Крепче цепей - Шервуд Смит

Тат уже оправилась от шока, и ее ум работал на полных оборотах. Она не знала, приведет ли тот разговор к чему-нибудь полезному, но пока довольно и того, что Моррийон с ней говорит.

«Из-за своей глупой реакции я тоже кажусь ему глупой. Вот и хорошо – побуду дурой».

– Могу поспорить, что таких нежностей, как анестезия, должарианцы не признают? – сказала она. Он только фыркнул в ответ. – Значит, нам ничего не грозило. Хорошо. А зачем вы предупреждали капитана об опасности для экипажа.

– Чтобы случилось то, что случилось.

– Не вижу смысла. Если бы поубивали еще больше народу с мостика, как бы мы прошли через этот Узел?

– Хотел их занять. Я знал, что большинство из них на нашу сторону не сунется.

Внезапное подозрение отвлекло Тат от основной темы.

– Анарис знал, что Сандайвер придет к нему?

Моррийон пожал плечами, издав смешок.

– За чем пришли, то и получили, не так ли?

Она не могла не признать, что он прав, но вслух этого не сказала. Кроме того, его злорадство заставило ее насторожиться.

Однако разговор на этом закончился: он взял свой поднос и пошел к транстубу.

– Критический момент близок, – сказал он Тат через свое кривое плечо. – Советую тебе приготовиться. – Это напомнило ей о ее первоначальной цели, но он уже ушел.

Тат обмякла, тупо глядя на гипнотизирующие струи водопада.

«Я так ничего и не узнала».

Внезапно проголодавшись, она принялась за еду, припоминая разговор с самого начала.

Так ли уж ничего? Теперь она увидела в новом свете и Моррийона, и Барродаха. Они спят одни, едят одни, не могут заниматься сексом.

Боль, угрозы и жажда власти толкнули их на этот путь, превратив в жалкие маленькие пародии на должарианцев.

Да, да. Она чувствовала, что нащупала что-то. Моррийон говорит, как должарианец, и ведет такой же образ жизни, но заказывает себе борийскую еду. И она вспомнила его первую реакцию на ее водопад. Как боль...

Как освобождение от боли.

«Вот оно», – подумала Тат, поднимаясь на ноги. Она прошлась по клавишам, восстановив нормальную гравитацию и стерев все следы их пребывания.

Моррийон – как, возможно, и все бори на службе у должарианцев – поневоле живет жизнью своих хозяев, но наверняка позволяет себе легкие отклонения, будучи уверен, что его не поймают. Есть пути, которыми должарианцы брезгуют, – даже в компьютерной технике.

Тат бросилась к транстубу, забыв о сонливости.

* * *

ГЕЕННА

– Летит!

Хриплый крик часового словно током пронизал освещенный факелами двор. Солдаты и слуги бросились врассыпную. Напьер Ут-Комори, памятуя о своем достоинстве, не спеша укрылся за каменной колонной. Какой-то небольшой предмет пролетел по предрассветному небу над крепостной стеной и с мокрым шлепком плюхнулся в пыль.

Однако за этим ничего не последовало. Ни споротокса, ни яркой вспышки негасимки, ни даже роя кусалок. На орудийных платформах за парапетом послышался скрип разворачиваемых катапульт, визг тетив, и машины с грохотом разрядились.

– Прекратить огонь! – заорал сержант, и наступила тишина. Напьер так же неспешно спустился во двор, к упавшему снаряду. Обеспокоенные глаза следили за ним со стен; кто-то поплатится за то, что подпустил так близко войска Лондри Железной Королевы и ее сторонников.

Предводитель клана Комори поддел предмет одетой в броню ногой. Это была голова его легата, Урмана Лиссандира; черви уже кишели в пустых глазницах и ползали по рукояти сломанного меча из каменного дерева, торчащей изо рта.

«Зато мы сохранили его сталь, и преданность Лиссанда мне теперь обеспечена – по крайней мере за их ненависть к Железной Королеве можно поручиться».

Напьер скрестил руки на груди и посмотрел на небо, где первые лучи восходящего солнца горизонтально пронзали пыльный воздух над Домом Комори. Осада началась. Но если верить послу тазуроев, держаться им придется недолго.

Точно в ответ на эту пыль в ноздри Напьеру ударил запах протухшего жира. Он обернулся и увидел низенькую, скрюченную фигурку Арглебаргля. Утыканный перьями фетиш в его носу болтался перед оскаленными в улыбке гнилыми зубами. Ростом тазурой был всего в три четверти метра, но почти так же широк, и его засаленное одеяние не скрывало могучих мускулов и громадного, твердокаменного брюха.

Арглебаргль окинул взглядом высокого вождя Комори и голову, лежащую в пыли перед ним. Его ухмылка стала еще шире.

– Железная Королева шлет нам лакомый кусочек прямо к завтраку.

Желудок Напьера взбунтовался, но он любезно кивнул дикарю. Еще в самом начале их переговоров он сообразил, что тазурой любят подшучивать над обитателями Кляксы – даже имена у них шутовские. Они не называют чужим настоящих имен и выдумывают взамен клички позаковыристее. Чем выше дикарь по рангу, тем смешнее у него имя, и наивысший их восторг – заставить чужаков произносить это всерьез.

Но сейчас Арглебаргль, или как там его звали на самом деле, не совсем шутил: тазурой жили далеко за пределами Кляксы, в мелких кратерах, оставленных осколками Звездопада, где имелось достаточно микроэлементов для поддержания человеческой жизни, и они были каннибалами. Свои жертвы они варили в огромных чугунных котлах – символах своего богатства, и котлы эти никогда не опорожнялись. Напьеру не хотелось даже думать о том, каков может быть на вкус пятисотлетней давности суп из человечины. Неудивительно, что от тазуроев так воняет.

– Извини, мой высокий гость, – сказал Комори, – но боюсь, что мать Узмана воспротивится этому.

Арглебаргль заржал, окатив Напьера зловонным дыханием.

– Скажи старой суке, что я ей отдам половину мозгов.

Напьер с облегчением отвернулся, когда подбежала адъютант и отдала ему честь.

– Капитан Арбаш докладывает, что небольшой артиллерийский отряд противника отступает от перекрестка дорог. Он полагает, что у них есть потери. – Она смотрела то на тазуроя, то на своего капитана.

– Хорошо. – Напьер подтолкнул голову ногой к молодой женщине, на лбу которой виднелся кастовый знак стерильности. – Отдай это Лиссанд, матери Урмана, и скажи, что я разделяю ее горе и ее гнев.

Она, кивнув, осторожно взяла гниющую голову за волосы и пошла прочь, держа руку на отлете, оставляя за собой след из червей.

Арглебаргль пожал плечами с деланным разочарованием.

– Слишком давно не пробовал я изысканных блюд нашей кухни. – Ученое слово, блеснувшее в его речи подобно гаума-жемчужине в навозной куче, еще раз напомнило Напьеру, что нельзя недооценивать этого нелепого с виду дикаря – ум у него первоклассный, и он может говорить не хуже любого легата, если захочет. – Но ничего, – продолжал Арглебаргль. – Ночью вернулся один из моих нетопырей. Шлегманнигль с ордой будет здесь через два или три дня – и уж тогда мы свое возьмем. – Он махнул подбородком в сторону стены, через которую им перебросили голову Урмана. – Тазурои попируют на славу!