Ты следующий - Любомир Левчев

Мы договорились встретиться через два дня. Тогда Володя Высоцкий передал мне концерт из его самых любимых песен, записанных специально для меня, и тексты этих песен, напечатанные на его печатной машинке с поправками от руки. Я впервые открыл для себя, что один эстрадный концерт равен одному сборнику стихов. Совсем недавно я убедился в том, что это было первой и последней рукописью и подборкой песен, которые когда-либо делал Владимир Высоцкий. Надеюсь, у меня будет время побольше написать о начавшейся тогда нашей с ним дружбе.

•

Моя русская книга вышла с иллюстрациями Георгия Пондопуло. Предисловие, написанное Андреем Вознесенским, было чудесным. Прошло совсем немного времени, и Эрнст Неизвестный эмигрировал на Запад.

Однажды в Венеции я случайно попал на какой-то фестиваль, или биеннале, или конгресс диссидентов. Я ожидал увидеть много знакомых, но увидел только Эрика, притом издалека. Он похудел. У него был болезненный вид. Разумеется, я никогда не услышал ничего ни о Мёбиусе, ни о каком-нибудь храме в пустыне. О таких фантастических масштабах могла вестись речь лишь в той России, которая уже не существовала.

Илья Глазунов написал большое полотно «XX век». Я слышал, что его жена каким-то ужасным образом покончила с собой.

Совсем недавно в заново позолоченной престольной Москве я встретил Валерия Николаевича Ганичева. Несмотря на свою внушительную карьеру и занимаемый на литературном поприще пост, он вел себя мило и любезно, как и раньше:

— А ты помнишь, как я устроил, чтобы твоя книга вышла с иллюстрациями Эрнста Неизвестного?

Он не шутил. Он, как и раньше, верил себе.

Такая вещь память. А некоторые говорят, что в ней скрывается душа.

•

1971 год был словно бы годом скрытых эмоций. Как будто все происходило под поверхностью. Под текстом. Под улыбкой. И под слезами.

На следующий день после смерти Хрущева произошло нечто таинственное. Где-то над Монголией упал или был сбит китайский самолет, на борту которого находился маршал Линь Бяо — второй по могуществу человек после Мао. Он летел на похороны Никиты — смеялись циники. Но тем не менее становилось все более очевидно, что Россия делала ставку на переворот против Мао. Американцы же оказались еще хитрее. Они заявили, что еще в июле приостановили шпионские полеты над Китаем, поэтому США никак нельзя заподозрить в «деле Линь Бяо». Ответным ходом Советского Союза было торжественное заключение договора о мире, дружбе и пр. со вторым по населению гигантом — Индией. Непродуманный ход.

1 октября в Нью-Йорке перед зданием ООН был поднят красный флаг с пятью звездочками, и китайская делегация триумфально вступила внутрь, неся перед собой портрет Мао Цзэдуна. Буквально в то же время США продали СССР пшеницу и муку на сумму 39 миллионов долларов. Теперь американцы могли спокойно заняться своими внутренними проблемами. Конгресс заклеймил «Черных пантер» и потребовал для некоторых из них смертного приговора. В сентябре они подняли бунт и захватили (изнутри) тюрьму «Аттика». Но вспыхнул пожар, в котором сгорели 32 заключенных и 10 надзирателей, взятых в заложники. Возможно, тогда сгорела сама душа «пантер».

В тот год, кроме Стравинского, еще много замечательных личностей покинуло этот мир. 4 июня умер Георг Лукач — философ, которого на Западе с уважением называли «марксистом-гуманистом». Еще один венгр — героический кардинал Миндсенти — удовольствовался тем, что покинул американское посольство в Будапеште. После 15 лет добровольного затворничества он переселился в Ватикан, находящийся на полпути в рай.

6 июля остановилось сердце эпохального Луи Армстронга. В каком-то из своих стихотворений я написал, что вместо сурдинки он вставил в свой саксофон луну. И вот сейчас, словно исполняя реквием в его честь, земные астронавты Скотт и Ирвин прогуливались на луноходе по Морю Дождей. А император Страны восходящего солнца Хирохито посетил Европу, пока студенты дрались с полицией в Токио. Всего лишь через двадцать дней после смерти Сачмо профессор Кристиан Барнард сообщил из своей клиники в южноафриканской столице Претории, что им была произведена первая успешная трансплантация сердца[67]. 14 августа умер Георг фон Опель. Пока хоронили Хрущева, Дюк Эллингтон с невероятным успехом играл в Ленинграде. А из Лондона одним пинком выгнали 105 советских дипломатов и шпионов.

В тот год абсолютный чемпион мира Мохаммед Али, бывший Кассиус Клей, вновь завоевывал славу лучшего боксера всех времен и народов. Род Лейвер стал первым теннисистом-миллионером. А Эди Меркс в третий раз выиграл «Тур де Франс». Париж наградил Пабло Пикассо в честь его девяностолетия выставкой в Лувре. А в Нью-Йорке 1 мая открылась выставка Энди Уорхола. Что происходило с этим миром? Какая-то перемена теплилась в глубинах его духа. Кубрик снял свой «Заводной апельсин». Взорвался «Иисус Христос — суперзвезда». Эрик Сигал издал «Лав стори» (или, может быть, фильм обогнал книгу — не помню). И мир снова заплакал над человеческой драмой богатых. Сентиментализм разлился, как чернила из плохо закрытой чернильницы. А модный эстетический каприз назывался концептуализмом.

10 декабря объявили новых лауреатов Нобелевской премии. Премию за мир получил социал-демократ Вилли Брандт. В области литературы — коммунист Пабло Неруда.

21 декабря Курт Вальдхайм сменил У Тана в ООН.

1971 год, по мнению французов, был прекрасным годом для шампанского.

•

Я знал, что мои дни в редакции сочтены. Знал, что каждая ошибка в газете будет использована, чтобы послать меня ко всем чертям. И я внимательно читал каждую рукопись, которая предлагалась к печати. Я носил материалы домой. Все среды проводил в типографии. Проверял корректуры. Просматривал первые готовые страницы… Зачем мне понадобилось это смешное сопротивление? Сопротивление кому? Некоей хилой угрозе, которая выдавала себя за судьбу. А может, ее слепое ожесточение сделало бы мою жизнь лучше?

В январе 1972 года мне сообщили, что я включен в состав официальной делегации под руководством Тодора Живкова, которая направлялась в Сирию. Я не вспомню точной формулировки, возможно, это был визит главы государства с сопровождающими лицами. Мне оставалось лишь горько улыбнуться: я не могу спать от волнения, а они вывозят меня на прогулку. Но не только Тельцы допускают ошибки. А уж «лица»… что это были за лица! Петр Танчев — новый лидер Болгарского земледельческого народного союза (историческим его вождем оставался Георгий Трайков). Иван Абаджиев — новый кандидат в члены политбюро. Петр Младенов — только что назначенный министром иностранных дел… И между ними — я, на закате своей так и не взошедшей карьерной звезды. Делегация, разумеется, была намного больше. В нее входили и другие министры, дипломаты, генералы и пр.

Маленький правительственный самолет пересек Эгейское море, не дав мне опомниться. И вот мы уже сели в Дамаске. В сером февральском небе над аэродромом развевались национальные флаги обеих стран, как связанные птицы на рынке. Плакаты были на арабском и на болгарском. Огромный, как киноафиша, портрет Хафеза Асада, похоже, был повсеместным украшением. Последовал церемониал встречи главы государства. И сразу же нас распределили по машинам. За исключением стоящего во главе колонны суперлимузина, в котором должны были триумфально передвигаться высокий гость и его высокопоставленный хозяин, каждый член делегации сел в абсолютно новый и абсолютно одинаковый у всех зеленый американский лимузин. Рассказывали, что совсем недавно шейх Саудовской Аравии заехал сюда со своим гаремом по пути на какой-то курорт и оставил тут эти автомобили на память. Я, конечно же, был в самом хвосте кортежа. Это мне нравилось. В школе я любил последнюю парту. В кино или театре всегда выбирал последний ряд. Оттуда все было видно как на ладони. Я также надеялся, что моего жалкого французского хватит в этой бывшей французской колонии. Но шофер говорил со мной только по-арабски. Зато постоянно улыбался мне разнообразными улыбками, и я почти выучил его эсперанто.