дерево оказалось настолько прочным, что попытки нападавшим пришлось прекратить — в двух шагах от входа лежал обломок топорища. Залезть на стену, опоясывающую строения, не получилось, скорее всего, толпа с руганью отхлынула и понеслась дальше в поисках более легкой добычи. Мириам, добежав до дверей, застучала кулаками по серым от времени брусьям, но кричать и звать сына не стала — слишком много лишних ушей было вокруг.

Иегуда стоял за ее спиной и ждал, пока дверь приоткроют, чтобы запустить их в дом. Он понимал, что самое страшное уже случилось — в эту ночь погибли те, кому не повезло. Толпа, возможно, и не собиралась никого убивать, но кто-то толкнул будущую жертву, кто-то ударил… Кровь пьянит, и те, кто при обычных обстоятельствах не пнет даже бродячего пса, вполне способен за компанию затоптать беременную женщину. Но бунт должен был захлебнуться — для того, чтобы он имел успех, нужен не один вожак, нужна организация. Десятки, а то и сотни людей, каждый из которых выполняет свою работу. Толпа не способна на длительные действия, порывом и массовым безумством нельзя заменить продуманный план. И еще — нужна цель. Не человеческой массе, нет — ее вожакам. Например — захват власти в городе. Но Шаулу, вещающему сейчас на Форуме, не нужна власть над Эфесом! Что бы он делал, заполучив ее? И как бы удержал? Настанет утро, угар пройдет, но останутся разгромленные лавки, сожженные дома и мертвецы не поднимутся с первыми лучами солнца. Таков закон этого мира — мертвые остаются мертвыми. И тогда те, кто сейчас беснуется на улицах, ужаснутся и захотят все забыть, захотят вернуть все назад, спрятаться… И они побегут прочь, войдут в свои жилища, чтобы все воротилось на круги своя, но для этого необходимо время — никто не знает, сколько именно. Может быть, часы, может быть, дни, а, может быть и недели. Город залечит раны. Мертвецы похоронят своих мертвецов. Ремесленники снова начнут делать и продавать изображения Артемис — это кормит их семьи уже не одну сотню лет.