Ты следующий - Любомир Левчев

— Минчо, где этот паренек Левчев? Приведите-ка его, хочу на него посмотреть.

— Вот он я. Я уже здесь.

— А, это ты? Молодец!.. Тодор сказал тебе, что ты будешь работать, а я управлять?

— Сказал! — хладнокровно соврал я, потому что все было ясно с самого начала без всяких уточнений.

— Ну тогда все будет в порядке. Мы сработаемся. Я буду приходить в ОФ к одиннадцати. Завтра в одиннадцать меня встретишь.

Сразу же после окончания съезда я пошел в Национальный совет на бульваре Витоша. Казалось, даже горы померкли перед вечным сиянием. В этот час в здании находилось лишь несколько старых сотрудников, которые будто специально остались, чтобы ввести меня в новый для меня мир. Один из них — еврей Бети Мандил — проявил неожиданное остроумие:

— Добро пожаловать в долину слонов!

— А это еще что такое?

— Вы разве не знаете? Я объясню: в Индии, в джунглях, есть одна таинственная долина, куда престарелые слоны уходят умирать. Здесь, в Национальном совете, собираются престарелые политические мастодонты. Поэтому его так и называют.

— Но я же не слон! И не такой уж я старый.

— Разумеется! Тогда, возможно, вы охотник за слоновой костью. Охотники тоже ищут волшебную долину.

— Хватит уже о долинах! Союз охотников и рыболовов напротив!

Мне вспомнилась Долина роз, из которой я едва спасся. И вот опять новая долина…

Меня проводили в мой кабинет. Мне он показался неприветливым. Комнатка была сравнительно узкая, до самого потолка обшитая темными деревянными панелями. Письменный стол казался несоразмерно большим и был заставлен разноцветными телефонами. Я плюхнулся на стул и не помню, сколько просидел, погрузившись во мрак размышлений: выдержу ли я? Я понимал, что в отношении меня применен испытанный революционный подход: нагрузить молодого специалиста ответственностью за все то, о чем он даже представления не имеет. Неужели в мой ранец упал пугающий жезл? Зазвонил ярко-красный телефон, заставив меня вздрогнуть, как от будильника. Я взял трубку и услышал голос, который показался мне ехидным:

— Бонев! Как ты себя чувствуешь, Бонев?

Когда-то давно, когда я, исключенный студент, отчаянно ухаживал за Дорой Боневой, ее ревнивые коллеги злили меня, обращаясь ко мне — Бонев. И вот сейчас, забыв, что до вчерашнего дня в этом кабинете работал д-р Владимир Бонев, но не забыв мальчишескую обиду, я банальнейшим образом выругался. И тут же, сообразив что к чему, бросил трубку. На следующий день мне объяснили, что красный телефон — самый важный. Этот аппарат ВЧ — высокочастотный (совпадение с большевистским ВЧ — «вертушка чрезвычайная» — это закономерная случайность), поэтому его невозможно прослушать. Им пользовались только члены политбюро и еще несколько товарищей из самых высоких эшелонов власти. Интересно, кого я выругал во время своего самого первого разговора на самом высоком уровне? Дай бог, чтобы это оказалась судьба.

На следующий день я встретил Георгия Трайкова и проводил его в кабинет. Прямо напротив моего, причем огромных размеров. Помещение было по-старомодному величественным и даже в чем-то необычным. Может, необычным этот кабинет делала его история, но Георгий Трайков удивился совсем не так, как я:

— Надо же! Вот он какой. Когда-то он казался мне просторным и красивым. А сейчас — совсем обыкновенным. Ты знаешь, что в этом кабинете работал Георгий Димитров? Вот здесь, за этим столиком, мы с ним беседовали тет-а-тет… а в твоем кабинете напротив работал Вылко Червенков.

Георгий Трайков — новый председатель легендарного Отечественного фронта, — как ребенок, осматривал каждый уголок своего кабинета. Сначала он сел за дорогой резной стол и проверил, скрипит ли стул. Потом принялся внимательно рассматривать через большое окно дома на другой стороне улицы.

— Левчев, кто живет напротив? Ты проверил?

— Напротив?! Откуда мне знать!

— Как откуда тебе знать?! Как откуда?! Что это еще за выраженьице? Так вот, заруби себе на носу, что из дома напротив меня могут застрелить! Причем даже не из винтовки, а из пистолета в меня попадут с такого близкого расстояния!

Помощник Георгия Трайкова подавал мне какие-то таинственные успокоительные знаки.

— Это моя работа, товарищ Трайков. Я обо всем позабочусь.

— Хорошо, Минчо. Поставьте что-нибудь между окном и занавеской.

Председатель взял меня дружелюбно под руку, и мы сели за столик поговорить. Как бы «между прочим» он рассказал мне, сколько раз покушались на его жизнь и как взрывалась бомба у него в доме, а затем приступил наконец к деловым уточнениям:

— Каждое утро я первым делом захожу в Государственный совет. Там я бреюсь, просматриваю газеты, а парикмахер рассказывает мне новости. Потом я навещаю своих друзей в Постоянном присутствии. И пью кофе, потому что там он самый вкусный. А затем мы обсуждаем всякое-разное… К одиннадцати же часам я буду приходить сюда. Теперь, Левчев, скажи, чем ты будешь меня угощать?

— Виски или коньяком.

— Тито велел мне пить коньячок. По чуть-чуть! Для сердца. Минчо, позаботься о коньяке.

Когда я познакомился с Георгием Трайковым, он был уже развалиной. Но развалины могут порой поведать больше, чем все свидетельства современников вместе взятые. Конечно, с ними следует обращаться очень осторожно, чтобы тебя не завалило, если вдруг руины обрушатся. Поскольку я дружил с сыновьями Георгия Трайкова — с Харлампием, которого мы звали Бушо, и в особенности с Бояном, то надеялся, что все обойдется. Но Бушо нелепо погиб в автомобильной аварии. Это наверняка ускорило психологический срыв его отца. Сначала он держался спокойно и достойно исполнял свои представительские функции. После того как в 11 часов он выпивал рюмку обещанного коньяку с руководством Национального совета, мы оставались с ним наедине и вели человеческие, даже в чем-то сентиментальные беседы.

Однажды Георгий Трайков принес показать мне альбом с фотографиями времен его ранней молодости.

— Вот тут я ученик солунской гимназии. Я был потрясающим гимнастом. Сможешь меня узнать на фотографии? Вот я в полосатом трико. А вот тут я с пашой, который вручил мне награду за то, что я ходил на руках. А в политике приходится иногда ходить вверх ногами, и если ты плохой гимнаст, то попросту сорвешься!

Боже мой! Этот человек жил под турками! Это казалось мне такой далекой эпохой: тогда я гонялся за ящерками в развалинах крепости Царевец, а Сумасшедший Учитель Истории насмешливо смотрел на меня.

Наконец (к сожалению, этот конец наступил слишком скоро) Георгий Трайков покинул так называемую реальность. Однажды он не захотел пить коньяк с руководством и строго распорядился:

— Левчев, отложи все дела. От тебя мне надо только одно: свяжи меня как можно скорее с Харлампием. Понятно?

В кабинете находился незнакомый человек. Он отвел меня в сторону и прошептал: