Узкий коридор - Джеймс А. Робинсон

Как демонстрации в Бирмингеме проложили дорогу к принятию Закона о гражданских правах, так и марш из Сельмы способствовал принятию Закона об избирательных правах 1965 года, упразднившего многие ограничения, особенно такие ухищрения, как установление требований к грамотности избирателей и имущественного ценза, целью которых было не допустить афроамериканцев к избирательному процессу. Через неделю после марша из Сельмы президент Джонсон произнес свою знаменитую речь «Мы преодолеем». Он начал так:

Джонсон сравнил движение за гражданские права с Войной за независимость США, которую вели «патриоты» в Массачусетсе. И он был прав; оба события стали реакцией общества на деспотизм. Речь Джонсона подтвердила тот факт, что обузданная природа американского Левиафана – не просто следствие некоей продуманной конституционной архитектуры; она в критической степени зависит от мобилизации общества и его растущей активности.

По мере изменения природы вызовов, американский Левиафан брал на себя больше ответственности, иногда на время освобождаясь от оков своей изначальной слабости. Как и в случае с движением за гражданские права, такое часто случалось в ответ на требования общества.

Поворотным пунктом, показательным для динамики эффекта Красной королевы, стала так называемая «эра прогрессивизма», когда федеральное государство шагнуло вперед в ответ на новые требования, но при этом социальные и институциональные изменения одновременно усилили контроль общества над государством. Экономические возможности и объединенный общенациональный рынок, созданные федеральным государством в XIX веке, и особенно после Гражданской войны, способствовали быстрой индустриализации и экономическому росту. Это был неравномерный процесс, часто приносящий выгоду только немногим компаниям, особенно знающим, как работает система. В результате тот период с 1870-х годов до начала XX столетия, который Марк Твен назвал «Позолоченным веком», стал эпохой возникновения огромных компаний, доминировавших в своих секторах экономики или даже во всей экономике и возглавляемых такими железнодорожными магнатами, как Корнелиус Вандербильт и Джей Гулд, промышленниками вроде Джона Д. Рокфеллера и Эндрю Карнеги и финансистами вроде Джона Пирпонта Моргана. Эти «бароны-грабители» не только занимались обширными инвестициями и экономической экспансией, но и сколотили беспрецедентные состояния, систематически злоупотребляя своей экономической и политической властью. Это был рост, но крайне неравномерный, что усугублялось тем фактом, что американские институты XIX века не были приспособлены для контроля над такими влиятельными и беспринципными людьми и их «трестами», как тогда назывались их компании. Американский Левиафан отреагировал на изменение экономических и политических обстоятельств, увеличив свою способность регулировать такие монополии, начав с Закона о торговле между штатами 1890 года, Закона Хэпберна 1906 года и Антитрестового закона Клейтона 1914 года. Три последовательных активных президента, Теодор Рузвельт, Уильям Г. Тафт и Вудро Вильсон, воспользовались этими законами для подавления власти монополий. Тафт не только преследовал тресты, но изменил ландшафт американской экономики, предложив в 1913 году Шестнадцатую поправку к Конституции США, вводившую федеральный подоходный налог.

Но это был не такой процесс, в ходе которого сильнее становилось только государство. Эти законы и избрание президентов-активистов стали следствием мобилизации населения в ходе движения «прогрессивизма», объединившего разочарованных фермеров и городской средний класс с целью оказания влияния на политиков той эпохи. Средства массовой информации, в частности журналисты по прозвищу «разгребатели грязи», стали играть еще более активную роль в воздействии на общественное мнение, разоблачая злоупотребления «баронов-грабителей» и способы, какими те манипулировали политикой ради собственной выгоды. Основные институциональные реформы повысили силу общества против государства и политических элит. Принятая в 1913 году Семнадцатая поправка отменила выборы сенаторов законодательными собраниями штатов и ввела прямые выборы. Целью ее было ограничение влияния магнатов на законодателей, которое так блистательно описал Дэвид Грэм Филлипс в серии сатирических статей, опубликованных в 1906 году в журнале «Космополитен» и озаглавленных «Измена Сената».

Способность центрального государства и его роль в экономике еще более усилились в период правления Франклина Делано Рузвельта. И снова это произошло в ответ на острую потребность, возникшую в результате новых экономических условий – на этот раз в виде жесточайшего экономического кризиса современной эпохи, Великой депрессии. «Новый курс» Рузвельта предусматривал более строгое регулирование банков (с принятием Чрезвычайного закона о банках 1933 года, Закона о ценных бумагах 1933 года и особенно с основанием Федеральной корпорации по страхованию вкладов с целью предотвращения банкротства банков); значительное увеличение расходов государства в сфере общественных работ с учреждением Управления общественных работ и Управления долины реки Теннесси; новую программу поддержки цен на сельскохозяйственную продукцию и доходов фермеров под эгидой новоучрежденного Управления регулирования сельского хозяйства, а также новую систему социального обеспечения, принятую в 1935 году, и План распределения продуктовых купонов, принятый в 1939 году, ставших основными столпами политики социального обеспечения США. Ф. Д. Рузвельт также подписал Закон о регулировании трудовых отношений 1935 года и создал основательный административный аппарат для исполнения этого закона, расследовавший деятельность фирм и возбуждавший против них иски, если они не соблюдали этот закон (даже несмотря на то, что, как мы видели, более поздние законы, вроде раздела VII Закона о гражданских правах, отходили от подобных методов и возвращались к прежней модели государственно-частного партнерства).

Примерно такое же усиление роли федерального государства в экономике предусматривала программа «Великого общества» президента Джонсона. Главным пунктом программы Джонсон назвал «войну с бедностью», сказав в своем обращении 1964 года о положении страны: «Наша администрация сегодня, здесь и сейчас, объявляет безоговорочную войну с бедностью в Америке».

Это тоже было ответом на социальные перемены, на рост бедности, издавна существовавшей во многих частях США, и на растущее неравенство между белыми и чернокожими, сформировавшими большинство во многих районах некоторых городов. Экономические проблемы стали рассматривать основной причиной роста преступности. Особое беспокойство породили крупномасштабные бунты в Нью-Йорке, Рочестере, Чикаго, Филадельфии и особенно в Лос-Анджелесе в 1964–1965 годах. Кроме расширения программ «Нового курса», таких как программа социального обеспечения и распределения продуктовых купонов, и утверждения их на постоянной основе, курс «Великое общество» увеличил страховые выплаты по инвалидности и их охват, утвердил программы по помощи молодым людям с ограниченными возможностями в контексте амбициозного Закона об экономических возможностях 1964 года и учредил Агентства совместного действия, в задачи которых входила помощь бедным. Два столпа программы социального обеспечения США в области здравоохранения, действующие и поныне, – «Медикэр» (программа медицинского страхования пожилых американцев) и «Медикейд» (программа медицинской помощи нуждающимся) – были учреждены согласно Закону о социальном обеспечении 1965 года. Пожалуй, самыми инновационными стали образовательные программы, среди которых были программа Head Start, предоставляющая дошкольное образование детям из бедных семей; Закон о двуязычном образовании 1968 года о предоставлении помощи со стороны местных школьных районов детям из неанглоязычных семей, а также значительное увеличение федеральной помощи университетам и посещающим колледж студентам из бедных семей.